путь насилия. И они пошли дальше по этому пути. Они начали преследовать всех своих политических противников. Сначала они обрушились на буржуазные партии, начав среди них аресты и закрыв их газеты. Затем они начали преследовать и социалистические партии – при этом всего больше ударов посыпалось на партию социалистов-революционеров, потому что она была сильнее других и для власти большевиков представляла наибольшую опасность. В Петрограде одна за другой закрывались наши газеты, нашим ораторам на митингах не давали говорить.
В это время в связи с приближением германского фронта политический центр был перенесен из Петрограда в Москву. Здесь царство террора большевиков усилилось.
9 февраля 1918 года большевистское правительство подписало позорный мир с Германией в Брест-Литовске, по которому фактически Россия отдана была Германии на разграбление. Большевики официально сделались союзниками Германии. Наша партия и партия социал-демократическая где только могли протестовали против Брестского мира и заявляли, что в деле борьбы с Германией первоначальное соглашение России с союзниками остается в полной силе. Мы говорили, что Учредительное собрание не признало власти большевиков, и потому большевики не имели права заключать с кем бы то ни было договоров от имени России. Русская демократия, утверждали мы, не признает Брестского мира.
После этого репрессии усилились. Все наши газеты были закрыты. Я был последовательно редактором четырех газет в Москве, все они были закрыты насильственно большевиками, а я – привлечен к суду. Нам не позволяли собирать митингов, наших ораторов арестовывали, наши организации большевистская полиция разогнала. Всех своих политических противников большевики причислили к лагерю контрреволюционеров. Я и мои друзья таким образом превратились, сами того не подозревая, в «контрреволюционеров». Начались массовые аресты, и, что хуже всего, начались массовые расстрелы по тюрьмам.
Таково было положение вещей в Москве весной и летом 1918 года.
Террор царил вовсю. Наша партия была объявлена вне закона. Это означало, что все члены партии социалистов-революционеров подлежат аресту, а некоторые и расстрелу. Нам снова пришлось вспомнить о старине и обзавестись фальшивыми паспортами. Особенно опасно было жить нам, членам Центрального комитета партии, так как нас разыскивали особенно старательно. Приходилось с большой осторожностью ходить по улицам и каждый раз ночевать в новом месте. Все решительно газеты были закрыты, и теперь выходили только официальные большевистские газеты, полные всяческой лжи и клеветы. Многие из наших товарищей уже сидели по тюрьмам, некоторые были уже расстреляны. Коммунистическая полиция оказалась гораздо более свирепой, чем царские жандармы. Мы, революционеры, оказались теперь в положении преследуемых, как это с нами было во времена царизма, но на этот раз, как это ни было странно, нас преследовали не монархисты, а коммунисты.
Но мы не складывали своих рук – мы начали подпольную работу, не будучи в состоянии сопротивляться большевикам открыто. Большевики располагали достаточными силами, наняв к себе на службу за хорошее жалованье латышей и китайских кули.
Большевистское царство террора начало вызывать протесты и среди рабочих масс, так как и с рабочими большевики расправлялись с такой же бесцеремонностью, как с другими. С разных концов России приходили известия о восстаниях рабочих и крестьян против большевиков. Мы собирали эти недовольные элементы вместе, мы создавали из них организации, при помощи которых можно было бы свергнуть правительство большевиков. Сейчас не пришло еще время говорить о том, что в этом направлении нами было сделано, – Москва до сих пор еще не освобождена от большевиков.
Работа по собиранию сил для борьбы с большевиками была очень трудна – она была связана с огромным риском для каждого участника, и нередко аресты сразу разрушали то, что удавалось сделать в течение нескольких месяцев.
Летом 1918 года началось сильное движение против большевиков на Волге и в Сибири. К этому движению присоединились чехи, которые отправляли свои войска через Сибирь во Францию. Согласно приказу из Германии большевики хотели разоружить в Сибири чешские войска, и это дало толчок к их восстанию. На Волге и в Сибири от большевиков была очищена большая территория, там собирались против большевиков крупные силы. В то же время нам оставаться в Москве было слишком опасно – давно уже большевиками были отданы приказы о нашем аресте. Вместе с тем работа по организации в Москве противобольшевистских сил давала мало результатов. И Центральный комитет нашей партии постановил переселиться в Самару на Волге, которая была уже освобождена от большевиков.
На противобольшевистском фронте
В то время выехать из Москвы было не так просто – большевики внимательно следили за всеми отъезжающими и проверяли их документы. Всех сколько-нибудь подозрительных они немедленно арестовывали и отправляли в свою знаменитую Чрезвычайную комиссию по борьбе с контрреволюцией, в которой не только допрашивали, сопровождая допросы мучительными пытками, но часто и расстреливали. Сыск и шпионство у большевиков были поставлены хорошо. Как это ни странно, но нами было доказано, что те самые, кто называли всех своих противников контрреволюционерами, имели на своей службе шпионов и сыщиков старого царского режима. Большевики никогда не были разборчивы в своих средствах.
Из Москвы я решил выехать в Казань на Волге, недалеко от которой Волгу пересекал противобольшевистский фронт. В Москве наша партийная организация, которая в то время вынуждена была уже скрываться и вести подпольную работу, приготовила мне паспорт и все необходимые документы, на основании которых я выехал в качестве представителя одной из… большевистских организаций со специальным поручением. Эти документы, как я скоро убедился, прокладывали мне дорогу всюду, а позднее в самой Казани спасли мне даже жизнь.
Из Москвы я выехал 31 июля и 2 августа вечером благополучно приехал в Казань. В Казани на вокзале большевистская полиция тщательно просмотрела мои документы и пропустила в город. С этого момента и начались мои злоключения.
Начать с того, что оба адреса, данных мне в Москве, оказались негодными – один из адресатов был арестован, другой – скрылся. Был уже поздний вечер, и я не знал, куда деваться. Попробовал было зайти в гостиницу, но, оказывается, большевики «национализировали» все гостиницы, и они не имели права кому бы то ни было сдавать комнаты без разрешения особой жилищной большевистской комиссии. Надо идти туда, тем более что Казань была уже объявлена прифронтовой полосой, и
