Мне было досадно, что А. А., постоянно изучавшая Пушкина, Лермонтова, Достоевского, Толстого, – обходила вниманием прозу Герцена.
11 …она прилежно перелистывала Лемке – то есть «Полное собрание сочинений и писем» Герцена под редакцией М. К. Лемке, выходившее с 1915 по 1925 г. Однако, для удобства читателя, перечисляя статьи, я даю библиографические ссылки на более позднее (и притом более совершенное) издание: А. И. Герцен. Собрание сочинений в тридцати томах. М.: Наука, 1954–1966.
Статьи «Плач», «Письма к противнику», «Поляки прощают нас» – см. Герцен, т.т. 17, 18, 12.
12 Ошибка моей скорописи. «Показать дом Бориса Годунова» А. А. мне никак не могла, потому что дом этот не существует уже около двух столетий. Она лишь показала мне издали то место («Верхний набережный сад»), где в 1601–1603 годах был возведен Борисом Годуновым «Запасной дворец» – примечательный, кроме всего прочего, своим водопроводом. Одну часть «Запасного дворца» уничтожил в 1605 году Ажедмитрий; на этом месте он начал строить палаты для себя и палаты для Марины Мнишек. Окончательно же разобран «Запасной дворец» в 1770 году. (О «Доме Бориса Годунова» в его первоначальном виде дает представление гравюра Пикарта – см.: Н. Я. Тихомиров и В. Н. Иванов. Московский Кремль. М., 1967, с. 116).
13 …опять у нее какое-то несчастье, а ведь недавно сын погиб… – жизнь Зои Александровны Никитиной (1902–1973) действительно изобиловала несчастьями. В 1945 году на фронте убит ее сын Владимир, в 1946-м – дома, случайным выстрелом приятеля-подростка – сын Борис. Сама она еще до этого год просидела в одиночке.
В брак вступала она несколько раз и дети у нее были от разных отцов, но она навсегда сохранила фамилию одного из своих мужей, Н. Н. Никитина.
В то время, о котором вспоминает А. А., – 3. А. Никитина работала в ленинградском отделении Литфонда; в пятидесятые была секретарем альманаха «Литературная Москва»; в 1966 году, совместно с Л. Рахмановым, составила сборник «Мы знали Евгения Шварца»; в 1969-м, совместно с В. Кавериным, – сборник: Ю. Тынянов. Пушкин и его современники.
Подробнее о 3. А. Никитиной см. в книге ее сына, актера Михаила Козакова (р. 1934) «Фрагменты» (М., 1989).
14 Анна Георгиевна Томан (ок. 1900—?) – так же как и Зоя Александровна Никитина – большая поклонница поэзии Ахматовой, работавшая в Литфонде.
15 В 1953 году в июньском номере «Нового мира» была напечатана статья Ф. Гладкова «О культуре речи»; до этого, в газете «Советское искусство» (17 мая 1952 г.), его же письмо в редакцию: «О языке на сцене и экране. О неправильном словоупотреблении».
16 Сестры Наталья и Татьяна Ильиничны, с которыми А. А. встретилась и подружилась в Болшеве в 1952 году, – интеллигентные, образованные женщины, происходившие из старомосковской дворянской семьи. Отец их, Илья Николаевич Игнатов (1859–1921) – долгие годы вел литературный и театральный критический отдел в газете «Русские Ведомости». Наталья Ильинична (1900–1957) в молодости – ученица философа и лингвиста Г. Г. Шпета (р. 1878), расстрелянного в 1937 году. В последние годы своей жизни она работала редактором в издательстве АН СССР. Татьяна Ильинична (1889–1972) – провела несколько лет в лагере в Казахстане, как «член семьи врага народа»: она была женою инженера Сергея Николаевича Коншина, тоже расстрелянного в 1937 году. В последние годы Татьяна Ильинична переводила для Института Естествознания со старонемецкого.
Обе сестры любили и хорошо знали Москву и Подмосковье. Взяв машину, они, вместе с Анной Андреевной, совершали дальние прогулки. Стихотворение Ахматовой, в котором поминается Рогачевское шоссе, первоначально (еще до того, как оно вошло в цикл стихотворений памяти Блока) было посвящено Н. И. Игнатовой. (См. «Стихотворения, 1958», с. 59.)
17 По сию пору положительных отзывов Ахматовой о Чехове мне известно два: один (как о человеке) содержится в воспоминаниях А. В. Любимовой: «В представление о русском писателе входит что-то доброе и неторгашеское: Короленко, Чехов кормили голодающих». (А. В. Любимова. Записи о встречах. – См. сб.: Об Анне Ахматовой. Л., 1990, с. 240.)
Второй положительный отзыв о Чехове (как о писателе) приводит Исайя Берлин: «Она перечитала Чехова, которого однажды так строго осудила, и сказала, что по крайней мере в «Палате № б " ее и многих других положение он описывает точно». (См. «Рассказы…», с. 283.)
18 Нина Константиновна Бруни (1900–1989) – жена художника А. А. Бруни, дочь поэта Константина Бальмонта.
19 Л вот Липскеров объявил… «для первого раза это ничего». – К тому времени, как А. А. совершила первую попытку переводить китайских поэтов, – ее старинный знакомый, Константин Абрамович Липскеров (1889–1954) – в десятые годы поэт и живописец – был уже опытным переводчиком: он перевел поэмы Низами Гянджеви («Хосров и Ширин» и «Искандер-намэ»), армянский эпос – «Давид Сасунский» и мн. др.
Во время эвакуации К. А. Липскеров жил в Ташкенте, посещал Анну Андреевну и был одним из «современников», слушавших «Поэму без героя».
20 Ахматова из года в год все более с глубокой горечью сетовала, что сборники ее стихов дают читателю ложное представление о ее поэзии, о ее пути. Сетовала она недаром. Как была бы она опечалена, если бы убедилась, что не только рядовые советские граждане, от которых власти целыми десятилетиями умышленно скрывали ее стихи, не только русские эмигранты, ведать не ведавшие о подвигах ее неукротимой музы, – но даже такая читательница, как Марина Цветаева, вернувшись на родину и взяв в руки «Из шести книг», не догадалась о вынужденных пропусках, о цензурных изъятиях! Целые циклы стихов Анны Ахматовой, десятки и сотни созданных ею строк отсутствуют в этой книге, да и в других ахматовских сборниках… 5 сентября 1940 года Марина Ивановна внесла в свою тетрадь такую запись: «да, вчера прочла, перечла – почти всю книгу Ахматовой, и – старо, слабо… А хорошие были строчки… Непоправимо-белая страница… (Строка из стихотворения «Вечерние часы перед столом» – Л. Ч.) Но что она делала с 1917 по 1940 г.? Внутри себя. Эта книга и есть непоправимо-белая странница… Жаль». («Неизданные письма», с. 631–632.)
Но как же Марина Цветаева, оказавшаяся непоправимо глухой и слепой к деятельности советской цензуры (хотя и ощутила ее тяжесть на собственных произведениях), не спросила себя: да многое ли из сделанного Ахматовой (хотя бы в тридцатые годы) опубликовано и вообще известно мне? В 1940 году? Такого вопроса Марина Ивановна себе не задала. Жаль.
Она не читала ни «Реквиема», ни «Привольем пахнет дикий мед», ни «Немного географии», ни «И вот наперекор тому», ни «Здесь девушки прекраснейшие спорят», а из «Триптиха» (т. е. из «Поэмы без героя») узнала во время встречи с Ахматовой лишь первую часть, которую и приняла за «мирискусническую стилизацию» (сб. «Узнают…», с. 350–351). Не говорю уж о том, что ей остались неизвестны стихи Ахматовой, посвященные непосредственно ей, Марине:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
