Внезапно Лоренцо осепила еще одна догадка: ведь шейх – известный на Востоке врач. Если во Франции, к примеру, существуют «бессмертные» писатели, художники и прочие, в число, которых избирают, как в академики, то почему склонный к вычурности Восток не мог породить свою форму избрания в академики медицины, сопровождаемую разными ритуалами, обрядами, клятвами и посвящениями в Великие Хранители знания? Так сказать, замкнутый элитарный орден именитых врачей, осененный именем легендарного восточного медика Авиценны. На мусульманском Востоке принято давать милостыню бедным и бесплатно помогать страждущим. Авиценна как раз подходит в патроны такого ордена, а его последователи отличаются именно познаниями в медицине и бескорыстной помощью больным. По крайней мере, эти черты всегда были присущи шейху Мансуру. Помнится, он пользовал всех домашних маркиза во время пребывания в его имении и даже вылечил самого синьора, выведя у него камень из почки. Естественно, к таким людям легко прилипают сказки и слухи о тайнах бессмертия: человек всегда страшился небытия.
– Мадемуазель! – Фиш прижал руки к пухлой груди. – Ради вашего отца, ради всего святого! Откройте тайну бальзама!
– Ехидна! – пробормотал отец Франциск, сжимая и разжимая кулаки, словно собирался вцепиться в горло нотариуса.
Кутергин хотел загородить собой Лючию, но она с неожиданным упорством не позволила ему сделать это.
– Мне неизвестна тайна бальзама Авиценны – устало сказала девушка. – Знание передается только по мужской линии. Но если бы я даже и знала, то не пошла бы на клятвопреступление, так же, как отец и брат… Но вы! Вы люди или звери?! Мой отец умирает! Отдайте его!
Она рванулась к Эммануэлю, и Федор Андреевич едва сумел удержать ее. На всякий случай Фиш немного отступил и непреклонно ответил:
– Вы получите отца, мадемуазель, только в обмен на тайну! И не пытайтесь нас запугать или штурмовать дом. Это будет означать немедленную смерть вашего родственника, маркиз. Прощайте! Советую вам, мадемуазель, еще подумать. К счастью, время пока есть.
Эммануэль небрежно кивнул присутствующим и повернулся, чтобы уйти, но Кутергин остановил его:
– Синьор Бенито!
– Да? – полуобернулся Эммануэль.
– Если вы закончили свои обязанности посла, могу ли я сказать вам несколько слов как частному лицу?
– Я слушаю. – Нотариус оперся на трость, но тут же грохнулся на пол, сбитый с ног сильным ударом капитана.
– Я готов дать вам удовлетворение немедленно, – стоя над ним, сказал Федор Андреевич. – Надеюсь, маркиз, здесь найдутся шпаги или пистолеты?
Лоренцо не ответил: он услужливо помог Фишу подняться на ноги и заботливо проводил его до дверей, извиняясь за выходку несдержанного молодого человека.
– Вы хотите меня убить под видом дуэли? – обернулся в дверях нотариус. – Я не доставлю вам такого удовольствия! Но обещаю, что мы еще встретимся. Непременно встретимся!
Да Эсти на прощание заверил, что приложит все усилия дабы уговорить племянницу, и просил дать подумать хотя бы два дня. Вернувшись, он метнул гневный взгляд на капитана:
– Мальчишка! Вы думаете, Теодор, мне не хотелось свернуть шею мерзавцу? Вы могли испортить все. Сейчас нужно выиграть время, узнать, что с Титто, и подумать, как проникнуть в дом к негодяям и спасти Мансура.
– Простите, синьор Лоренцо, – извинился Кутергин. – Я думаю, нам нужен врач.
– Врач? Ах да! – Лоренцо прищелкнул пальцами. – Они приглашали врача. Должно быть, уже известно, кто это? Я сам с ним поговорю.
– Спасибо! Вы мой верный рыцарь. – Лючия, не стесняясь присутствовавших поцеловала капитана и выбежала вон.
– М-да! – крякнул маркиз.
Один отец Франциск не видел и не слышал ничего. Он сидел в кресле напротив установленной в нише статуи Божией Матери и, подперев голову рукой, невидящим взглядом смотрел в никуда.
– Что с вами? – заботливо склонился к нему да Эсти.
– Мне не дают покоя разговоры о бессмертии, – признался священник. – Неужели эти люди хотят иметь такую же силу, как Сын Божий?
– Нам сейчас нужно думать о другом, падре, – холодно посмотрел на него маркиз…
У дверей теперь дежурил один из вызванных Мирадором людей. Где он их взял, Фиша не очень интересовало, но появление пятерых крепких, решительных, вооруженных мужчин обрадовало нотариуса: в последнее время он чувствовал себя неуютно без Шарля Рико, генуэзских бандитов и даже без невозмутимо холодного Роберта. Да, англичанин не сахар, однако в нем было то, чего не хватало самому Эммануэлю, – Роберт умел воевать и не боялся драки. Теперь все переменилось, и за спинами наемников Фиш обрел прежнюю уверенность. Поднимаясь на третий этаж, он увидел, как двое из них таскали чемоданы и сундуки англичанина в комнату, где заперли Титто: окончательное решение его участи Мирадор отложил до исхода переговоров с да Эсти.
Сам Мирадор сидел в гостиной и потягивал из запотевшего бокала вино со льдом. В большой пепельнице дымилась сигара. Комната шейха была заперта, но внутри наверняка находился еще один наемник.
– Со щитом или на щите? – поставив бокал, спросил Мирадор.
– Трудно сказать. – Нотариус устало опустился в кресло напротив. – Они хотят подумать два дня.
– Долго. – Мирадор поморщился. – Девка там? Ты говорил с ней или только с маркизом?
– Все там. – Фиш взял его бокал и сделал добрый глоток. – Она твердит, что не знает тайны бальзама. Якобы ее передают только по мужской линии.
– Врет! – убежденно сказал Мирадор. – Знает! У них вся порода упрямая, как мулы: с места не сдвинешь. А если она говорит правду, то придется сказать спасибо нашему другу Роберту, упустившему сьнка шейха. А ведь он был у него в руках!
– Чего уж теперь, – вздохнул Эммануэль и допил оставшееся в бокале вино.
– Что это? – Мирадор показал на распухшую скулу нотариуса. Багровая краснота уже приобрела синеватый оттенок. – Результат обмена мнениями?
– Провоцировали. Один патлатый тип хотел драться со мной на дуэли, – нехотя объяснил правовед.
– Оригинальный способ послать вызов, – ухмыльнулся Мирадор.
– Да, особой любви к нам там не отмечается, – согласился Фиш и перевел разговор на другую тему. – Зачем ты ставишь вещи англичанина в комнату, где сидит этот бандит?
– Они мешаются под ногами, а Титто к вечеру съедет!
Мирадор захохотал и сунул в рот сигару. Нагнувшись, он достал из-под стола большую бутыль с вином и поставил перед Эммануэлем стакан, приговаривая, что после праведных трудов можно промочить горло. Однако наблюдательный нотариус отметил, что глаза приятеля оставались серьезными и в глубине их притаилась тревога.
