Прежде чем вернуться в книжную лавку, Жоан, несмотря на опасение заразиться, решил зайти в портовые таверны, чтобы узнать новости: его интересовало, что происходит за пределами Барселоны. Он думал, что там практически никого не будет, но в тавернах все бурлило. Толпы мужчин и женщин отчаянно радовались жизни, уверенные в том, что доживают последние дни.
– Выпьем все вино, прежде чем умрем! – кричал человек с кувшином в руке.
– И все женщины станут нашими! – говорил другой, откровенно пялясь на тех, что сидели за его столиком.
– Тебе очень повезет, если кто-нибудь из нас позволит тебе сделать это, бездельник, – ответила одна из девушек, волосы которой, как и у всех остальных в заведении, не были прикрыты, у нее было откровенное декольте и румяные от макияжа и выпивки щеки. Мужчина рассмеялся.
– Предавайтесь плотским удовольствиям, люди! – призывал еще один. – Что предназначено для человеческого наслаждения, да не будет дадено червям для разговения!
Парочки, дожидаясь своей очереди, стояли у двери, ведущей в каморки, которыми располагала таверна, и Жоан понял, что они все были заняты.
– «Отдайся, любимая, страсти, предайся ты ею со мной, ведь, может быть, смерть и напасти разлучат нас скоро с тобой», – распевала другая группа, поднимая свои кувшины с вином.
Единственные достоверные новости, которые удалось получить Жоану, заключались в том, что чума распространилась и на другие города и что морское сообщение практически прекратилось. Когда книготорговец понял, что большего ему добиться вряд ли удастся, он перевел свое внимание на мужчин и женщин, находившихся в исступлении и торопившихся насладиться земными удовольствиями. «Многих из них через несколько дней уже не будет в живых», – подумал он. Абдулла рассказал ему, что последняя эпидемия чумы, которую пережила Барселона, унесла с собой жизнь каждого пятого из жителей города и что эта будет такой же беспощадной.
Мысль о том, что его семья тоже может пополнить эту жуткую статистику, заставила Жоана вздрогнуть. Страх возвращался. Жоан смотрел на этих людей, которые ели, пили, пели, целовались и ласкали друг друга, не обращая внимания на существовавшие приличия, и спрашивал себя, что бы он сам хотел от жизни, независимо от того, будет она долгой или короткой. И понял, что ни вино, ни еда, ни одна из этих женщин не прельщали его; единственным его желанием было находиться рядом с супругой и семьей.
– Да поможет нам Бог, – прошептал он, поднимая стакан и как будто произнося тост в честь этих голодных до удовольствий и одновременно полных страха людей, и одним глотком допил его содержимое.
Он покинул таверну и быстрым шагом направился в книжную лавку, прикрывая рот платком; на улицах, где обычно жизнь била ключом, почти не было прохожих; вдруг на одной из улочек, недалеко от церкви Санта Мария дель Мар, он с ужасом заметил непонятный предмет. Это был человек, лежавший лицом кверху. Тело его было накрыто одеялом, но лицо, руки и ноги оставались на виду. Кожа его была вся в черных, отливающих синевой пятнах, а на конечностях выделялись вздувшиеся гнойники. Это был брошенный труп погибшего от бубонной чумы человека. Жоан судорожно сглотнул и, еще сильнее прижав платок к носу и рту, ускорил шаг. Он пересек площадь напротив церкви, чтобы пойти по улице Аргентерия, но не успел сделать и нескольких шагов, как в тупике, ответвлявшемся от главной улицы, увидел еще один лежащий на земле труп. Он хотел побыстрее пройти мимо, но похожий на мешок предмет зашевелился и прошептал:
– Воды… Во имя Господа, воды…
Этот голос принадлежал женщине, и Жоан уже в следующее мгновение увидел бубоны на ее руках. От страха и отвращения все внутри него сжалось, и он почти бегом продолжил путь.
– Воды… Пить… Пожалуйста, воды, – услышал он вновь, уже в спину.
Жоан остановился и стоял, не оборачиваясь. Был теплый вечер, и пот блестел на его лбу – не от быстрой ходьбы, а от отчаяния. Если он поможет этой зачумленной, то вынужден будет вдохнуть источаемые ею миазмы и подвергнет опасности свою семью. Однако ноги отказывались слушать его. Он был не в состоянии бросить эту женщину умирать от жажды. Напротив главного фасада церкви Санта Мария дель Мар был источник, но ему не в чем было принести воды этой несчастной. Он сказал себе, что должен продолжать путь и не подвергать себя опасности; в конце концов, он не знал эту женщину, но неожиданно для себя свернул с дороги и снова направился в таверну. Там он попросил стакан и кувшин, который наполнил водой из источника, и подошел к умирающей. Ей было намного больше пятидесяти, и она лежала на соломенной подстилке. Бубоны покрывали всю верхнюю часть ее открытых рук, которые, как и лицо, были испещрены иссиня-черными пятнами. Она тяжело дышала, приоткрыв губы в горячке, и, несмотря на то что веки ее были почти опущены, увидела его и опять стала умолять о глотке воды. Жоан наполнил стакан, встал на колени рядом, обернул руку платком, чтобы не дотронуться до нее непосредственно, и одновременно помог приподнять голову так, чтобы она смогла пить. Он чувствовал страх и отвращение и старался не дышать, чтобы таким образом избежать проникновения миазмов в свое тело.
– Да благословит вас Господь, кабальеро! – прошептала она, утолив жажду.
– Кто вас бросил вот так на улице?
– Мои дети.
– Ваши дети выбросили вас из дома? – воскликнул он в ужасе, отвернувшись, чтобы вдохнуть воздуха подальше от женщины.
– Дом пуст, – с трудом ответила она, глаза ее были закрыты. – Они испугались и убежали из города. Я сама велела им так сделать: они молоды и у них семьи. Пусть спасутся. Я стара, и у меня уже никого нет.
Жоан оставил свой платок, полный воды стакан и кувшин около умирающей, вымыл руки и лицо в источнике, глубоко вдохнул вдали от чумной и направился домой. Вновь увидев лежавшие на улице тела – в основном детские, – он понял, что эпидемия чумы неумолимо наступала, не щадя никого.
– Я не смог поступить по-другому, Анна, – сказал он своей супруге, вернувшись домой и описав ей все, что увидел в таверне. – Я должен был дать воды этой женщине, я не смог уйти, не ответив на ее мольбу. А сейчас боюсь, что вдохнул ее миазмы и могу заразить свою семью.
– Мы все в руках Господа, Жоан, – ответила она. – Дети этой женщины не спасутся от смерти, если она идет за ними по пятам, как бы далеко они ни убежали. Скорее всего, они уже заразились и несут болезнь в себе. Миазмы, извергаемые землей, добираются до всех нас, даже если мы находимся в море. Рассказывают о кораблях-привидениях, плавающих по морям и даже иногда пристающих к берегу с мертвой командой на борту.
– Несмотря на то что мы в руках Господа, нам все равно следует стараться избежать заражения чумой, а я не сделал этого, Анна, – продолжал сокрушаться Жоан. – Я чувствую себя виноватым.
Она ласково посмотрела на него, ее глаза светились особым блеском, и белозубая улыбка, украшенная ямочками, ослабила тоску, сжимавшую грудь Жоана.
– Вы очень хороший человек, – сказала Анна, беря его за руки. – И не имеет значения то, что жизнь заставляла вас делать. Независимо от всего, что было, вы – добрый человек. И доказательством этого является ваш поступок в отношении этой женщины. Господь не может наказать за мужество, любовь и милосердие к ближнему. Вы поступили правильно. – И, обняв мужа, она поцеловала его в губы.
Немного успокоившись, Жоан пошел к детям Рамону, Томасу и Катерине, которая уже делала свои первые шаги и пыталась произнести слово «папа». Он облегченно вздохнул, увидев, что с ними все в порядке. Они по-прежнему будут жить изолированно даже от семьи его сестры, чтобы избежать заражения чумой.
В ту ночь Жоан записал в своем дневнике: «Ваши слова да Богу в уши, супруга моя. Эпидемия чумы неумолимо наступает».
109
Процессии кающихся продолжали распространять запах ладана, хотя уже и не были такими многочисленными – их сопровождали лишь немногие верующие. В доме Серра первым заболел пятнадцатилетний подмастерье; когда это произошло, некоторые из молодых людей, решивших остаться в книжной лавке, покинули ее, чтобы поселиться у родственников или друзей, на тот момент свободных от заразы.
– Я единственный мастер, остающийся в лавке, не считая тебя и твоего зятя, – сказал Абдулла Жоану. – Позволь мне заниматься парнишками из мастерской. Сколько бы ваши эскулапы ни говорили о миазмах и чумных выделениях, я считаю, что чума – это инфекционное заболевание, но она передается не через воздух. Так что вы должны заботиться о своих семьях, а я возьму на себя заботы о больном подмастерье и о здоровых.
Старик улыбнулся, взгляд его светло-голубых глаз светился по-особенному.
