— Минус один… Вижу цель — красный кирпичный дом на окраине.
Командир грязно выругался, но в эфир выдал другое:
— Здесь каждый второй — красный кирпичный. Орель — точнее, нужна привязка к местности.
— Дерево растет… большое.
Не умел Федя живописать, так чтобы кратко вышло и по существу. Вечно бекал и мекал, используя скудный словарный запас и небогатую фантазию.
— Око Валдаю — ответьте. Что там у вас происходит?
А вот и Мамон на связь вышел, услыхав тревожные переговоры.
— Валдай Оку — есть огневой контакт. Степень угрозы и численный состав противника не установлены.
— Помощь нужна?
— Справимся сами — отбой…
И Док снова грязно выругался.
Не узнаю командира. Вечный перестраховщик вдруг отказался от подмоги? Уверенность в собственных силах или шиза на старости лет?
Снегоход качнулся, позволив седоку соскочить на землю. Перехватив автомат, Док побежал к углу здания… Ну как побежал — побрел, тяжело загребая сугробы. Пальцы, стиснутые в кулак, подали сигнал — стоп. Я и без того не торопился идти следом. Тут здоровому человеку приходилось тяжело, а Василий Иванович и вовсе последних протезов лишится.
Командир добрел до ближайшего дома, оставив широкую борозду в снегу. Прислонился к обветшалой стене и осторожно выглянул за угол.
— Сарай рядом… большой, — Федины страдания по рации продолжались. — И улица большая…
А потом удивляются, почему в военных академиях сочинения писать заставляют. Вот для таких случаев, чтобы потом косноязычием товарищей не мучать.
Пока Док с Федей заполняли эфир, я пересел на место пилота. Поставил протезы на приступки, покрутил ручку, вспоминая управление транспортом. Вроде ничего сложного: справа рычаг газа, слева — тормоза. Пару раз видел, как водят, надеюсь — не перепутаю.
Командир, заметив мои манипуляции вновь показал кулак. Только на сей раз это была не команда, а угроза открутить башку, если вздумаю своевольничать без приказа.
— Улица большая… рядом горка, навалено.
Страдания Феди прервал звук рыкнувшего мотора. Послышался грохот падающих досок, словно посыпалась поленница, роняя вниз сухие чурбачки. Шум нарастал, приближаясь в нашу сторону. Я выхватил пистолет и пригнулся, прячась за прозрачным стеклом, способным защитить разве что от встречного ветра.
Сайга забила короткими очередями. Краем глаза успел заметить движение командира, отделившегося от стены и упавшего на колено. А потом на снежные просторы вылетел черный снегоход с покатыми боками. На огромной скорости пронесся по прямой, не петляя и никуда не сворачивая, разбрызгивая в стороны ледяное крошево. На высоком бархане подлетел высоко вверх, едва не скинув единственного пассажира. Пилот чудом удержался в седле, продемонстрировав чудеса акробатики. Вот только с пулями совладать не смог.
Док выпустил длинную очередь, и беглец стал заваливаться на бок. Потерявший управление транспорт подпрыгнул на очередном бархане, и крутанувшись в воздухе, упал полозьями вверх. Всё, приехал… Двигатель рыкнув пару раз на прощанье, окончательно заглох.
— Бустах — контроль, — услышал я сидящего неподалеку Дока. Он даже рацию включать не стал.
Кивнув командиру, перевел прицел на тело пилота, выделяющееся черной кляксой на белом снегу. Контролить дальним выстрелом с такой позиции — бесполезно, а подъезжать ближе — опасно. Местность открытая, хорошо простреливаемая — с прицелом положат влёт. Поэтому я принял единственное верное решение — остался приглядывать за клиентом, чтобы не вздумал дергаться. Разумеется, если живой.
Толка от меня безногого в снегу все равно никакого, ребята сами разберутся. Так оно по итогу и вышло. Федя подстрелил еще двух клиентов, а командир обнаружил транспорт, спрятанный за большим административным зданием.
— Два двухместных снегохода, четыре рюкзака и три архаровца — не сходится задачка, — задумчиво произнес Док.
— Может четвертый рюкзак про запас, — предположил Федор.
— Может или ты уверен?
На что парень лишь пожал плечами.
— Ну раз не уверен, значит будем искать четвертого. Я возьму центральное здание, Чапай — проверишь те дома, что слева, на Феде — правая сторона. И давайте поаккуратнее, без лишней спешки… Эх-х, сюда бы Сэмпая.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Да, Сэмпай бы нам не помешал. Но тут вот какая штука приключилась. Наш Ваня-якут и в саванне странностями отличался, предпочитая держаться особняком. Мог пропасть на несколько дней, а потом появиться как ни в чем не бывало. Кого другого давно бы выгнали из отряда, но Сэмпай… Сэмпай видел и чувствовал окружающий мир, как не одному высокотехнологичному прибору не снилось. Мог по одному запаху мочи определить вид животного и как давно оно опорожнилось. А уж прочитать человеческие следы — плевое дело.
Много воды утекло с тех пор, но Ваня ни капельки не изменился. На днях чай с мужиками пил, а вчера испарился. Исчез, словно в воду канул, отключив сотовый и прихватив любимую снайперскую винтовку. Только одни боги леса ведали, где его теперь носит. Боги или потревоженное воронье, каркающее на соседних ветках. Интересно, а эти падальщики чего здесь забыли? На шум слетелись или почуяли запах трупов?
Снега меж строений было мало, поэтому особых проблем с передвижением я не испытал. Впереди три дома — три забытые полуразвалины. От первого осталось лишь полторы стены и груда мусора. Мельком заглянув внутрь убедился — сплошные завалы, толком и спрятаться негде.
У следующего здания уцелели не только стены, но и крыша. Внутри сохранились остатки мебели: шкафы с книгами, кровати с полуистлевшими матрасами. А еще здесь было натоптано: на дощатом полу лежали комья снега, явно занесенные с улицы.
Перехватив поудобнее пистолет, я прошел в первую комнату. Доски мерно поскрипывали, отмеряя каждый сделанный шаг. Осторожно, неспеша… Знакомый запах тушенки приятно защекотал ноздри. А вот и следы недавней трапезы — потухшая спиртовка на столе, пустые консервные банки. Да у ребят здесь целый праздник был. Даже упаковка овсяного печенья пошла в дело.
— Говорит Орель, — зашипела рация голосом Феди. — Третий дом — чисто.
— Принял… Бустах — доложите.
Я вкратце описал ситуацию. Динамик задумался на пару секунд, а потом прохрипев, выдал:
— Осмотр продолжить, бдительности не терять.
Потеряешь тут бдительность, когда пол под ногами скрипит, а кругом щелкает и трескает — не поймешь лес это на морозе, или вероятностный противник. Встревоженное выстрелами воронье все никак не могло угомониться, осев черным роем на ветках.
Впереди показался очередной коридор, с облупившейся краской на стенах и плакатом, выполненном в лучших советских традициях. Круглолицый мужчина призывал молодежь встать на лыжи. Однако нынешняя молодежь к лозунгам осталась равнодушна, поэтому базу закрыли за невостребованностью… Или бесснежная зима прошлых лет была всему виной.
Осторожно заглядываю в соседнюю комнату — и здесь ничего, если не брать в расчет разбросанный по полу спортинвентарь. Иду дальше и замираю напротив прикрытой двери. Опускаю взгляд вниз, пытаясь разглядеть в серых разводах отпечатки чужих ног. Нихрена…
Это в книжках легко читать следы. Казалось бы, чего проще: увидеть знаки человеческого присутствия в давно заброшенном здании, покрытом пылью. Вот только нет её — сплошная грязь от прохудившейся над головой крыши, от распахнутых окон и дверей, позволяющих гулять ветру, от птиц и зверей, вечно шныряющих по округе.
Был бы Сэмпай, он бы точно увидел, что к чему, острым охотничьим взглядом. Но я не он, поэтому не стал торопиться заходить в комнату. Стволом толкнул дверь, и та поддалась, жалобно скрипнув проржавевшими петлями. Света внутри оказалось предостаточно, чтобы разглядеть стол, пару стульев, кровать с остатками матраса и… Показалось или что-то услышал: едва уловимое, на границе диапазона. Тело отреагировало моментально: плечо вжалось в косяк, а пальцы заметно напряглись, стиснув ребристую рукоять.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Единственное скрытое от обзора место находилось под кроватью. Пришлось приседать на гребаные культяпки… Я это все-таки сделал, а когда выглянул из-за угла — наткнулся на чужой взгляд. Не знаю, что остановило палец на крючке. Раньше бы нажал не задумываясь, а сейчас… Знакомые черты лица — вот мы и встретились снова волчонок. Судьба словно испытывала нас на прочность, бесконечно сталкивая лбами. Ждет, у кого первого не выдержат нервы?
