Гардинер вздохнул и налил еще джина.
— Вы остановитесь здесь? — спросил он.
— Я уже поселился в гостинице.
— А… — (Думаю, он обрадовался бы гостю.) — Что ж, тогда чем я могу помочь?
Я рассказал ему о слухах и письмах и о предположениях Смита. Гардинер кивнул. Он и сам, конечно, слышал все это.
— Как думаете, здесь что-то есть? — поинтересовался я.
— Что-то должно быть. Все слухи основываются на каком-либо факте. Но сомневаюсь, что отыщется что-нибудь интересненькое. Ничего такого, что допускает Смит. Я раньше не видел ничего подобного, и не слыхал тоже, и кабы оно существовало, то наверняка было бы уже открыто. Или хотя бы оставило какие-то свидетельства своего существования.
— Вот и я так считаю.
— Я подумывал о дикой собаке или, возможно, о человеке — хотя бы беглеце-каторжанине, зажившем дикарем.
— Это объяснило бы мертвых овец. Но как насчет того мужчины, который утверждал, что видел это существо? Ну, о котором вас спрашивал Смит.
— Грегорио. Да. Конечно, когда я отвечал на телеграмму Смита, я не знал, отчего его заинтересовал Грегорио. Решил, что он замыслил использовать его как проводника, на Грегорио в таких делах можно положиться. Но раз речь идет о том странном создании… — Гардинер сделал паузу, словно обдумывая вопрос со всех сторон. — Что ж, полагаю, он видел что-то, до чертиков напугавшее его, но, уверен, оно не было тем, о чем он подумал. Он парень суеверный и с богатым воображением, и, уверен, на своей истории он наживаться не планировал, так что вероятность того, что он все выдумал, мы можем отмести сразу.
— Мне хотелось бы поговорить с ним.
— Вреда от этого не будет.
— Вы знаете, где его можно найти?
— Знаю. Он живет в хибаре к западу от города. Наскребает на жизнь, подряжаясь помощником фермера или проводником туристов, которые как раз стали удостаивать нас своим посещением. — При мысли о туристах Гардинер содрогнулся. — Он сносно говорит по-английски. Кстати, я не стал бы обещать ему много денег, а то он решит, что должен вам захватывающую историю, и все приукрасит.
— Кого еще мне следует повидать?
— Можете потолковать с Макферсоном. У него тут неподалеку небольшое хозяйство. И пару его овец прикончили. В том, что касается достоверности, он не чета Грегорио.
Фамилию Макферсона я встречал в сообщениях, полученных Смитом.
— Где мне его найти?
— А он как раз сейчас в городе.
— Отлично. Где именно?
Гардинер налил себе еще джина.
— Где ж ему быть? — хмыкнул он. — В баре «Гранд-Парка». Я сам отвезу вас и познакомлю с ним, если хотите.
Гардинер, изрядно рисуясь, вел древний «паккард». Когда мы, тяжело громыхая, въезжали в город, я спросил его о Ходсоне.
— Ходсон? Не видел его много лет.
— Смит, кажется, уверен, что он все еще здесь.
— О, он тут. Но никогда не появляется в Ушуае.
— Не представляете, где он живет?
— Понятия не имею. Он нелюдим. — Похоже, чья бы то ни было замкнутость вызывала у Гардинера презрение. — Торчит где-то в горах. Может, Грэму известно больше. Он управляет торговой компанией, и, думаю, Ходсон закупает там припасы. Но никогда не является за ними лично.
— Если бы вы представили меня Грэму…
— Естественно.
Гардинер сосредоточился на дороге, вцепившись в руль обеими руками. На нем были шоферские перчатки с раструбами и твидовый картуз. Мы одолели крутой подъем, и тут дорогу нам перекрыла медленно шагающая в нашу сторону лошадь со всадником. Мне показалось, что мы едем до ужаса быстро. Я закричал, предупреждая Гардинера, но тот уже действовал — мгновенно сбросил скорость, резко переключив передачу, так что двигатель взвыл. Он не ударил по тормозам, не стал гудеть и едва шевельнул рулем. Всадник натянул повод, отводя лошадь в сторону, и перед моим окном мелькнул бок животного. Вспомнив затруднения таксиста, я решил, что Гардинер пользуется тут доброй славой.
— Естественно, представлю, — повторил Гардинер.
Мы уже подъехали к торговому дому и затормозили у входа. Старый «паккард» бежал значительно лучше, чем останавливался. Он покачнулся, как усталая скаковая лошадь, отказывающаяся прыгать через барьер. Гардинер первым вошел в огромное здание, беспорядочно загроможденное всевозможнейшими товарами и продуктами. Грэм оказался седым, словно покрытым пылью, коротышкой, стоящим за пыльным деревянным прилавком, и, когда Гардинер представил нас, он сказал:
— Бе-е.
Полагаю, я выглядел удивленным.
— Местное приветствие, — пояснил Гардинер. — Как-то связано с овцами, полагаю.
— Точно, — буркнул Грэм. — Бе-е.
— Бе-е, — кивнул я.
— Брукс пытается выйти на Ходсона. Он еще закупается у тебя?
— Точно.
— Вы знаете, где он живет? — спросил я.
— Не-а. Не видел его. Вот уж три или четыре года.
— Как же он доставляет себе припасы?
— Он не доставляет. Посылает за ними человека.
— Хорошо, а вы не знаете кого-нибудь, кто мог бы отвести меня к нему?
Грэм почесал в затылке:
— Как-то так сразу никто в голову не приходит. Смешно. Думаю, лучше всего будет дождаться человека, который приедет за товаром.
— Меня это устраивает. Хотелось бы поговорить с ним в следующий раз, когда он придет сюда.
— Не поговорите.
— Э?
— Не поговорите. Он немой.
Я ощутил разочарование. Гардинер ухмылялся. Потом спросил:
— А часто он появляется?
— Ага. А как иначе. Дело-то в чем: лагерь Ходсона, или что у него там, где-то высоко в горах. Может, на чилийской стороне. Там дорог нет, так что приходится возить груз на вьючных лошадях. А на спину лошаденке много не взвалишь, вот он и спускается каждые пару недель. Сейчас со дня на день может приехать, между прочим.
— Не могли бы вы дать мне знать, когда он объявится?
— Ну а то.
— Я остановился в «Альбатросе».
— Угу.
— Я буду рад…
— Не обязательно, — фыркнул Грэм, предвидя предложение денег. — Если вам самому понадобятся припасы, какие угодно, купите их здесь.
Об этом-то я и; не подумал.
— А что мне понадобится, чтобы добраться до Ходсона?
— Сложно сказать, я ж не знаю, где он. Ну, лошадь нужна, вьюк. Я подготовлю для вас кое-что, если хотите. Пусть лежит, пока не прибудет человек Ходсона.
— Это было бы замечательно.
Я не был уверен, что это будет замечательно. На лошади я не сидел много лет, но какая-то скрытая гордость вступила в моей душе в сомнительную борьбу с тягой попросить подыскать мне смирную кобылку. Гордость победила. Полагаю, общение с самоуверенными переселенцами не прошло для меня даром.
Мы вернулись к машине.
— Подъем в горы весьма труден, — предупредил Гардинер, заведя двигатель, но оставив его пока работать вхолостую. Возможно, на моем лице отражались сомнения. — Надеюсь, вы хорошо управляетесь с лошадью?
— Я ездил верхом, — сказал я. — Когда-то.
— Лучше всего позволить вьючной лошади самой выбирать дорогу. Здешние животные умны и выносливы.
— Ну, худшее, что может со мной случиться, — я упаду.
Гардинер был шокирован.
— Джентльмен никогда не падает, — провозгласил он. — Его сбрасывают.
И с радостным хохотом тронул машину.
Макферсона в «Гранд-Парке» не было.
Это безмерно расстроило Гардинера, ненавидевшего ситуации, когда люди ведут себя нехарактерно, а также когда его предсказания оказываются неточны. Впрочем, мы нашли его в следующем же баре дальше по улице, так что случай оказался не столь уж непростительным. Макферсон был классическим рыжим шотландцем, как ни банально это звучит. Он облокотился на стойку, беседуя со злодейского вида мужчиной с вислыми усами и в отличных сапогах явно ручной работы.
Гардинер потянул меня в дальний конец бара:
— У них деловой разговор. Подождем здесь, пока он не закончит.
— Какой примечательный тип!
— Мак?
— Нет, другой. Похожий на мексиканского бандита.
Гардинер хмыкнул:
— Весьма традиционен, а? Он югослав. Вольный торговец.
— В каком смысле?
— Контрабандист. Курсирует отсюда до Рио-Гранде через перевал Гарибальди. Парень весьма уважаем в своей среде, насколько я понимаю. Но я, конечно, не стал бы иметь с ним дела. — Гардинер выглядел довольным.
Бармен-испанец поднялся, запустил кружку вдоль стойки, и Гардинер заказал джин с тоником, взглянув вначале на часы, чтобы убедиться, что время переключаться на послеполуденный виски еще не пришло. Полагаю, он жил, соблюдая строгие правила — во всем. Бармен поставил перед нами стаканы и вытер руки той же тряпкой, какой он только что протирал стойку.
Гардинер провозгласил:
— Будем здоровы, — и сделал огромный глоток.
Я не привык пить так много, тем более с утра, так что отхлебнул с опаской. А Гардинер пил быстро. Я видел, что Клайд Джонс вписывается в здешнее общество с куда большим удовольствием — и успехом, — чем я; видел, что мое первое впечатление было поспешным, грубым и односторонним. Но я воспротивился искушению пить быстрее.
