И тогда Октис увидела Воронея. Ему, уже не представляющему угрозы для князя, внимания стражников доставалось куда меньше. Отпихнув плечом одного из них, он оказался в арочном проеме выхода на террасу, а в следующий миг его спина решительно и бесповоротно исчезла из вида.
Неизвестно, как сильно это обстоятельство повлияло на Октис Слезу. Пути, сотканные Творцами для богоподобных, не знают слов «если бы».
В пути же Октис явственно значилось:
После увиденного побега подельника получить удар в голову тупой палицей коридорного и опасть без чувств на голый каменный пол.
ГрузТьма. Она давно обволокла их, но так и не стала привычной. Они существовали в ней, словно загнанные в непроницаемый мешок. Сколь ни надейся на свободу, на свет и чистый воздух, сколь ни рви плотную ткань, тьма не отпустит. Но от того она не становится удобней. Не успокаивает. Не притупляет ощущения. Они чувствовали все то, что подвластно живому человеку. Страх, усталость, голод. Они по-прежнему были живыми, и в этом состояла их главная проблема.
Мясо было сырым, но, помимо того – еще и не самым свежим. Соляная смесь не сыграла на этот раз: болотный заяц-олень сохранялся хуже седлонога. Возможно, виной тому стало вторичное использование бурой соли, но Октис была уверена: она смогла бы продать ее по хорошей цене, только окажись она сейчас на рынке…
Дело не в том, что смесь отсырела, а в сырости вокруг. – Решила она, оторвав зубами кусок мяса. За верхним едким слоем специй мясо было безвкусным, слегка горьким. Октис отдала другую часть Гордею.
Мы как цахари. – Подумал он и смахнул пальцем слишком крупный кристалл соли, прилипший к его порции.
Я как цахари. – Подумала Октис и в который уже раз огляделась.
Лес и лес. Какая разница? Что тут дерево стоит, что там. Как ориентироваться, как знать где ты сейчас? Но, если ты живешь здесь, значит, знаешь куда идти? Значит, и деревья, и валуны тебе эти обычны и знакомы. – Она попыталась успокоиться и взглянуть на окружающую обстановку глазами цахари. Так, как будто хорошо знает каждое дерево. Знает где холм, где впадина. Где вода, и куда она течет. Куда идти, чтобы попасть домой.
Она заново проследила пройденный путь. Вспомнила то пятно света. Луч Матери. Ведущая даже и не задумалась тогда, но она отследила наклон и определила время суток. Определила, где запад. И они шли туда, куда указал свет – дальше по ущелью. Ущелье то исчезало, становясь почти незаметным, то вновь вырывалось каменными клыками из болота. Иногда рассыпалась на крутые ступеньки, иногда расползалось в стороны. Октис представила ущелье, как большую широкую улицу, идущую через весь город.
Все это время они шли по улице цахари. Хорошо знакомой охотникам. Удобной ей, Гордею. Но куда удобней их преследователям.
Она вдруг ощутила, что не хочет сворачивать с пути. Менять хоть что-либо – ведь уже устоявшийся расклад все еще позволял ей оставаться в живых.
– Надо сворачивать налево. – Все же высказалась она.
– Что? Почему?
Потому что мне страшно сделать именно это.
– Они знают, как и куда мы идем. Они несколько раз могли бы погнаться за нами, но они не рискуют. Только пугают и гонят куда надо. Мы все еще в окружении. Надо пробовать выйти.
– А если они просто пытаются выгнать нас со своей территории?
– Нет. Нам на такое надеяться нельзя. То есть надеяться можно, но... но ты видел, что они делают. Почему с нами должны поступить иначе?
– Так мы будем идти медленнее. – Гордей согласился, но не обрадовался.
– Да. Но сложнее... сложнее...
– Я понимаю. – Он кивнул, с трудом проглотив очередной безвкусный кусок мяса. – Путь к спасению всегда сложнее, чем дорога к поражению.
Да. – Подумала Октис и устало вздохнула:
– Черви, сейчас я думаю, что проще было прокрасться мимо Кулона...
– Мы просто... рискнули. – Ответил Гордей и взмахнул костью с куском мяса. Рука дрожала. Он вдавил локоть в колено, но от того дрожь только передалась ноге. – И до поры нам везло. Мы рискнули. И с Кулоном рискнули бы так же. Кто его сейчас знает: чем солдаты лучше цахари?
– Мы рискнули – как та парочка, что встретилась нам по дороге. В армии хотя бы принято сжигать все останки на общем костре.
– Ты, помнится, больше боялась за то, что произойдет перед этим.
– Ну, а теперь чем лучше?
Ничем. – Промолчал Гордей. Дрожь не унималась.
Он быстро обглодал мясо и вырыл рукой небольшую ямку у себя под ногами. Положил туда кость и сдвинул ладонью горку обратно. – Твердое к Тверди.
Октис в точности повторила за ним. – Правильно. – Подумала она. – Надо оставлять меньше следов.
Нужно было сказать это – похвалить парня. Хоть как-то подбодрить. По виду он сильно в этом нуждался. Но она молчала. Казалось, уместней попытаться вновь сесть на него верхом, чем выдать ему какую угодно похвалу. Она поняла: Гордей оставался для нее тем типом человека, с которым она просто не могла согласиться. Даже если он прав. Просто не имело значение прав Гордей или нет.
Ты не вышел тем, с кого просят согласия. – Брошенная на хребте фраза прозвучала тогда насмешкой. Сейчас Октис почти извинялась, но опять – только мысленно.
Она лишь кивнула ему. Что бы это ни значило, он кивнул ей в ответ. Они развернулись и начали подниматься вверх по склону.
***
Гордей был прав: теперь они двигались медленно. Или не двигались вообще. Решение уходить в сторону было принято в том месте, где ущелье вновь разверзлось каменными ступенями высотой в человеческий рост. Октис могла попытаться залезть наверх, но в основном те места, где это было возможно, оставались голыми, лишенными всякого прикрытия. Они хорошо просматривались с другого склона. Так что беглецы продолжали идти вдоль ущелья, поднимаясь выше лишь от случая к случаю, а иногда и вовсе вынужденные спускаться ниже или идти обратно.
Через пару тысяч шагов они все же добрались до места, которое ведущая готова была признать краем ущелья. Огороженный будто рукодельными стенами скал, оголенными корнями лесных гигантов, застывших на краю гибели, выход смотрелся будто ворота. Недавно сорвавшийся оползень снес всю растительность на своем пути. Он расстелил вниз по склону россыпь камней, словно ступени к собою же сотворенному проходу.
Рисковое место. – Октис залегла на самом краю зарослей высокой и жесткой травы, хотя ей больше хотелось выбежать на застывший каменный поток и убраться из этого надоевшего, не отпускающего ее ущелья.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
