– Я уже говорил тебе, что не верю им.
– Эти люди пользуются самой высокой репутацией в городе. Все признают их знания.
– Возможно, они прекрасно лечат переломы рук или другие болезни. Но я думаю, что о чуме они не знают ничего и притворяются, что владеют знаниями, дабы не пострадала их репутация. Я думаю, что они только ухудшают состояние больного.
– Но что я могу сделать?
– Делай то же, что и я. Манель, заболевший подмастерье, жив. Он очень слаб, но с каждым днем ему становится все лучше. Я изолировал его от других, и больше никто не заразился.
– И что же вы сделали?
– Будет лучше, если тебе об этом расскажет женщина, с которой ты знаком и которая живет в конце улицы Пеу де ла Креу.
– Равальская ведьма!
– Она не ведьма, а всего лишь врач другой формации, которая гораздо больше этих медиков знает о чуме, – спокойно ответил старик. – И никогда не называй ее ведьмой, ведь так ты подвергаешь ее опасности. У нее есть имя – Франсина.
Жоан вспомнил женщину, к которой он, полный ненависти, обратился за помощью, когда был еще ребенком. Его привлекла ее слава ведьмы, и он шел к ней, утопая в собственной ярости, готовый на все ради мести. Франсина обманула его, заставив поверить, что он увидел дьявола, и тем показала ему, какой вред он наносит сам себе своей ненавистью. Впоследствии он привык часто видеть ее и даже писал ей из Италии, хотя ни разу не получил ответа на свои письма. Вернувшись в Барселону, Жоан не навестил ее, скорее всего, из‑за того, что люди называли ее ведьмой, а он занимал новое положение в обществе.
– Она принадлежит к династии травниц, которые на протяжении поколений передавали свои знания от матери к дочери, – продолжал Абдулла. – Они с супругом были самыми знаменитыми торговцами специями в Барселоне. Он – поскольку готовил самые лучшие пряности, а она – из‑за своих познаний в области лекарственных трав.
– До того, как чума погубила всю ее семью, – вспомнил Жоан. – Она мне рассказывала об этом. Держа на руках тело последнего ребенка, она как помешанная бегала по улицам Барселоны, отвергая Бога и проклиная Церковь. Перед Богом она потом покаялась, но с Церковью не примирилась; гильдия продавцов пряностей изгнала ее, и с тех пор она считается отверженной и живет в одиночестве в полях Раваля.
– Иди к ней.
– Я не могу оставить Анну.
– Иди спокойно, я позабочусь о ней.
Дом этой женщины, находившийся в конце улицы Пеу де ла Креу, скрывался за деревьями и был окружен полями, заросшими сорняками, где она выращивала свои растения. Приткнувшееся на невысоком холме у речушки строение не очень изменилось за прошедшие десять лет. Дом казался таким же ветхим, как и раньше, и Жоан вспомнил свой страх, который был вынужден перебороть, чтобы впервые постучать в дверь Франсины. И снова ему пришлось долго стучать, прежде чем из‑за двери послышался голос хозяйки:
– Кто там?
– Жоан Серра.
– Приходи в другой раз, у меня очень много работы.
– Я Жоан Серра де Льяфранк. Вы не помните меня?
Ответом ему было молчание.
– Откройте, Франсина, во имя Господа, – умолял Жоан в отчаянии, продолжая стучать. – Вы очень нужны мне.
Молчание.
– Пожалуйста, откройте! – крикнул он снова, колотя в дверь.
Послышался шум отодвигаемых засовов, и через некоторое время дверь открылась.
– Да, это точно ты, – вместо приветствия сказала Франсина, оглядев его с головы до ног. – Не знаю никого настырнее тебя. Что тебе нужно? Я занята.
Она выглядела еще более неряшливо, чем тогда, много лет назад. Ее растрепанные волосы были скорее белыми, чем седыми, и она не покрывала голову приличествующей ее возрасту накидкой. Ее светлокожее лицо избороздили многочисленные морщины, и некоторые были настолько глубокими, что у Жоана мелькнула мысль о том, что женщине, по всей вероятности, уже около шестидесяти. Однако глаза ее, прищуренные из‑за бившего в лицо закатного солнца, были красивого зеленого цвета. Из дома вырывался пар от приготовляемого травяного отвара, который Жоан вдохнул с опаской. Не испугавшись неприязненного тона женщины, он взял ее костлявые, но теплые руки в свои и погладил.
– Ради Бога, Франсина, помогите мне, – с мольбой в голосе попросил он. – Чума унесла моих мать и дочь, а сейчас заболела жена. Она умрет, если вы откажете мне в помощи.
Женщина посуровела от такой неожиданной доверительности и с недовольным видом высвободила свои руки. Ее глаза расширились, потом снова сузились, и она, не говоря ни слова, уставилась на непрошеного гостя. Жоан тоже молчал, думая о том, что допустил ошибку, взяв ее руки в свои. Прошло десять лет с тех пор, как он в последний раз видел Франсину, и ее, судя по всему, рассердила такая фамильярность.
– Простите, если побеспокоил вас, – прошептал Жоан. Он отчаянно нуждался в ее помощи и был готов сделать все, что бы она ни потребовала.
Женщина продолжала сурово смотреть на него, а потом он увидел, как увлажнились ее глаза и по щеке скатилась слеза. Франсина вытерла ее тыльной стороной руки и сказала:
– Иди в дом.
Жоан прошел вслед за ней в эту сырую халупу, и она усадила его около стола, освещаемого через окошко закатным солнцем, лучи которого пронзали пар, поднимавшийся от варева. На столе лежали пучки трав, корней, листья и какие-то незнакомые Жоану предметы. Она села напротив него.
– Я не хотел беспокоить вас, – глухо произнес Жоан.
– Ты не побеспокоил меня, – ответила она с удивительной нежностью. – Просто дело в том, что уже десять лет никто не брал мои руки в свои. И последним, кто сделал это, был ты. Это мне очень жаль, я не привыкла к такому обращению.
Жоан смотрел на нее во все глаза, не зная, что сказать.
– Рассказывай, что у тебя происходит, – попросила она.
Не сумев совладать со слезами, Жоан поделился с женщиной своим отчаянием, болью, страхом, поведал о смерти близких и невыносимых страданиях.
– Думаю, что именно я стал причиной обрушившихся на мою семью несчастий, ведь я помог женщине, больной чумой, – завершил он свой рассказ. – И эта вина убивает меня.
– Та женщина кашляла?
– Нет.
– Ты дотрагивался до нее?
– Я обмотал платком руку, прежде чем помочь ей приподняться. Но я вдохнул ее выделения и миазмы, зараженный воздух вокруг нее…
– Ты не виноват! – резко прервала его Франсина. – Все эти россказни про зараженный воздух, вдыхаемые миазмы и выделения – полная ерунда. Хотя бы потому, что неблагоприятное расположение звезд способствует тому, что тот же самый зловонный воздух, которым мы ежедневно дышим, вдруг становится ядовитым. Чума не передается через воздух, за исключением тех случаев, когда заболевший кашляет на тебя зараженной слюной.
– Почему вы так уверены в этом?
– Моя бабушка, прабабушка и ее прабабушки вылечивали чуму травами и прочими средствами, – объяснила она. – А я не смогла спасти свою семью от этой болезни, несмотря на те знания, которыми располагала. Их смерть разрушила мою жизнь, и с тех пор я посвятила себя борьбе против этой напасти. Когда разражается эпидемия и все боятся ее – я радуюсь. Не потому, что люди страдают, а потому, что я снова могу бороться с ней. Чума 1475 года, когда мне было двадцать восемь лет, убила всю мою семью. И после этого Барселона подверглась серьезным эпидемиям в 1483, 1488 и 1494 годах. С 1496 года не было эпидемии такой силы. И я всегда посещала больных, не боясь заразиться, потому что смерть положила бы конец моим страданиям. Я видела очень много людей, больных чумой, и ни разу не заразилась. Я лишь прикрываю рот и нос, когда они кашляют, и всегда мою руки. Многие умерли на моих руках, но я спасла еще больше людей и знаю, как развивается болезнь. Каждый раз, когда выздоравливает один из моих пациентов, я понимаю, что победила эту гадость, и чувствую себя счастливой. Я не пользую богатых. А бедным помогаю и вижу то, чего не видят врачи, лечащие богатых. Я вижу, что перед тем, как заболевают люди, заразу подцепляют кошки и что там, где больше крыс и блох, эпидемия чумы намного сильнее. Эта болезнь не передается через спертый воздух, ее причиной служит нечто, что переносят блохи.
– От них очень трудно избавиться, – заметил Жоан. – Какое бы богатство ни было в доме.
– Поэтому богатые тоже заболевают. Но не так часто.
– Посмотрите мою жену, – попросил ее Жоан.
– Сегодня уже поздно. Может быть, завтра, если смогу.
– Умоляю вас. – Жоан приподнялся, чтобы снова взять ее руки в свои.
Франсина взглянула на него и вздохнула. Она позволила Жоану держать ее руки в своих и на этот раз принимала его ласку.
– Пожалуйста, – снова попросил он. – Пойдемте прямо сейчас.
– В жизни не видела никого более упертого, – процедила женщина хриплым голосом.
