Я поперхнулся от такой прямоты, но это не показалось ей странным: я перхал постоянно. И что я мог ей ответить? Что мы и вправду думаем об этом? Не говорим, но подразумеваем, что когда поиски подойдут к концу, не важно, закончится ли наша авантюра успехом или провалом, нам придется либо пленить их и отвезти на материк силой, либо прикончить и бросить за борт.
— Это — люди Старейшины, — не дождавшись ответа, сообщила эрвинка. — Я им не указ. Я знаю, они здесь, чтобы вернуть лодку на Лалу. Мараре заплатит цену.
— Какова цена? — полюбопытствовал я.
— Корабль для семян, Мараре отвезет Старейшину на Тур и купит ему семя дурман-травы. Но Мараре сказал: ты принадлежишь кораблю, корабль служит тебе, вы должны найти сердце водяной твари, чтобы небо не упало в море.
— Мараре сказал мне другое, — зачем-то заметил я. Шаоша помолчала, потом кивнула:
— Мараре мало сказал, но я поняла его верно. Надо было моряку говорить больше. Больше слов, и Старейшина поймет, но теперь это не важно, ты должен убить воинов отца или они убьют тебя.
— Если мы найдем сердце, то выполним уговор и заплатим цену…
— Шаш! — яростно зашипела эрвинка. — Нельзя! Нужно, чтобы небо не упало в воду. Нужно торопиться. На Лалу не надо везти семена. Дурман-трава отнимает желание ловить рыбу и ткать ткань, забирает все, взамен дает пустые глаза. Я не позволю! Старейшина слеп и глух, его желания тоже исчезли. Ты и твои люди сделают что нужно или я сама!..
— Спокойно, — осадил я воинственную островитянку, потом, чтобы выгадать немного времени, сделал еще один глоток воды. — Кто из воинов знает язык материка?
— Все.
— Тогда тем более не повышай голос. Мы сделаем то, что нужно, когда придет время.
Я задумался. То, что эрвины понимают нашу речь, многое меняло. Им не было дела до моей скромной персоны, Мастер оказался прав: на фоне целого тюка наркотических трав я не вызывал интереса, а фантом все это время просто потешался надо мной.
За прошедшие дни нам посчастливилось не обсуждать того, что будет дальше, и это была случайность, а не верно принятое решение. Но это не значило, что эрвины будут беспечны, я уверен, они каждое мгновение ждут нападения, но считают, что пока Шаоша не найдет искомое, они в безопасности, ведь в противном случае ныряльщица откажется помогать чужакам, расправившимся с ее сородичами. Возможно, они и сами выжидают момент, когда удастся захватить Эстоллу. С другой стороны, вряд ли дикари умеют обращаться с таким судном и без команды Мархара не смогут им управлять.
— Теперь давай вернемся к тому, что мы должны найти.
— Ты был неосторожен. Смел, — я не понял, был ли это упрек или похвала. Развернув бумагу, я грифелем начертил расщелину, впадину и бугор. У самой расщелины нарисовал то, что помнил: силуэт обглоданных костей. Шаоша не сдвинулась с места и не подошла, чтобы посмотреть, пока я не поманил ее к себе.
— Это — дно, — пояснил я. — Здесь я видел пещеры, а это провал, темная щель, к которой лучше не приближаться. Это может быть опасно, — я запнулся. С одной стороны, пугать эрвинку мне было ни с руки, вдруг она откажется нырять, с другой стороны, промолчать означало убить ее. Оба варианта были одинаково плохи.
— Я знаю, — согласилась Шаоша. — Так глубоко в темноте живут куины. Они могут объесть твой хребет, а могут утащить в пустоту и засунуть в воздушный кокон. Тогда ты будешь умирать долго и страшно. Их дети слабы и, вцепившись, прилипнут будто пиявки. Их слюна станет разъедать плоть, превращать ее в кашу, которую не нужно жевать.
Она смотрела прямо на меня, не моргая, неподвижная и неживая. Это было странное ощущение, люди обычно подолгу не смотрят на собеседника и, встречаясь с ним взглядом, задерживаются лишь тогда, когда хотят проявить характер или сказать что-то без слов. Но эрвинка, глядя на меня, будто и не видела.
— Ты и вправду сын мурены, — продолжала Шаоша, — теперь я понимаю, зачем ты пустил в себя воду. Чтобы твой дух погрузился на глубину и нашел это, — она ткнула пальцем в рисунок. — Такого не бывает, чтобы видеть глубину с поверхности.
И снова я не возражал, боясь сказать лишнее. Пусть островитянка думает, что хочет, мне важен результат.
— Я видела эту скалу, — Шаоша провела пальцем по бумаге. — Эти норы. То, что ты ищешь, еще глубже, очень глубоко. Ты знаешь, как там. Я спущусь, но не всплыву, даже если найду сердце водяной твари.
Я уже хотел начать спорить и возражать, но эрвинка деловито продолжала:
— Нужен большой мешок для воды и камни, чтобы он пошел ко дну. Мешок поможет мне всплыть, хотя это будет опасно. И у нас будет только один раз. Камней мало, а мешок плохо тонет.
Я задумался. На борту Эстоллы есть большие бурдюки для воды, если перелить из такого воду и закупорить, в нем окажется некоторое количество воздуха. Не очень много, если подумать, на пару вдохов таких легких, как у Шаоши. Давление воды сожмет его и вообще сложно угадать, станет ли это хоть каким-то подспорьем.
— Не чтобы дышать, — угадав, о чем я думаю, сообщила эрвинка. — Чтобы всплыть. Как я погружаюсь с камнем, не тратя сил, так буду подниматься, отрезая камни. Мешок потянет вверх, и я всплыву, даже если умру. Он даст мне возможность быть на дне дольше.
— Если ты начнешь терять сознание, то лучше будет вдохнуть из мешка, — возразил я.
— Возможно, — она не спорила, но и не соглашалась. Весь ее вид говорил о том, что эрвинка поступит так, как посчитает нужным. — Скоро я смогу нырнуть, тебе надо готовить мешок и камни. И ты должен решить, что делать с воинами отца. Тебе самому в воду больше нельзя. Скажи теперь, как выглядит то, что мне нужно найти?
Некоторое время я пристально смотрел на нее, пытаясь отыскать слова, и Шаоша ждала, ничем не выдавая волнения или нетерпения.
— Среди эрвинов есть колдуны?
Она едва заметно пожала плечами, то ли не поняла слова чужого языка, то ли не хотела отвечать.
— Я не могу объяснить, что ты ищешь, но могу показать. Ты увидишь сквозь воду, как вижу я.
— Это плохо, — Шаоша нахмурилась. — Очень плохо то, что ты говоришь. Это запретно для меня. Я не коаоле, я не могу прикасаться к запретному.
— Ты не прикоснешься к нему, я просто покажу, будто ты смотришь своими глазами.
— Нельзя. Говори любые слова, что искать, я постараюсь понять.
— Слова не помогут, — разозлился я. — Нужно видеть. Только так ты сможешь помочь сыну мурены.
— Я сама выбираю, как помогать, — в этих словах я почувствовал уверенное достоинство, хотя женщина снова говорила без выражения. — Ищи слова.
Я зажмурился. Как передать словами ощущения? Как показать цвет и движение? И, даже если так, я совсем не был уверен, что она поймет меня правильно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
