В июне 1943 года я оказался перед самой трудной проблемой из всех, которые возникали во время войны. Мне предстояло решить, должен ли я отозвать все подводные лодки со всех театров военных действий, тем самым прекратив подводную войну, или же отдать им приказ продолжать операции, быть может, в несколько иной форме, несмотря на явное превосходство противника.
На всех фронтах Германия перешла к обороне. Армия вела тяжелейшие оборонительные бои. Воздушные налеты на города Германии становились все более разрушительными. Какое влияние в создавшихся условиях окажет прекращение подводной кампании на военную ситуацию в целом? Можем ли мы позволить себе прекратить подводную войну? Имеем ли мы право, учитывая бесспорное превосходство врага, требовать от наших подводников продолжать операции?
Подводная война вынудила противостоящие нам морские державы собрать свои суда в конвои. По собственному признанию противника, для этого пришлось задействовать на треть больше тоннажа, чем если бы суда шли независимо, на хорошей скорости и по кратчайшему расстоянию, а не были вынуждены ждать сбора всех судов конвоя в определенном месте. Более того, одновременное прибытие большого числа судов вызывало длительные задержки в выполнении погрузочно-разгрузочных операций, что снова вело к потере тоннажа. Противолодочная защита морских держав обеспечивалась тысячами эсминцев и конвойных кораблей, за нашими подлодками охотились тысячи самолетов.
Все это требовало разветвленной сети всевозможных ремонтных предприятий, доков, мастерских, баз, аэродромов, обслуживаемой целой армией гражданских рабочих и потреблявшей огромное количество электроэнергии, сырья, запчастей, оборудования. На обеспечение всего этого выделялась изрядная доля производительной способности страны. После прекращения подводной кампании все это высвободится для использования против нас где-нибудь еще.
Приведу только один пример: разве мы могли позволить использовать армады бомбардировщиков, пока еще задействованных в операциях против подводных лодок, для налетов на города Германии? Ведь тогда жертвами станет гражданское население! Разве сможет подводник превратиться из непосредственного участника событий в стороннего наблюдателя, считающего, что он все равно больше ничего не может сделать, и предлагающего немецким женщинам и детям немного потерпеть?
С другой стороны, не было никаких сомнений, что, если кампания будет продолжаться, потери подводных лодок сильно возрастут, причем несмотря на все наши усилия по их оборудованию эффективными средствами защиты. Продолжение подводной кампании потребует от моряков большого мужества и готовности к самопожертвованию.
В конце концов я пришел к выводу, что у нас нет иного выхода – только продолжать сражаться. Не скрою, это заключение меня не обрадовало. Но подводники не могли устраниться и превратиться из непосредственных участников событий в безучастных зрителей, переложив свою часть ноши на плечи других солдат и гражданского населения. К тому же, выйдя из боя, мы бы потеряли возможность вступить в него снова, когда на вооружении появятся новые подводные лодки, – такого варианта не допускал никто. И опять же, нам было необходимо находиться в постоянном контакте с противником, поскольку, не имея своевременных и точных знаний его тактики, нам пришлось бы все начинать сначала.
Оставалось только выяснить: а как сами подводники отнесутся к перспективе продолжать сражения без шансов на победу, готовы ли они к самопожертвованию?
Я решил провести расширенное совещание в штабе подводного флота группы ВМС «Запад» (капитан Рёзинг) с участием командующих флотилиями, базирующимися в Бискайском заливе. В совещании приняли участие Леман-Виленброк – командующий 9-й флотилией, Кунке – командующий 10-й флотилией, а также Золер, Шульц и Цапп – командующие соответственно 7, 6 и 3-й флотилиями. Все они были опытные, проверенные капитаны-подводники, отлично знали своих людей. Вот перед ними я и поставил мучивший меня вопрос.
На совещании все его участники проявили удивительное единодушие как в своем убеждении, что подводная кампания должна продолжаться, так и в уверенности, что подавляющее большинство моряков согласится с этим решением. Подводный флот оправдал доверие. До самого конца войны подводники сражались упорно и мужественно даже в самых безнадежных ситуациях.
Теперь следовало во что бы то ни стало ускорить переоборудование подводных лодок.
Для руководства работами в такой важной области, как радарная аппаратура, мы создали военно-морской научный директорат, причем нам повезло заполучить в качестве его главы профессора Кюпфмюллера. Перед ним была поставлена задача совместно с правительственным исследовательским центром и научными и промышленными экспертами создать для подводных лодок новый поисковый приемник, работающий в большом диапазоне частот, который будет принимать больше сигналов вражеских РЛС и давать более точную информацию, способную предотвратить неожиданное нападение.
Вторым по значимости стало обеспечение подводных лодок более мощным оружием ПВО, что должно было сделать их менее беззащитными перед внезапными атаками с воздуха. Имея такие орудия, подлодки могли, если уже не успевали погрузиться, принять бой с противником.
С помощью Шпеера нам удалось настолько ускорить работы по третьему основному направлению совершенствования вооружения подводных лодок – созданию акустических торпед, что такие торпеды появились не осенью 1944 года, как первоначально планировалось, а в августе 1943 года.
Как повлияют все эти усовершенствования на усиление боевой мощи наших подводных лодок, оценить заранее было невозможно. Это могло проясниться лишь в процессе боевых операций.
В непосредственной близости от баз в Бискайском заливе немецкие подводные лодки подвергались самой большой опасности, во-первых, потому что здесь противник сконцентрировал больше всего самолетов, целенаправленно занимавшихся поисками подводных лодок, а во-вторых, потому что на сами базы налеты были отнюдь не редкими.
25 октября 1940 года я был вызван на доклад к Гитлеру, который возвращался после встречи с Франко и находился в Париже. Гитлер спросил, какие, по моему мнению, необходимы убежища, чтобы защитить наши подводные лодки в Бискайском заливе против атак с воздуха. Я ответил, что для подводных лодок в порту, независимо от того, на плаву они или в доке, должны быть предусмотрены бетонные убежища. Ремонтные мастерские следует защитить так же.
Гитлер заявил, что позаботится о немедленном начале работ и что я могу больше на этот счет не беспокоиться. Я доложил о состоявшейся беседе гросс-адмиралу Редеру.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
