или с такими наскоро сколоченными виршами, призванными изобразить восторг современных советских евреев:
Какими благами окруженаЕврейского сапожника жена!
(с.
234. Перевод Л.
Длигача)Однако, несмотря на дурное качество переводов (а иногда и подлинников), еврейские песни Шостаковича – цикл, созданный им в пору лютого антисемитизма последних сталинских лет, – звучал и продолжает звучать не только как большое событие в музыке, но и как явление общественной жизни: отпор черносотенству.
Цикл записан на пластинку (№ 33Д 03216-17); его исполнителями были Н. Л. Дорлиак, 3. А. Долуханова и А. Д. Масленников. Партию фортепиано исполнял сам автор – Д. Шостакович.
Вначале, как мне известно, С. Я. Маршак вполне разделял возмущение Ахматовой. Он, сам виртуоз переводчик, яростно ненавидел неряшливые, антихудожественные переводы. Однако, прослушав цикл Д. Шостаковича, он переменил свое мнение (не о переводах, конечно, а о праве композитора пользоваться и дурными текстами). «25 сентября 1950 года, – вспоминает И. Гликман, – я приехал по приглашению Дмитрия Дмитриевича в Москву на день его рождения. Во время ужина я сидел рядом с Самуилом Яковлевичем Маршаком, и мы с ним, в промежутках между тостами, обменивались восторженными репликами, адресованными Шостаковичу. Вершиной вечера было исполнение в кабинете Дмитрия Дмитриевича его цикла «Из еврейской народной поэзии»… Аккомпанировал Шостакович. Хотя вокалисты не успели отшлифовать свои партии, впечатление было грандиозным. С. Я. Маршак со слезами на глазах говорил мне, что этот цикл равен Шекспиру и что он напрасно высказывал недовольство работой переводчиков, так как музыка окрылила и подняла на громадную высоту тексты стихов». (Цитирую по книге: Письма к другу. Дмитрий Шостакович – Исааку Гликману. М.; СПб., 1993, с. 90.)
47 Татьяна Борисовна Казанская (1916–1989) – дочь литературоведа и лингвиста, специалиста по классической филологии, профессора Бориса Васильевича Казанского (1889–1962). Сама она – знаток французского языка и французской литературы, переводчица и преподавательница. С 1953 по 1966 год Татьяна Борисовна преподавала в Ленинградском государственном педагогическом институте им. Герцена французский язык, латынь, романскую филологию и общее языкознание. В ее переводах в разное время выходили произведения Жорж Санд и Петрюса Бореля. Однако занималась Татьяна Борисовна не только преподаванием и переводами. Всю жизнь она писала стихи. Ее вопрос, обращенный к Анне Андреевне, «значит, это и есть слава?», вызван был, по-видимому, тем, что собственные ее стихотворения оставались безвестными: опубликовано всего одно «Уж весенний заиграл рожок» (см. журнал «Простор», 1962, № 9).
Отец Татьяны Борисовны, специалист по классической филологии, был, кроме того, одним из видных пушкинистов – в частности, он первый, как сообщает КЛЭ, высказал «предположение о роли придворной интриги в судьбе Пушкина» (т. 9). В начале пятидесятых годов А. А., через Б. В. Томашевского, обратилась к Б. В. Казанскому за каким-то советом, связанным с ее «пушкинскими штудиями». Тут и познакомились А. А. и «Таня Казанская». Они начали встречаться, Казанская слушала стихи Ахматовой, читала ей и свои. Примечательно, что две строчки, послужившие эпиграфом к «Седьмой книге» (БВ, с. 291), Ахматова взяла из стихотворения Т. Казанской:
Пала седьмая завеса тумана, —Та, за которой приходит Весна.
Т. К.
Стихотворение Т. Казанской я привожу здесь полностью.
Льдины трещали, звенели морозы,С крыш ледяная текла бахрома.Так опадают махровые розы:Ризу за ризой роняет Зима.
Словно яранга под бубен шаманаРвется на части, узка и тесна,Пала седьмая завеса тумана, —Та, за которой приходит Весна.
Фата-моргана и метаморфоза:Мрамор холодный очнулся, дыша.Так расцветает махровая роза:Смертию смерть попирает душа.
48 Нина Иосифовна Коган (1889–1942) – художница, ученица К. Малевича; в каталогах выставок, осуществленных ленинградскими художниками между 1935 и 1941 годами, упоминаются и ее рисунки, акварели и несколько пейзажей маслом. Когда и при каких обстоятельствах Нина Иосифовна познакомилась с Анной Андреевной и создала ее портрет, – мне неизвестно. Подлинник хранится в Ленинграде, в собрании О. И. Рыбаковой. Репродукция на Западе опубликована во втором томе «Сочинений», а у нас – см., например, «В сто первом зеркале», а также в проспекте выставки «Образ поэта и образ поэзии. К столетию Анны Ахматовой». Статья Ю. Молока.
Встречала я Нину Иосифовну, когда «она приходила в нашу редакцию к Лебедеву», потому, что Нина Коган была, в частности, иллюстратором книг для детей. О «нашей редакции» – т. е. о ленинградском отделении Детгиза, которое возглавлял С. Я. Маршак, а руководителем иллюстраторов был живописец и график В. В. Лебедев (1891–1967) – см. седьмую главу моей книги «В лаборатории редактора» (изд. 2-е, М., 1963).
Среди художников, привлеченных В. В. Лебедевым к работе над иллюстрированием детских книг, была и Нина Коган. Для детей рисовала она, главным образом, зверей и птиц. Думаю, что курица, которую, по словам Анны Андреевны, Нина Иосифовна «укладывала спать», служила художнице живой моделью.
49 Скоро… она переезжает к Л. Д. Болъшинцовой, т. е. к Любочке Стенич… – Любовь Давыдовна Большинцова (1908–1983) – переводчица, в первом браке – жена Валентина Осиповича Стенича (1898–1938), которая в моем (и не только в моем) сознании осталась навсегда вдовой Стенича (хотя впоследствии и вышла замуж за кинодраматурга М. В. Большинцова [1902–1954]). Стенич – стиховед, страстный стихолюб, герой статьи Александра Блока «Русские денди», познакомился с Ахматовой еще в двадцатые годы. Стенич прославился переводами, главным образом, американских и немецких писателей: именно в его переводах русский читатель впервые прочел Джойса, Дос-Пассоса, Фолкнера, Шервуда Андерсона. А из немцев – Л. Франка, Б. Брехта и др. В 1937 году он был арестован и в 38-м расстрелян.
Любовь Давыдовна познакомилась и подружилась с Анной Андреевной в Ленинграде то ли в конце двадцатых, то ли в начале тридцатых годов. Ахматова не раз пользовалась заботами Л. Д. Болыпинцовой. Случалось, Любовь Давыдовна дежурила возле нее в Комарове, в Будке, или оказывала ей гостеприимство у себя в Сокольниках, в Москве.
50 Давид Иосифович Заславский (1880–1965) – автор нескольких историко-литературных работ о Салтыкове-Щедрине и Достоевском. Как специалист-литературовед он прославился своей исступленной ненавистью к роману «Бесы». «Роман «Бесы», – писал он в «Правде» в 1935 году (возмущаясь намерением издательства «Academia» его переиздать), – это грязнейший пасквиль, направленный против революции». Как общественный деятель Заславский приобрел известность ренегатством, во-первых, и угодничеством перед властью – во-вторых. До революции Заславский был одно время меньшевиком. Потом перешел к бундовцам; после революции – некоторое время выступал против большевиков, вызывая неудовольствие Ленина, но уже в 1919 году «признал свои ошибки» и по официальным заданиям начал писать в газетах политические фельетоны на внутренние и, главным образом, международные темы. (См., например, сборник «Пещерная Америка», М., 1951.) С 1928 года Заславский – один из главных фельетонистов «Правды»… Беседуя о нем с Анной Андреевной в 55 г., мы еще не предвидели, что в 58-м, в период травли Пастернака, Заславский выступит в «Правде» со статьей «Шумиха реакционной пропаганды вокруг литературного сорняка».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
