дом. Ей показалось, что он как-то сильно постарел за последние три недели.
Линн ускорила шаг. Она хотела выбраться из Уормсли-Вейл на холмы и просторы. Быстрая ходьба обычно успокаивала ее. Хорошо бы пройти миль шесть-семь и все обдумать. Всю свою жизнь Линн была решительной и здравомыслящей. Она твердо знала, чего хочет и чего не хочет. До сих пор она еще никогда не удовлетворялась тем, чтобы просто плыть по течению…
Однако после демобилизации с ней происходило именно это. Существование без всякой цели и смысла. Ее внезапно охватила ностальгия по военному времени, когда обязанности были четко определены, а жизнь — строго распланирована, когда ей не приходилось самой принимать решения. Мысль об этом привела Линн в ужас. Неужели остальные чувствуют то же самое? Так вот что война делает с людьми! После физической опасности — мин в море, бомб с воздуха, свиста пули, когда едешь по пустынной дороге, — наступает опасность духовная: чувство, что жить было гораздо легче, когда не приходилось думать… Она, Линн Марчмонт, больше не была решительной девушкой с ясной головой. На военной службе ее мысли направлялись по четко определенному руслу. Теперь, снова став хозяйкой самой себе, она ужасалась полной неспособности разобраться в личных проблемах.
Линн криво усмехнулась. Странно, что газетный персонаж «домохозяйка» благодаря войне неожиданно выдвинулся на передний план. Женщины, вынужденные использовать всю свою изобретательность, о которой они раньше и не подозревали, чтобы преодолевать бесчисленные препятствия и как-то выкручиваться, теперь могут отвечать за себя и за других. А она, Линн Марчмонт, умная, образованная, выполнявшая работу, которая требовала смекалки и усердия, сейчас не ощущает никакой опоры и — да, без этих ненавистных слов не обойтись — плывет по течению!
Иное дело люди, которые оставались дома, — например, Роули.
Мысли Линн сразу же переключились с общих проблем на личные. Она и Роули — вот настоящая, единственная проблема. Действительно ли она хочет выйти за него замуж?
Приближались сумерки — тени становились все длиннее. Линн сидела неподвижно у края рощицы на склоне холма, подперев руками подбородок и глядя на долину. Она потеряла счет времени, но испытывала странное нежелание возвращаться в «Белый дом». Внизу слева находились «Плакучие ивы», которые станут ее домом, если она выйдет за Роули. Если!.. Все снова и снова возвращается к этому!
Из леса с испуганным криком, похожим на детский плач, вылетела птица. В небо тянулся дым от проходящего поезда, принимая форму гигантского вопросительного знака.
«Выходить ли мне за Роули? Хочу ли я этого и хотела ли когда-нибудь? Могу ли я этого не делать?»
Поезд, пыхтя, исчезал в долине; дым постепенно рассеивался. Но вопросительный знак все еще маячил в голове Линн.
Она любила Роули, перед тем как пошла в армию. «Но теперь я изменилась, — думала Линн. — Я уже не та, что была раньше».
Ей на ум пришла строчка из стихотворения: «И жизнь, и мир, и я теперь другие…» А Роули? Роули все тот же.
Да, Роули не изменился. Он был таким же, каким она оставила его четыре года назад.
Так хочет ли она выйти за него замуж? Если нет, то чего вообще она хочет?
Позади затрещали ветки — кто-то пробирался сквозь рощу. Мужской голос выругался.
— Дэвид! — вскрикнула она.
— Линн! — Выбравшийся из подлеска Дэвид казался удивленным. — Что вы здесь делаете?
Он слегка запыхался от бега.
— Не знаю — просто сижу и думаю. — Она усмехнулась. — Наверно, уже поздно.
— Вы что, не знаете, сколько времени?
Линн рассеянно взглянула на часы:
— Они снова остановились. Очевидно, во мне есть какая-то сила, которая дезорганизует часовой механизм.
— И не только его! В вас слишком много электричества, энергии, самой жизни!
Дэвид шагнул к ней, и она быстро поднялась:
— Уже темно. Я должна возвращаться домой. Который теперь час, Дэвид?
— Четверть десятого. Мне нужно бежать со всех ног, чтобы поспеть на поезд в девять двадцать в Лондон.
— Я не знала, что вы вернулись сюда.
— Понадобилось взять кое-какие вещи из «Фарроубэнка». Но я должен спешить. Розалин одна в квартире, а она нервничает, если ей приходится ночью оставаться одной в Лондоне.
— В квартире с гостиничным обслуживанием? — В голосе Линн прозвучало презрение.
— Страх не знает логики, — резко отозвался Дэвид. — Когда попадаешь под бомбежку…
Линн почувствовала раскаяние:
— Простите. Я забыла.
— Да, это скоро забывается, — с внезапной горечью признал Дэвид. — Люди возвращаются туда, где были раньше, прежде чем начался этот кровавый спектакль! Забиваются в свои норки и снова чувствуют себя в безопасности! И вы, Линн, такая же, как остальные!
— Нет, Дэвид! — воскликнула она. — Я не такая! Я как раз думала о…
— Обо мне?
Его внезапный порыв испугал Линн. Он обнял ее, привлек к себе и поцеловал жадными, горячими губами.
— Роули Клоуд? Этот олух? Нет, Линн, клянусь богом, ты принадлежишь мне! — Так же неожиданно Дэвид отпустил ее, почти оттолкнув. — Я опоздаю на поезд. — И он побежал вниз по склону холма.
— Дэвид…
Повернувшись, Хантер крикнул:
— Я позвоню тебе, когда доберусь до Лондона!
Линн наблюдала, как исчезает в сгущающемся сумраке его легкая атлетическая фигура. Затем с колотящимся сердцем и хаосом в голове она медленно побрела домой.
Линн поколебалась, прежде чем войти, опасаясь вопросов матери — ее матери, одолжившей пятьсот фунтов у людей, которых презирала.
«Мы не имеем права презирать Дэвида и Розалин, — думала Линн, поднимаясь по лестнице и стараясь ступать бесшумно. — Мы такие же, как они, — готовы на все ради денег».
Она стояла в спальне, с любопытством разглядывая в зеркале свое лицо, казавшееся ей незнакомым.
Внезапно ее охватил гнев.
«Если бы Роули по-настоящему любил меня, — подумала Линн, — он бы как-нибудь достал для меня эти пятьсот фунтов, не позволил бы, чтобы я чувствовала унижение, будучи вынужденной принять их от Дэвида…»
Дэвид обещал позвонить ей из Лондона…
Линн спустилась вниз, шагая как во сне. «Сны, — думала она, — могут быть очень опасными…»
Глава 14
— Вот и ты, Линн. — Адела облегченно вздохнула. — Я не слышала, как ты вошла, дорогая. Ты давно вернулась?
— Да. Я была наверху.
— Ты лучше говори мне, когда возвращаешься. Я всегда нервничаю, если тебя нет после наступления темноты.
— Неужели ты думаешь, мама, что я не в состоянии о себе позаботиться?
— Знаешь, в газетах пишут такие ужасы! Демобилизованные солдаты нападают на девушек…
— Очевидно, девушки сами на это напрашиваются.
Линн криво усмехнулась. Да, девушки напрашиваются на риск… Неужели кому-то нравится чувствовать себя в безопасности?..
— Линн, дорогая, ты меня слушаешь?
Вздрогнув, Линн оторвалась от
