— Бенджамин и Колин также проинформируют вас о решении Колокольцова и остального Квинтета поддержать атаку Раджампета на систему Мантикоры. — Он тонко улыбнулся. — Не нужно говорить, что эта операция будет немного менее успешной, чем наша.
За столом послышались тихие смешки, и на мгновение его улыбка стала шире. Потом он посерьёзнел.
— Всё это означает, что время пришло. Уверен, никто из вас не удивится этим словам: сегодня я официально активирую конституционные договорённости Согласования.
В конференц-зале стало очень, очень тихо, и он позволил тишине повисеть. С этими людьми не нужны были театральные приёмы. Каждый из них был потомком альфа-линии — у большинства почти такой же старой и высокоразвитой, как и генотип самого Детвейлера — и они уже почти два десятилетия знали, что цель, ради которой работали они и их предки, почти наверняка будет достигнута при их жизни.
Он рассмотрел их по одному.
Стэнли Хурскайнен, президент Республики Маннергейм, сидел справа от Альбрехта. Его мощная внешность вселяла уверенность: он был сто девяносто сантиметров ростом, с широкими плечами, серьёзными карими глазами и прямыми тёмными волосами. Никто не смог бы превзойти его в космополитизме, но тем не менее он носил свои волосы заплетёнными в косу толщиной с запястье, спадавшую ниже плеч, словно напоминание о каких-то воинственных варварах-предках. Это должно было резать глаз анахронизмом, но вместо этого подходило ему так же хорошо — и будто бы также неизбежно, — как и его безупречный костюм и идеальный маникюр. И это, наверное, было правильно, учитывая, что Силы обороны системы Маннергейма были несомненно самым мощным из флотов, входящих в Согласование.
Канцлер Уолтер Форд, который возглавлял наиболее красочно названную из политических единиц Согласования — Республику Второго Шанса Системы Матагорды, — сидел за Хурскайненом. Форд был старшим из сидящих за столом, на добрых двадцать пять стандартных лет старше самого Альбрехта, и благодаря старшинству часто становилась своего рода неофициальным представителем всех остальных. Он позволил седине посеребрить свои тёмно-каштановые волосы, и это вместе с его тёплыми карими глазами и приятным пожилого вида лицом позволило бы любого режиссёру с радостью взять его на роль любимого дядюшки. Но под этим удобным неброским фасадом скрывался быстрый и смертоносный разум.
Клинтон Томпсон, король Клинтон III королевства Нового Мадагаскара, сидел справа от Форда. Король выглядел энергичным и привлекательным человеком с золотисто-каштановыми волосами, угольно-чёрными глазами и упорным, собранным лицом. Он сидел расслабленно, напоминая кота, одновременно полностью расслабленный и готовый немедленно прийти в движение, и у него были мощные запястья чемпиона-фехтовальщика, кем он и был до восшествия на престол.
Председатель совета Джоан Кубрик, одна из всего двух женщин в нынешнем поколении глав государств Согласования, сидела между королём и Антоном Полански. Кубрик была самым маленьким человеком в зале. На самом деле, при росте чуть меньше ста пятидесяти пяти сантиметров она была просто крохотной и выглядела чрезвычайно миниатюрной и крупкой. Но её внешность была обманчива. С каштановыми волосами, голубыми глазами и смуглой кожей она была похожа на ребёнка, но за ними скрывались улучшенные мускулатура и скелет.
Полански был президентом системы Лайн, и если Форд был старшим из присутствующих в комнате, то Полански — вторым по молодости. Только Дэниел был моложе него, но Полански успел стать неплохим гитаристом и даже выступал на концертах, прежде чем последовать семейной традиции и податься в политику. У него были золотистые волосы, зелёные глаза, очень бледная кожа и изящные руки с длинными, тонкими пальцами.
Роман Хичкок, президент системы Визигота, имел самый суровый вид из людей, собравшихся за столом, по крайней мере, если судить по чертам лица. У него были чёрные волосы, тёмно-серые глаза и крепкий нос, но по сравнению с Хурскайненом, который мог бы позировать для портрета варварского короля, Хичкок был не только на десять сантиметров ниже, но и сложен для быстроты и ловкости, а не для грубой силы.
Никомедес Какаделис, старший советник Демократической республики Фракия, был единственным, чья внешность действительно подходила традиционной народности Старой Земли, от которой он унаследовал своё имя. Его волосы были тёмными и кудрявыми, глаза голубыми, нос и подбородок крупными, а кожа слегка оливкового оттенка. Он едва на восемь сантиметров превосходил Кубрик, но это было единственное внешнее сходство между ними. У него было телосложение тяжёлоатлета и руки борца.
По сравнению с Какаделисом директор Винсент Стоун, возглавлявший Директорат Нового Оркни, выглядел почти что слишком хорошеньким. У него были удивительно правильные черты лица, почти по-женски изящный нос, светло-карие глаза, подбородок с ямочкой и волосы цвета воронова крыла. На самом деле, он был настолько "хорошеньким", что люди часто не замечали его мощного телосложения. Несмотря на свой моложавый вид, он был одним из старших в зале и получил немало наград за свою службу на флоте, перед тем как уйти в политику… что, конечно, с самого начала было частью плана его карьеры.
За углом стола, уже ближе к Детвейлерам, расположилась Ребекка Монтичелли, президент Республики Комсток и вторая из присутствующих женщин. Она словно была специально создана генетиками Согласования противоположностью Кубрик, хотя это и было лишь стечение обстоятельств. У неё были чёрные волосы, тёмные глаза и загар лыжника — неудивительно, так как лыжные походы были её любимым развлечением. Она была на добрую пару сантиметров выше знаменитой Хонор Александер-Харрингтон — они с Хурскайненом были выше всех в комнате, — а в её генотипе было ещё больше усовершенствований мускулатуры, чем у первой волны Мейердала.
Следующим был канцлер Роберт Тарантино из Республики Нового Бомбея. Лично Детвейлера Тарантино немного раздражал. На самом деле, это не было виной канцлера, но одна из особенностей генотипа Тарантино, проявившаяся в нём с необычной яркостью, сделал его одним самых непоседливых людей, которых Детвейлер когда-нибудь встречал. К него были платиновые волосы, карие глаза и слегка полноватая фигура, и он постоянно вертел что-то в руках. Однажды Детвейлер провёл эксперимент, забрав старомодную игрушку Тарантино и пронаблюдав за ним: канцлер всё время притопывал ногами под столом и барабанил пальцам по коленям. Несмотря на это он был выдающимся политическом лидером, имел несколько учёных степеней — по экономике и физике — и считался в Лиге отличным специалистом по экономическому планированию.
И, наконец, слева от Альбрехта сидел Рейнальдо Лукас — маркиз Рейнальдо IV Маркизата Денвер. Его волосы были песочного цвета, глаза — ореховыми, а борода — аккуратно подстриженной. Подобно Хурскайнену, он предпочитал длинные волосы, а в его геноме, как и Полански, была предрасположенность к музыкальным талантам. Однако в случае Лукаса, она выражалась не в способностях к игре на инструментах, а в его великолепном баритоне.
"Как ни взгляни, необычайно выдающаяся группа людей", — подумал он, старательно подавляя самодовольство. И они, и их семьи (и, если на то пошло, значительная доля экономических и политических элит их родных планет) все были частью Согласования. Частью его стратегии, доказательством его генетического превосходства, завербованные — или, в некоторых случаях, внедрённые — много поколений назад. Геном Хурскайнена, например, был помещён на Визигот больше трёх стандартных столетий назад. Стэнли Хурскайнен был представителем пятнадцатого поколения этой альфа-линии, а геном Томпсона на Новом Мадагаскаре был даже старше. Ни один не был настолько стар и престижен, как геном Детвейлера, но, в отличие от Детвейлеров, они, их родители, деды и прадеды не скрывали своей принадлежности к общество своих родных миров. На самом деле, они были помещены на свои места именно для этого момента.
— Простите за такие слова, Альбрехт, — сказал Форд через мгновение, — но я бы хотел, чтобы вы могли начать игру в открытую вместе с нами. Мы все понимаем, почему вы не можете, и всё-таки это… как-то неправильно.
— Спасибо, Уолт. Я это ценю, — сказал Детвейлер, и эти слова были искренними. Форд не льстил и не подлизывался, а на остальных лицах было написано согласие.
— Я это ценю, но мы все знаем, почему я не могу.
Форд кивнул, как и пара остальных, и Детвейлер напомнил себе — снова — обо всех тех многочисленных причинах, почему его слова были правдой.
Последнее, что они могли себе позволить в этот критический момент, — это чтобы остальная галактика решила, будто коррумпированная, преступная мезанская корпорация тайком дёргает за ниточки за спинами этих людей. Такими важными для окончательного успеха Согласования их делало именно то, что никогда не существовало ни следа связи между ними и Мезой. Все они происходили из семьей, которые были частью своих родных обществ так долго, что их добропорядочность не подлежала никакому сомнению. Все имели заслуженную репутацию умелых, дальновидных, глубоко преданных своему делу глав государств. Каждый выражал своё осуждение генетического рабства, и большинство активно участвовало в его искоренении у себя дома. И в отличие от подавляющего большинства политиков Солнечной Лиги, они никогда и близко не были запятнаны продажностью и коррупцией.
