В центре рощи находился очаг — алтарь Далны. Тобин выудил из кошеля на поясе деревянную резную лошадку и бросил в огонь, пролив несколько слезинок в тоске по дому и моля бога о том, чтобы снова оказаться у родного очага.
По всей цитадели уже зажгли фонари, когда Тобин оказался у царской усыпальницы. Он не приходил сюда с той своей первой ночи в Эро. Замерзший и промокший, Тобин вошел внутрь, чтобы согреться у горящего на алтаре пламени.
— Отец, как мне плохо без тебя! — прошептал он, глядя в огонь. Неужели прошло всего несколько месяцев после смерти Риуса? Это казалось невозможным. Тобин чувствовал себя так, словно провел здесь годы.
Он потянул за цепочку и положил на ладонь печать и кольцо матери. Когда он взглянул на вырезанные на камне профили, слезы затуманили его глаза. Тобин тосковал по обоим родителям. Сейчас он был бы рад увидеть маму даже в приступе безумия, если бы это означало, что он снова оказался дома и все стало бы, как прежде.
Посещать мертвых в подземной крипте Тобину не хотелось. Вместо этого он долго молился за покой их духов. Закончив молитву, мальчик почувствовал, что у него стало немного легче на душе.
Снаружи дождь усилился. Дожидаясь, пока он пройдет, Тобин стал рассматривать изображения скаланских цариц, гадая, не сможет ли узнать среди них ту, чей призрак видел в тронном зале.
Его интерес привлекло различие стилей, в которых были выполнены скульптуры. Острым глазом мастера он заметил, что самая древняя статуя, изображающая Герилейн Первую, Основательницу, — безжизненная фигура с плоским лицом, а одежда и знаки царского достоинства тесно прижаты к телу, словно скульптору не хватило умения высвободить царицу из камня. Все равно Тобин смог узнать меч, который сжимали ее руки в латных рукавицах, — тот самый меч, который держали и все остальные изваяния. Теперь им владел его дядя.
Может быть, именно этот меч протягивал Тобину призрак? Мальчик медленно повернулся, разглядывая каменные лица. Кто из цариц ему явился? Женщина на троне, несомненно, была царицей. И если она действительно держала этот меч, почему она протягивала его ему, Тобину?
Тобин быстро проверил, что нигде поблизости нет присматривающего за усыпальницей жреца, и прошептал:
— Кровь, моя кровь, плоть, моя плоть, кость, моя кость!
Появившийся Брат при свете огня казался прозрачным. Как же давно он его не вызывал, виновато подумал Тобин. Три дня? Неделю? А может быть, и дольше. Череда пиров, уроков танцев, учебных схваток, а потом это происшествие с Ки… Что сказала бы Лхел? Тобин предпочел об этом не думать.
— Прости, что я забыл, — шепотом сказал он призраку. — Смотри, тут статуи великих цариц. Помнишь фигурки в шкатулке дома? Здесь царская усыпальница. Я видел одну из цариц — ее призрак. Ты знаешь, которая это была?
Брат начал кружить вокруг фигур, разглядывая их все по очереди, а потом остановился перед одной и больше с места уже не сдвинулся.
— Это она? Та, которую я видел в Старом дворце?
— Что ты сказал, принц Тобин?
Тобин повернулся и обнаружил, что у алтаря стоит царский волшебник.
— Благородный Нирин! Ты испугал меня.
Нирин поклонился.
— Я могу сказать то же самое, мой принц. Я слышал, как ты говорил, но не вижу никого, к кому ты мог бы обращаться.
— Я… мне кажется, что я однажды в Старом дворце видел призрак, и я размышлял о том, не могла ли это быть одна из цариц.
— Но ты говорил вслух.
Если Нирин и мог видеть Брата, он ничем себя не выдал. Тобин был достаточно осторожен, чтобы даже не взглянуть в сторону призрака.
— Разве ты никогда сам с собой не разговариваешь, господин?
Нирин подошел ближе.
— Случается. Так узнал ты своего призрака?
— Я не уверен. Лица не очень хорошо изображены, правда? Может быть, вот эта. — Тобин показал на ту, около которой остановился Брат. — Ты знаешь, кто она?
— По-моему, это царица Тамир, дочь Герилейн Первой.
— Тогда, как мне кажется, у нее есть причина бродить по дворцу, — сказал Тобин, пытаясь обратить все в шутку. — Она была убита своим братом, — словно отвечая урок, нервно продолжал он. — Пелис не поверил оракулу и захватил трон, но Иллиор Светоносный наказал страну и убил царя.
— Тихо, дитя! — воскликнул Нирин, чертя в воздухе какой-то знак. — Царь Пелис не убивал свою сестру. Она умерла, а он оказался единственным наследником. Ни одна из цариц Скалы не была убита, мой принц. Даже предполагать такую вещь — дурное предзнаменование. И царя прикончили убийцы, а не бог. Твои учителя были невежественны. Может быть, нужно найти тебе нового наставника.
— Прошу прощения, волшебник, — поспешно сказал Тобин, растерявшись от такой неожиданной вспышки. — Я не хотел совершить оплошности в этом святом месте.
Суровое лицо волшебника смягчилось.
— Уверен, что тени твоих предков извинят самого юного своего потомка. Ты ведь, в конце концов, следующий наследник трона после принца Корина.
— Я? — Новость была удивительной.
— Конечно. Братья и сестры царя мертвы, и все их потомки тоже. Не осталось никого больше, столь близкого по крови.
— Но у Корина будут собственные наследники. — Тобин никогда не представлял себя на троне Скалы — он всегда считал, что будет лишь служить царю.
— Несомненно. Но он пока очень молод, и ни одна из его возлюбленных не понесла. Пока этого не случится, следующий наследник — ты. Разве твои родители никогда об этом с тобой не говорили?
Нирин улыбнулся своей улыбкой, не отражающейся в глазах, и Тобин испытал странное чувство глубоко внутри: словно чей-то костяной палец начал копаться в его внутренностях.
— Нет, господин. Отец только говорил, что я буду великим воином и буду служить своему кузену, как он служил Эриусу.
— Достойное намерение. Ты должен всегда опасаться любого, кто попытается сбить тебя с пути, предначертанного тебе Сакором.
— Что ты имеешь в виду, господин?
— Мы живем в неспокойные времена, дорогой мой принц. Есть силы, противоборствующие царскому дому, заговорщики, которые хотели бы, чтобы правил кто-то другой, а не сын Агналейн. Если кто-нибудь из них обратится к тебе, надеюсь, ты исполнишь свой долг и сразу же сообщишь мне. Подобного предательства нельзя терпеть.
— Этим ты с Гончими и занимаешься, господин? Вылавливаешь предателей?
— Да, принц Тобин. — Голос волшебника, казалось, стал звучнее и заполнил всю усыпальницу. — Я — слуга Светоносного и поклялся оберегать царствующих потомков Фелатимоса. Каждый скаланец должен им служить. Любая неверность будет выжжена Пламенем Сакора.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
