Конечно, окончательное решение по этому вопросу оставалось за штабом армии. Фельдмаршал фон Рундштедт, я лично слышал его слова, склонялся к тому, чтобы позволить противнику высадиться на берег, после чего уничтожить его, используя мобильные части. А Роммель настаивал на том, чтобы армия расположилась как можно ближе к берегу, чтобы атаковать противника еще в процессе высадки.
Пока армейские военачальники спорили между собой, мы находились в некоторой растерянности, поскольку не знали, где размещать береговые батареи. Адмирал Кранке вообще был категорически не согласен с армейским руководством. Он не сомневался, что береговые батареи должны находиться как можно ближе к берегу, чтобы иметь возможность открыть огонь по кораблям противника, пока они еще только на подходе, и продолжать вести огонь в самый критический момент операции, то есть во время высадки. Иными словами, орудия следует располагать так, чтобы в поле обстрела попали и прибрежные воды, и сами пляжи. При этом исключительно важным является обеспечение возможности ведения прямого, прицельного огня, поскольку непрямой барраж имеет мало шансов на успех против быстро движущихся в море целей.
У армейского командования на этот счет была другая точка зрения. Военные считали, что береговые батареи следует непременно убрать с берега и вести именно непрямой огонь, поскольку на открытом берегу они будут подвергаться слишком большой опасности, особенно с воздуха.
Лично я считал, что мы должны сделать все возможное, чтобы сбросить противника в море в тот момент, когда его люди начнут прыгать на берег или, еще лучше, когда десантные плавсредства будут приближаться к берегу, то есть когда у противника будет меньше всего возможностей использовать свои силы. Если получится, было бы хорошо не дать противнику закрепиться на плацдарме. Мнение Кранке о том, что батареи следует размещать с учетом возможности ведения прямого прицельного огня по противнику, я считал правильным. Такой огонь будет, безусловно, более точным и эффективным, чем любой непрямой барраж. Я не видел большей опасности для орудий на побережье, чем в любой другой более удаленной зоне.
Ввиду особой важности вопроса на одном из совещаний в ставке я изложил взгляды военно-морского командования на размещение береговых батарей Гитлеру. Последовал ожесточенный спор, продлившийся больше часа, в процессе которого выяснилось полное совпадение взглядов Гитлера с точкой зрения армейских генералов. Большинство победило.
Скудные силы, имевшиеся в распоряжении командующего группой ВМС «Запад», не могли постоянно вести патрулирование в море, ожидая вторжения союзников. Начиная с марта 1944 года наши корабли обычно бывали обнаруженными радарами противника сразу по выходе из гавани и быстро подвергались атакам с моря или воздуха. Даже выходы в море быстроходных судов обычно оказывались безрезультатными, поскольку к моменту достижения середины пролива они всегда сталкивались с превосходящими силами противника и вступали в бой, после чего, понятно, не могли вести разведку. Мы несли такие тяжелые потери, что даже постоянное патрулирование, не говоря уже о разведывательных вылазках в территориальные воды противника, представлялось весьма и весьма проблематичным. Нам все же следовало сохранить хотя бы какие-то силы до попытки вторжения союзников.
О состоянии дел в группе ВМС «Запад» было доложено командующему армией на Западе, мне и в ставку фюрера. Информация была принята к сведению, но не более того. Все посчитали, что все равно ничего изменить нельзя. Даже минное поле в эстуарии Сены, на котором мины по истечении определенного отрезка времени самообезвреживались, не было восстановлено. Флотилия минных заградителей подверглась такой сильной атаке противника с воздуха, что большинство кораблей все еще находились в ремонте. В заливе Сены также не установили ни одной мины, потому что, вопреки желанию командующего группой ВМС «Запад», по приказу командующего сухопутными силами и ставки фюрера приоритет в установке мин был отдан участку к востоку от Гавра.
Когда в ночь с 5 на 6 июня союзники высадились в заливе Сены, они не встретили ни минных полей, ни патрульных кораблей.
Главнокомандующий группой ВМС «Запад» поверил, что высадка действительно произошла и операция союзников в заливе Сены – вовсе не отвлекающий маневр. Поэтому он в ту же ночь передал условный сигнал всем своим подразделениям, и в район высадки были направлены крупные (насколько это было возможно) военно-морские силы.
Лично я получил сообщение о высадке около 2 часов ночи. А между 5 и 6 часами утра мне позвонил адмирал Восс, который был представителем ВМС в штабе командования вермахта, и сказал, что генералы продолжают сомневаться, стоит ли немедленно стягивать к заливу Сены дополнительные дивизии. Я попросил соединить меня с генералом Йодлем и заверил его, что никакого обмана нет, высадка действительно произошла и следует немедленно принимать ответные меры. Йодль ответствовал, что у главнокомандующего сухопутными силами все еще имеются сомнения на этот счет. Я сразу же вылетел в ставку.
На последующем совещании я сказал Гитлеру, что, по моему мнению, где бы противник ни решил высадиться, он никогда не изберет для этой цели Бретань, поэтому дивизии оттуда уж точно можно перебросить в Нормандию.
Однако, являясь главнокомандующим военно-морскими силами, я не мог вмешиваться в планирование сухопутных операций в районе высадки.
А наши легкие корабли оказались перед многократно превосходящими их по численности и по боевой мощи силами противника. У нас было 30 торпедных катеров и 4 эсминца. Англичане и американцы сконцентрировали в районе вторжения от 700 до 800 военных кораблей. Среди них было 6 линкоров, 2 монитора, 22 крейсера, 93 эсминца, 26 эскортных эсминцев, 113 фрегатов и корветов, а также много канонерок и прочих плавсредств.
Немецкие моряки на легких кораблях делали все, что могли, и даже иногда добивались успеха. Но очень скоро преобладающие силы противника в воздухе и на море вывели их из боя.
Учитывая чрезвычайную опасность ситуации и неизбежные тяжелейшие последствия успеха высадки, я приказал и подводному флоту направиться в этот усиленно патрулируемый морской район. Подробнее я расскажу об этом в главе 21.
В качестве третьего и последнего вклада военных моряков в операции против вторжения я задействовал наши специальные силы, в частности человекоуправляемые торпеды. На деле это были небольшие аппараты, управляемые одним человеком, к которым подвешивалась торпеда. Ее можно было выпустить по желанию находящегося в аппарате человека. Другим спецсредством стали «шпренгботы» – маленькие катера, начиненные взрывчатыми веществами с большой разрушительной силой. Их направляли на цель с помощью дистанционного управления. Это оружие помогло отправить на дно немало транспортов союзников.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
