быстро восстановились, убрав и зачистив все следы, им оставленные, — все, за исключением Святой Каталины, которая некоторое время простояла в том виде, в котором ее оставил Грешник. Нам на многое не хватает денег, сказал священник из Сьюдад-Нуэвы, который раз в день являлся в район Ломас-Дель-Торо служить мессу и прибираться, дав тем самым понять, что у него есть другие приоритеты и более срочные дела, чем восстановление разбитых статуй святых. Именно благодаря ему, во второй и последний раз с ним встретившись, Серхио Гонсалес узнал, что в Санта-Тереса, помимо знаменитого Грешника, есть еще кое-что, а именно преступления против женщин, большинство из которых оставались нераскрытыми. Подметая, священник все говорил и говорил: о городе, о проникновении в него эмигрантов из Центральной Америки, о сотнях мексиканцев, что каждый день приходят на сборные фабрики или пытаются перейти на американскую сторону в поисках работы, о делишках спекулянтов и перевозчиков нелегальных эмигрантов, о мизерных зарплатах, за которые работают на фабриках, о том, как эти зарплаты тем не менее вожделеют несчастные из Керетаро или Сакатекас или Оахака, отчаявшиеся христиане, сказал священник, да, странное словосочетание для священника, но они же едут и проникают сюда самыми невероятными способами, иногда одни, а иногда и с семьей на закорках, и вот они добираются до границы и только тут позволяют себе отдохнуть, или поплакать, или помолиться, или напиться, или уколоться, или пуститься в пляс, а потом упасть в изнеможении на землю. У священника был крайне монотонный голос и в какой-то момент, слушая, Серхио Гонсалес прикрыл глаза и чуть не уснул. Потом они вышли на улицу и сели на кирпичных ступенях церкви. Священник предложил ему «Кэмел», и они закурили, глядя вдаль. А ты, вот ты журналист, а чем еще в Мехико-Сити занимаешься? — спросил священник. Серхио Гонсалес подумал над вопросом несколько секунд, пока вдыхал дым сигареты, но в голову так ничего и не пришло. Да вот я развелся только что, сказал, ну и читаю много. А что за книги? — поинтересовался священник. В основном по философии, главным образом по ней. А тебе тоже нравится читать? Парочка девочек пробежали мимо и, не останавливаясь, поздоровались со священником по имени. Гонсалес посмотрел, как они перебежали через пустырь, заросший алыми очень крупными цветами, а потом и через проспект. Естественно, ответил священник. Какие книги? — спросил Гонсалес. В основном по теологии освобождения, сказал священник. Мне нравятся Бофф и бразильцы. Но я еще и детективы читаю. Гонсалес поднялся и затушил подметкой тлевший бычок. Приятно было познакомиться, сказал он. Священник пожал ему руку и кивнул.
На следующий день утром Серхио Гонсалес сел на автобус до Эрмосильо и там, просидев в аэропорту четыре часа, сел на самолет до Мехико-сити. Два дня спустя вручил редактору воскресного приложения статью о Грешнике и тут же забыл об этом деле.
А что это такое, сакрофобия? — спросил Хуан де Дьос Мартинес директрису. Просветите меня. Та сказала, что у нее есть имя, Эльвира Кампос, и заказала виски. Хуан де Дьос попросил себе пива и оглядел заведение. На террасе аккордеонист в компании со скрипачкой тщетно пытались привлечь внимание какого-то чувака, одетого как хозяин ранчо. Небось, наркоторговец, подумал Хуан де Дьос Мартинес; типок, правда, сидел к нему спиной, и разглядеть его не удалось. Сакрофобия — это страх или отвращение к священным предметам, в особенности принадлежащим твоей религии, сказала Эльвира Кампос. Хуан хотел привести в пример Дракулу, который бежал от распятий, но подумал, что она, наверное, поднимет его на смех. И вы думаете, что Грешник — он страдает сакрофобией? Я думала над этим и считаю, что да. Он пару дней назад выпустил кишки священнику и еще одному человеку, заметил Хуан де Дьос Мартинес. Парень с аккордеоном был очень молод, не старше двадцати, а еще круглым как яблочко. По лицу, правда, ему можно было дать и двадцать пять и даже больше, и, только когда он улыбался — а улыбался он часто — ты вдруг понимал, что он совсем молоденький и неопытный. Нож он с собой носит не для того, чтобы нападать, в смысле, не чтобы людей убивать, он с ним бросается только на образы святых, которые видит в церкви, сказала директриса.
Мы на ты? — спросил ее Хуан де Дьос Мартинес. Эльвира Кампос улыбнулась и согласно кивнула. Вы очень привлекательная женщина, сказал Хуан де Дьос Мартинес. Худая и привлекательная. А вам не нравятся худые женщины? — спросила она. Скрпипачка была выше аккордеониста, на ней были черное трико и черная же блуза. Длинные прямые волосы спускались до самой талии, а еще она иногда прикрывала глаза, в особенности когда аккордеонист начинал петь. Как жалко, подумал Хуан де Дьос Мартинес, что нарядно одетый наркоторговец или его спина совершенно не обращали на них внимания — тот был слишком поглощен беседой с чуваком с профилем мангуста и какой-то бабой с профилем кошки. Разве мы не перешли на ты? — спросил Хуан де Дьос Мартинес. Точно, согласилась директриса. А ты уверена, что этот Грешник страдает сакрофобией? Эльвира ответила, что просмотрела архивы своего дурдома на предмет случая, схожего с Грешником. Результата — ноль. Ты сказал, сколько ему лет, так вот, я почти уверена, что раньше он наблюдался в какой-то психиатрической больнице. Парнишка с аккордеоном вдруг начал притопывать ногами. Со своего места они этого не слышали, но тот кривлялся и дергал бровями, а потом растрепал себе волосы, похоже умирая со смеху. Скрипачка играла с закрытыми глазами. Затылок наркоторговца пошевелился. Хуан де Дьос Мартинес подумал: ну вот парень и получил, что хотел. Наверное, где-нибудь в клинике в Эрмосильо или Тихуане есть его медицинская карта. У него не такое уж редкое заболевание. Возможно, он до недавнего времени принимал транквилизаторы. Возможно, он просто перестал их принимать, сказала директриса. Ты замужем? Живешь с кем-нибудь? — тихо-тихо спросил Хуан де Дьос Мартинес. Живу одна, ответила директриса. Но у тебя есть дети, я видел их фотографии в кабинете. У меня дочь, она уже замужем. Хуан де Дьос Мартинес почувствовал, как внутри что-то расслабилось и отпустило. И рассмеялся. Неужели они уже сделали тебя бабушкой? Такие вещи не говорят женщинам, офицер. А сколько тебе? — спросила Эльвира. Тридцать четыре, ответил Хуан де Дьос Мартинес. Тебе на семнадцать лет меньше, чем мне. А кажется, что тебе не больше сорока, заметил судейский. Директриса рассмеялась: я занимаюсь спортом каждый день, не курю, мало пью, придерживаюсь здорового питания, раньше даже бегала по утрам. А сейчас нет? Нет, я себе купила беговую дорожку. Тут оба рассмеялись. Я ставлю Баха в наушниках и обычно пробегаю пять-десять километров
