своих мыслей:
— О чем ты говорила, мама?
— О подружках на твоей свадьбе. Надеюсь, у них найдутся талоны. Тебе повезло, что у тебя остались твои демобилизационные. Мне так жаль девушек, которым приходится выходить замуж с обычными талонами. На них не купишь ничего нового. Я имею в виду не верхнюю одежду, а белье. Сейчас его достать просто невозможно. Да, Линн, тебе повезло.
— Ужасно повезло.
Линн ходила по комнате, машинально подбирая разные предметы и ставя их на место.
— Почему ты все теребишь, дорогая? Мне это на нервы действует.
— Прости, мама.
— Надеюсь, ничего не случилось?
— А что должно было случиться? — огрызнулась Линн.
— Не надо сердиться, дорогая. Так вот, насчет подружек невесты. Думаю, ты должна пригласить Джоан Макрей. Ее мать была моей лучшей подругой, и она может обидеться, если…
— Я всегда терпеть не могла Джоан Макрей.
— Знаю, дорогая, но какое это имеет значение? Я уверена, что Марджори обидится…
— Ведь это моя свадьба, мама, не так ли?
— Конечно, Линн, но…
— Если только она вообще состоится!
Линн не собиралась этого говорить. Слова вырвались сами собой. Она бы охотно взяла их обратно, но было уже поздно. Миссис Марчмонт испуганно уставилась на дочь:
— Линн, дорогая, что ты имеешь в виду?
— О, ничего, мама.
— Ты не поссорилась с Роули?
— Конечно, нет. Не волнуйся, мама, все в порядке.
Но Адела с беспокойством смотрела на нахмуренное лицо дочери.
— Я всегда считала, что ты будешь в полной безопасности замужем за Роули, — жалобно промолвила она.
— А кому нужна безопасность? — с презрением огрызнулась Линн и резко повернулась. — Телефон?
— Нет. Ты ждешь звонка?
Линн покачала головой. Как унизительно ожидать, что тебе позвонят! Но Дэвид обещал… «Ты с ума сошла!» — сказала она себе.
Почему этот человек так ее привлекает? Его мрачное лицо стояло у нее перед глазами. Она пыталась отогнать видение, представляя себе круглую добродушную физиономию Роули, его спокойную улыбку, преданный взгляд. Но действительно ли Роули любит ее? Если да, то он должен был понять ее, когда она попросила у него пятьсот фунтов, а не быть таким ужасающе благоразумным и практичным. Выйти замуж за Роули, жить на ферме, никуда не уезжать, не видеть чужого неба, не ощущать экзотических запахов — никогда больше не быть свободной…
Зазвонил телефон. Затаив дыхание, Линн пересекла холл и подняла трубку.
На другом конце провода послышался тонкий голос тети Кэти:
— Это ты, Линн? О, я так рада. Боюсь, я напутала с собранием в институте…
Голос продолжал взволнованно щебетать. Линн слушала, вставляла замечания, успокаивала, принимала благодарности.
— Ты всегда так добра и так практична, дорогая Линн. Понять не могу, почему я вечно все путаю?
Линн тоже этого не понимала. Способность тети Кэти путать простейшие вещи граничила с гениальностью.
— Но я всегда говорила, — не унималась тетя Кэти, — что беда не приходит одна. Наш телефон испортился, и я вышла к автомату, а у меня не оказалось двухпенсовых монет — только по полпенни, — поэтому мне пришлось просить…
Голос наконец смолк. Линн положила трубку и вернулась в гостиную.
— Кто звонил? — бдительно осведомилась Адела Марчмонт.
— Тетя Кэти, — быстро ответила Линн.
— Что ей было нужно?
— Опять что-то перепутала.
Линн села с книгой, посматривая на часы. Еще слишком рано для звонка Дэвида. В пять минут двенадцатого телефон зазвонил вновь. Она медленно подошла к нему. Лучше не надеяться — возможно, это опять тетя Кэти…
— Уормсли-Вейл, 34? Мисс Линн Марчмонт звонят из Лондона.
Сердце Линн бешено забилось.
— У телефона мисс Марчмонт.
— Пожалуйста, не кладите трубку.
Послышались невнятные звуки, потом все стихло. Телефонная связь работает все хуже и хуже… Линн сердито постучала по микрофону и снова услышала женский голос — холодный и равнодушный:
— Положите трубку, пожалуйста. Вам позвонят позже.
Линн направилась в гостиную, но, когда открыла дверь, опять раздался звонок. Она поспешила назад, к телефону.
— Алло?
На сей раз послышался мужской голос:
— Уормсли-Вейл, 34? Мисс Линн Марчмонт звонят из Лондона.
— Я у телефона.
— Одну минуту. — Потом еле слышно: — Говорите, вас слушают.
Внезапно раздался голос Дэвида:
— Это ты, Линн?
— Дэвид!
— Я должен с тобой поговорить.
— Да?..
— Слушай, Линн, я думаю, мне лучше исчезнуть…
— Что ты имеешь в виду?
— Уехать из Англии. Это достаточно легко. Я говорил Розалин, что это трудно, только потому, что не хотел покидать Уормсли-Вейл. Но какой в этом толк? У нас с тобой ничего не получится. Ты прекрасная девушка, Линн, а что касается меня, то во мне всегда было что-то от мошенника. И не льсти себе, что я исправлюсь ради тебя. Я мог бы постараться, но из этого ничего бы не вышло. Нет, лучше выходи за этого работягу Роули. С ним ты будешь жить спокойно до конца дней, а я бы превратил твою жизнь в ад.
Она молчала, прижимая к уху трубку.
— Ты слушаешь, Линн?
— Да.
— Но ты ничего не говоришь.
— А что тут говорить?
Несмотря на разделяющие их мили, Линн физически ощущала его напряженность и возбуждение…
— Пускай все идет к черту! — И Дэвид положил трубку.
— А кто теперь звонил? — выйдя из гостиной, полюбопытствовала миссис Марчмонт.
— Ошиблись номером, — ответила Линн и стала быстро подниматься по ступенькам.
Глава 15
В традициях «Оленя» было будить постояльцев громким стуком в дверь и столь же громким сообщением, что сейчас восемь, половина девятого или другое назначенное ими время. Утренний чай приносили только по особому требованию и, звеня посудой, оставляли на циновке у двери.
В среду утром юная Глэдис постучала в дверь номера 5, крикнула: «Четверть девятого, сэр!» — и со стуком опустила поднос, в результате чего молоко пролилось из кувшина. После этого она пошла будить других и исполнять прочие обязанности.
Только в десять Глэдис обнаружила, что поднос все еще стоит на циновке у двери 5-го номера.
Она несколько раз постучала и, не получив ответа, вошла.
Постоялец из номера 5 не походил на джентльмена, способного проспать, и Глэдис вспомнила, что за окном находилась плоская крыша. «Возможно, — подумала она, — он сбежал, не оплатив счет».
Но человек, зарегистрировавшийся под именем Енох Арден, не сбежал. Он лежал на полу лицом вниз, и Глэдис, хотя и не разбиралась в медицине, сразу поняла, что он мертв.
Она с воплями выбежала из комнаты и понеслась вниз по лестнице, продолжая кричать:
— Мисс Липпинкотт! О, мисс Липпинкотт!..
Беатрис Липпинкотт сидела в своей комнате с доктором Лайонелом Клоудом, который перевязывал ей порезанную руку. Доктор уронил бинт и с раздражением обернулся, когда девушка
