— А учителя принцев? — задал вопрос Равашаль.
— Их шестеро, тут я никому проверку не доверил. Все шестеро вне подозрений. Завтра они отбывают вместе с их высочествами в замок Шассерон.
— То есть, пока мы не знаем, каким образом собирался Лаваль подобраться к королевской семье?
— Пока нет. Вы же сами понимаете, ненадежные звенья есть везде. Но все, служащие во дворце, связаны магической клятвой, и ее обойти не так просто. Возможно, но совсем не просто.
— Ну, нужно учитывать, что у заговорщиков под рукой есть неслабый маг! — напомнил Морнэмир. — Кстати, Грунгах, нет вестей от вашего шамана?
— Да, это, собственно, главное, что я хотел сказать. Шаман Магхар будет здесь, в Лютеции, завтра к полудню. Если это удобно, я приведу его сюда.
— Отлично, а отсюда переместимся порталом, я его настрою, — Морнэмир явно вздохнул с облегчением. — Лавиния?
— Да, конечно, я с вами. Магхару может понадобиться помощь. Но вот возвращаясь к вопросу о маге… Мне кажется, что цель для него — ну, скажем так — мелковата.
— Ничего себе, мелковата, — присвистнул Брихсдорн. — Королевский трон дядя решил хапнуть!
— Нет, извини, — возразила я. — Королевский трон, вернее, мантию регента, примерял к себе Лаваль. Для него, захудалого барона из провинции, это очень много. А вот наш маг чем интересуется в этом раскладе?
— Ну-у… — протянул Брихсдорн, — должностью королевского мага?
Я покачала головой.
— Давай-ка я попробую пояснить. Мы предполагаем, что неизвестная пока нам фигура мага — это Милош Яначек. Хранитель Либер нашел о нем минимальную информацию, но один очень важный момент он осветил. А именно, что он был учеником Шимона Врожецкого, погибшего довольно давно. Равашаль, ты помнишь, когда и как?
— Это экзамен, госпожа профессор? — хмыкнул Равашаль. — Шимон погиб при взрыве в его лаборатории на Золотой улочке в Праге, в тысяча восемьсот восемьдесят седьмом году от Открытия дорог.
Тут на его лице медленно стало проступать понимание.
— Погоди-погоди, — вмешался эльф. — Ты хочешь сказать, что учитель этого Милоша погиб почти триста лет назад?
— Вот именно, — кивнула я. — Предположим, что хотя бы десять лет Милош у него проучился. И двадцать ему было, когда он пришел к Врожецкому. Посчитайте, сколько, в таком случае лет нашему фигуранту?
— Ого… — сказал кто-то за моей спиной.
Я вздохнула, и произнесла фразу, которую мне все-таки не хотелось говорить в мужском обществе. Да что там, в женском обществе мне бы хотелось произнести ее еще меньше! Но объяснить свои сомнения я должна была…
— Так вот, сознаюсь, мне немногим меньше. Неужели вы думаете, что я не могла бы стать придворным магом при любом королевском дворе, если бы хоть на минуту захотела? Да приди мне такое дурное желание, я бы села на любой трон в Союзе королевств или за его пределами! Ну, может быть, кроме Бритвальдского, поскольку король Кристиан и сам неслабый маг. Но я занимаюсь тем, что мне интересно, понимаете? А интриги меня перестали интересовать лет сто назад, когда я перестала преподавать теорию интриги как предмет в Академии. И я не могу понять, зачем сильному магу вообще ввязываться в это сомнительное дело?
— Деньги? — неуверенно предположил Грунгах.
— Он замок купил, и думаю, не на последние! — энергично возразил Равашаль. — Его счета мы пока не нашли, но это вопрос пары дней… От тотальной проверки ничего спрятать невозможно. А если и спрячешь, есть обходные и кружные пути. У каждого есть свои склонности, привычки, ритмы жизни, в конце концов. Обнаружишь их, можно разматывать ниточку дальше.
— Я пока не вижу, куда он ударит дальше. Мне крайне не нравится эта ситуация, и я пока не понимаю, куда смотреть. И надо ли нам спешить?
— В смысле — не рано ли? — переспросил Брихсдорн.
— В смысле, не было бы поздно! — ответила я.
Мысль, пришедшую мне в голову вот только что, я озвучивать не стала. Сначала я ее сама подумаю, потому что оптимизма она мне нисколько не добавляет.
А что, если треклятый маг, Милош он там или нет, ни капли не заинтересован в успехе заговора? В чем его интерес? И хуже всего, если никакого интереса у него нет, а он просто от скуки играется судьбами государств и чужими жизнями…
Что-то в последнее время ни одно утро у меня не начиналось нормально. То вестник ни свет, ни заря приносится, то дворецкий будит, то секретарша спать не дает.
Я проснулась, полежала тихонько, поняла, что никто не собирается трясти меня с воплем «вставай немедленно!» и открыла глаза. Утро было уже в самом разгаре, солнце светило прямо в окна моей спальни, взрываясь искрами на хрустальных подвесках люстры.
В дверь постучали, я откликнулась:
— Входите!
Вошла Марджори с подносом — кофейник с кофе, сливки, тростниковый сахар, оглушительно пахнущие булочки, масло, вазочка с джемом, апельсиновый сок… А неплохо начинается утро! Вот бы и день шел так же ровно и обыденно!
К полудню я была в здании Службы. В кабинете Равашаля, кажется, ничего не изменилось со вчерашнего вечера, разве что убрали посуду от вина, да опустошили мусорную корзину. Впрочем, насколько я знаю, домовые гоблины убирают сразу, как только хозяин покинет комнату, не дожидаясь определенного часа или какого-то особого приказа.
Морнэмир привычно стоял у окна и внимательно смотрел на улицу.
— Лавиния, ты порталом сюда добиралась, или в экипаже? — внезапно спросил он.
— Порталом, как обычно. Не люблю лишний раз пользоваться экипажем, такие толпы на улицах!
— В том-то и дело… Сегодня город практически пуст. Никто не знает, в чем может быть дело?
— Праздник какой-то? Вроде нет… Может, погодные катаклизмы предсказывались? — предположил Брихсдорн.
— Нет, ничего такого не было. Да и когда туристов пугала плохая погода? Будь хоть ураган, им только интересно. Ах, Темный, не люблю я таких необъяснимых странностей, — с досадой сказал Морнэмир.
Мы не успели толком это обсудить, когда открылась дверь, и вошел Грунгах, придерживая дверь для идущего следом шамана. Все застыли.
Для меня внешность Магхара не была чем-то неожиданным; за то время, которое я провела у орков, и не только в Оргриммаре, но и в стойбищах, видывала я всякое. Но шаман Диких вепрей даже на меня произвел впечатление.
Для начала, он был огромен. Рядом с ним терялся даже Груннах, ростом превосходящий и Морнэмира, и Равашаля, да и вообще практически любого из людей или эльфов. В дверь он входил боком, слегка пригнувшись, и правильно — с его разворотом плеч в дверной проем он не вписывался. Оливковая кожа, черные волосы, очень темные глаза контрастировали с белоснежной одеждой красиво, но, почему-то, и тревожно. Он поздоровался, и голос оказался очень низким:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
