места, где можно пообедать.
Гас был высоким, сутулым и худым. Сумка, в которой, по ее мнению, мог находиться ноутбук, была перекинута через правое плечо, которое было немного ниже левого из-за веса сумки. Аноми не было в игре все утро; Фиенди1 и Вилепечора были на посту модератора.
Через пять минут, миновав несколько мест, которые, по мнению Робин, молодой человек мог бы счесть более подходящими, Гас свернул к “Фишеру”, венскому ресторану, который выглядел традиционным и высококлассным. Робин подозревала, что с кожей, все еще покрытый рытвинами молодой человек выбрал его за тусклое освещение.
Дав Гасу время занять место, Робин вошел в ресторан, где было многолюдно: никотиново-коричневые стены, зеркальные панели и картины 1930-х годов. Гас расположился на кожаной скамье в дальнем углу, где было бы физически невозможно случайно подойти к нему и взглянуть на экран его ноутбука, который он уже открыл. Пока она смотрела, он надел наушники и начал печатать, на его лице появилось выражение полной поглощенности, неровную поверхность его кожи подчеркивала настенная лампа со стеклянным абажуром рядом с ним. Если Себ Монтгомери никогда не был похож на популярный образ интернет-тролля, то Гас, которого Робин не могла не пожалеть, пожалуй, больше соответствовал этому стереотипу, с его, как она понадеялась, временным уродством и общей застенчивостью.
Официант показал Робин на столик в другом конце зала, но, осторожно сместив угол наклона своего стула, она смогла держать Гаса под наблюдением. Заказав кофе, Робин осмотрела свой iPad и увидела, что Фиенди1 и Вилепечора вышли из игры, пока она шла с Харли-стрит, и их заменили Хартелла и Папервайт.
Робин играла в игру всего минуту, когда ей позвонил Страйк.
— Ты можешь говорить?
— Да. Я в ресторане, смотрю на Гаса Апкотта. А ты где?
— Сижу в машине. Только что выехал из Кеа. Есть признаки Аноми?
— Нет. Как Кеа?
— Очень интересно. Она думает, что Аноми — это Пез Пирс.
— Правда? Почему?
Страйк перечислил причины Кеа.
— Ну, я полагаю, это правдоподобно, насколько это возможно, — сказала Робин. — Что она сказала об Уолли Кардью?
— Практически ничего. Я приберег это напоследок, потому что думал, что это может заставить ее уйти. Так и вышло.
— Хм, — безэмоционально сказала Робин, переводя взгляд с игры на Гаса, который все еще печатал, наушники перекрывали болтовню и грохот вокруг. — Ну, если она не хотела, чтобы люди знали, что она переспала с мальчиком с плаката альт-правых, она должна была удалить свой старый аккаунт, не так ли? Или, может быть, у нее несколько аккаунтов, и она не следит за всеми?
— Обычная ошибка, — сказал Страйк. — Посмотри на нашего друга Турисаза. Чем занимается Гас?
— Печатает на своем ноутбуке, — сказала Робин, снова посмотрев в угол. — Он в углу, к сожалению. Я не могу видеть, что на экране.
Пока она наблюдала, Гас протянул свою длиннопалую левую руку к столешнице и, казалось, рассеянно сыграл на невидимом аккорде, после чего вернулся к созерцанию экрана.
— Возможно, он сочиняет, — сказала Робин, скрытно наблюдая за Гасом через прозрачные стекла.
— Как его крапивница?
— Не намного лучше. Продолжай о Кеа. Она показала тебе этот предполагаемый разговор с Аноми, который у нее был в прямом сообщении?
— Нет, — сказал Страйк. — Она сказала, что его больше нельзя просмотреть, потому что она его заблокировала.
— Хм, — сказала Робин снова. — Думаешь, она сказала правду?
— Не уверен. Рассказ получился очень беглым, без явных признаков лжи, хотя я бы сказал, что она вообще маленькая актриса… Она утверждает, что Джош признался, что они украли ее идеи во время второго периода их отношений, но я не уверен. Она также утверждает, что никогда не играла в “Игру Дрека” и не пыталась проникнуть в нее, что является полной чушью. Мне удалось сфотографировать историю ее Интернета, пока я был у нее дома.
— Как, черт возьми?
— Ноутбук лежал открытым на диване, где она его оставила. Ее мать только что выбежала за ней через заднюю дверь, так что я решил рискнуть.
— Молодец, — сказала Робин, впечатленная.
— Она либо вошла в игру, либо попыталась это сделать сегодня утром.
— Вау, — сказала Робин. Она не могла быть Папервайт, модератором, не так ли? У Кеа в Твиттере ник realПапервайт.
— Это ты мне скажи, — сказал Страйк. — Ты единственная, кто говорил с Папервайт.
— Мы никогда не общались напрямую, — сказала Робин, — но Червь28 рассказала мне кое-что интересное прошлой ночью. Очевидно, Аноми может накладывать вето на имена пользователей, когда люди регистрируются. Никому в Игре Дрека не разрешается быть чистым персонажем — я имею в виду, что твое имя не может быть просто Харти или Лорд Вирди-Гроб, или что-то еще.
— Я полагаю, что чистые имена пользователей дают статус, — сказал Страйк, — что, я думаю, является очень ценным товаром для Аноми.
— Верно — но Папервайт было разрешено использовать имя без каких-либо дополнений.
Оба замолчали, каждый следуя за своей мыслью, пока Страйк не сказал:
— Если Кеа — Аноми, то, очевидно, все, что она только что рассказала мне об Аноми, который флиртовал с ней, а потом стал агрессивным, — полная чушь. Но если она не Аноми, мы знаем о нем кое-что еще: он не такой уж бесполый, как ты думала.
— Нет, — сказала Робин. — Думаю, нет… Допустим, она Папервайт, но… как ты думаешь, Аноми знает, кто она на самом деле, и поэтому он позволил ей носить это имя? Когда регистрируешься, нужно указать адрес электронной почты, так что есть шанс, что Аноми и, возможно, Морхауз знают настоящие личности людей.
Робин услышала, как Страйк зевнул.
— Извини, рано встал. Думаю, я перекушу, а потом двину обратно.
— Прежде чем ты уйдешь, — быстро сказала Робин, — нам действительно нужно подумать о костюмах.
— Костюмах?
— Для Комик-Кона. Если мы собираемся пойти.
— О, да. Хорошо, я займусь этим, когда вернусь в офис.
В течение пяти минут после того, как Страйк повесил трубку, Робин играла в игру, время от времени поглядывая на Гаса Апкотта, который не делал ничего более интересного, чем поглощал тарелку чипсов одной рукой и время от времени печатал, казалось, погрузившись в свой экран или в то, что играло в его наушниках.
Затем на экране перед
