Онтологически творческое действование едино, как едино вселенское начало воли. Это есть первое раскрытие субстанциальности Реальности (dwafuq лршщ], Ее первичное абсолютное откровение, нераздельное с Ней и единосущное. Такова природа воли в концепции абсолютного монизма. Подчиненное оковам avidya, актуальное сознание созерцает Имманентный Лик как особое самобытное начало; антитезис первоверховного бинера утверждается отделенным от тезиса, выпавшим из него. Так возникает идея Великой Матери, противопоставленной Отцу. Периферическая активность деятельности объективированного во множественных формах генерического субстрата имманентного начинает здесь восприниматься как quasi-самобыт-ное начало энергии. Принцип активности оформленной материи также раскрывается в идее творческого действования, но природа этого действования обладает уже иными качествованиями. Трансцендентное творческое действование есть волеизлияние центральное; действование имманентное есть периферическое проявление активности. Первое есть энергия духа, второе есть энергия плоти. Дух, как реальность, объемлет в своем естестве всю синархию своих проявлений; поэтому энергия духа объемлет и энергию плоти и освящает ее. Энергия плоти перестает быть энергией духа, когда она забывает о ней, действует помимо нее, противопоставляет себя ей. Такая выпавшая из синархии духа энергия, утверждающая себя только как энергия плоти, есть раскрытие иллюзорной движущей мощи Имманентного, его первичное откровение, нераздельное с ним и тождественное. Это есть энер-гетивная ипостась мира сего — начало титаническое. Итак — онтологически начало творческого действования раскрывается только из ипостаси Отца, но в иллюзии avidya возникает, как имманентное его средоточие, quasi-особое начало титаническое.
Двойственность видов воли и раскрывающих их действований вполн аналогична двойственности видов как мистического начала, раскрывающихс в любви духа и в любви плоти, так и разума, раскрывающихся в высшей низшей модификациях познания. Высшая воля вместе с онтологически! бинером высшей мистики и высшего разума составляет триединое органиче ское целое. Начала мистики и разума, будучи в себе категориями духа, в т< же время в своей феноменологии служат категориями становления его ка] такового. Но так как становление духа возникает онтологически действо ванием субстанциальной воли реальности, то с точки зрения космической феноменологии мистика и разум суть ка тегории становления воли. В действительности все три пневмато логические начала обладают равным достоинством и имеют каждое самобытное обоснование в самом духе, но в пределах становления вол; неизменно проявляется как prima inter pares; она действует и непосредствен но как таковая, и в гармоническом сопряжении с мистикой и разумом. Есл* эти два начала должны быть изучаемы в бинерной сопряженности, когда каждое освещает другое и освещается им, то феноменология воли делаете* доступной надлежащему постижению лишь при параллельно сопряженном исследовании с целым бинера: мистика — разум. Двойственность модификаций воли в каждом ее состоянии — высшем и низшем — обусловливает существенные особенности в развитии по этой — категории, но так как должным образом осознать их возможно лишь при специальном исследовании в связи с проблемой свободы воли, то мы и отложим это до «Пнев-матологии индивида». Здесь же мы займемся основным вопросом: о взаимоотношении трансцендентного и имманентного в категории воли подобно другим двум пневматологическим категориям.
Высшая мистика и высший разум становятся членами онтологического бинера благодаря взаимному отражению и соподчинению соответствующих им потенциальных категорий монады. В противоположность этому воля осуществляет конкретную спекулятивность бинера: единство — множественность в самой природе ее категории через взаимное отражение и соподчинение двух волевых потенциальных категорий монады. Благодаря этому и возникает двойственность модификаций ее актуального обнаружения. Между бинером: мистика — разум и бинером модификаций воли имеется глубокое отличие по самому существу. Первый есть бинер второго вида, а потому и мистика, и разум суть самодовлеющие начала, и содержание одного не покрывает и Fie включает в себя содержание другого. Напротив, бинер модификаций воли есть бинер первого вида, а потому тезис содержит в себе всю реальность, антитезис же во время своей эволюции раскрывает в эмпирическом процессе лишь часть содержания тезиса. В силу этого мы имеем здесь не две различных сущности, но только одну в двух различно объективированных состояниях становления. Конкретная воля не есть самобытное начало, имеющее особые онтологические корни в ноуменальном, а только актуально обнаружившийся модус высшей воли, достигший эмпирической конкретности. Высшая мистика и высший разум одинаково представляют собой гармоническое сопряжение единства со множественностью, но в первой sub specie единства, а во втором sub specie множественности. По отношению к категории воли мы должны различать два момента в зависимости от точки зрения нашего воспринимающего сознания. Поскольку высшая воля есть начало генетическое, т. е. с точки зрения органического дуализма, творческое действование высшей воли центрировано ни гармонической сопряженности единства со множественностью sub specie единства, а творческое действование высшей конкретной воли центрировано на гармонической сопряженности единства со множественностью sub specie множественности. Поскольку же высшая воля есть и начало синтетическое, т. е. с точки зрения абсолютного идеалистического монизма, творческое действование высшей воли центрировано на гармонической сопряженности единства со множественностью как sub specie единства, так и sub specie множественности в органическом соотношении. Последнее и создает как бы внутреннюю перспективу обнаружения начала высшей воли в стихии творческого действования, ее конкретную спекулятивность в самой себе, равно как и тот внутренний антиномизм, который раскрывается в учении о свободе воли. В «Кинематике» Общей Пневмато-логии мы изучаем только соотношения между высшими пневмато-логическими категориями и их кинетическими агентами в их феноменологии в эмпирическом сознании. Поэтому для данной проблемы безразлично, будем ли мы принимать в исследование бинер модификаций воли в аспекте органического дуализма или одну высшую модификацию в аспекте абсолютного идеализма. Соотношение между членами бинера высшей пневмато-логической категории и ее кинетического агента в обоих случаях остается тождественным по существу, разнствуя лишь в системе формальных выражений. Этот бинер органически сопряжен с аналогичными бинерами в категориях мистики и разума и обнаруживается, с одной стороны, параллельно со свойственными им процессами, а с другой — самостоятельно в своем собственном модусе, но согласно тем же руководящим законам, общим для всего пневматологического триединства.
Как в любви и познании, так и в творческом действовании различие между высшим и низшим видом устанавливается прежде всего основным признаком: первый централен, а второй периферичен. Категории мистики и разума относятся к естеству духа и его самосознанию: в первой свершается раскрытие ovoia духа, а во второй — осознание его vnocnaaic, Они могут быть определены в своей основе статическими, ибо процесс обнаруживающей их феноменологии служит только путем и средством их актуализации в конкретном, а не самим существом последней. Мистика в нирваническом состоянии, т. е. прамистика, онтологически предшествует процессу актуального становления духа, а разум возникает в этом процессе, рождаясь из сопряжения реальности с абстракцией праразума, однако оба они лишь тяготеют к этому процессу и достигают в нем конкретной спекулятивности, но не совпадают с ним ни онтологически, ни феноменологически. В противоположность этому категория воли тяготеет к становлению духа, и в ней свершается его утверждение, как арг/ щс, ющогшс, Как уже было ранее указано, все пневматологические категории в себе не суть только трансфинитумы соответствующих аспективных иерархий феноменологии, но только обнаруживаются как таковые при раскрытии Реальности, как субстанции, в космическом процессе и в себе сугь безначальные ипостаси духа. Согласно этому не только категория мистики предшествует космосу и созидающему его процессу актуализации Реальности, но и разум и воля. Однако триипостасность духа в себе для нас абсолютно трансцендентна, ибо «brahmavid Brahma eva bharati» («тот, кто знает Брахмана, есть сам Брахман»). Наше актуальное сознание может до некоторой степени представить себе предсуществующей космосу лишь одну мистическую категорию, где неотъемлемо присущее Реальности содержание, но ее конкретность непосредственно в ее всеобщности непостижима и лишь обозначается нирванической, т. е. аконкретной для наших категориальных восприятий. Пневматологически это объясняется тем, что мистика в себе едина и остается таковой и по включении в себя множественности; как говорит Плотин1: «Она [мировая душа] присутствует во всех частях этого громадного тела (вселенной] и оживляет все его части, большие и малые. В то время, как они расположены в различных частях, она не разделяется, как они, не раздробляется, чтобы давать жизнь каждому индивиду. Она составляет все вещи в одно время, оставаясь всегда цельной и неделимой». Индивидуальная причастность к феноменологическому модусу мистики есть онтологически причастность к ее единой всеобщности; только в этой категории человек может безмерно предвосхищать энтелехийное осознание как своей индивидуальной ovoia, так и ovaia Всеобщего. Напротив, категории разума и воли мы можем созерцать лишь в их актуальной феноменологии, о нирваническом же их состоянии, непосредственной конкретности в их всеобщности, мы не можем иметь никакой идеи. Итак, онтологически категория воли, подобно другим двум категориям, не совпадает с процессом становления духа, предшествуя космосу, но феноменологически мы встречаем по сравнению с ними полярную противоположность. Категория воли может быть определена в своей основе как динамическая, ибо процесс обнаруживающей ее феноменологии есть не только путь и средство ее актуализации в конкретном, но и само ее существо. Онтологически предшествуя актуальному процессу становления, категория воли не только тяготеет к нему и достигает в нем конкретной спекулятивности, но феноменологически нераздельна с ним и динамически совпадает. Из статичности мистики и разума и динамичности воли следует, что если сопряжение двух видов конкретного бытия в первых происходит хотя и через посредство динамического процесса, но во взаимоотношениях статической природы оформленного бытия, то в третьей оно и осуществляется в динамическом процессе, и заключается именно в нем, Здесь имеет место действенное единение, а не усийное или ипостасное, творческое содружество, а не содружество через посредство творчества для иной цели и иных взаимоотношений. Зная это, мы и можем обратиться к проблеме различия творческих действований высшей и низшей воли.
