Выборы, проходившие 26 апреля и 10 мая 1914 г., показали значительный сдвиг влево. Они ознаменовались победой социалистической партии, собравшей 1385 тыс. голосов и получившей 102 места в новой палате; радикалы получили 136 мест, независимые социалисты и республиканцы-социалисты — 30 мест. Таким образом, левые партии располагали в новой палате 268 местами из 602. Реакционные партии собрали всего 42 места. Буржуазные партии центра все вместе получили 290 мест. Но партии центра не составляли единой компактной группы и фактически по большинству вопросов стояли на правых позициях.
Все 102 депутата-социалиста в новой палате голосовали против кабинета Вивиани, поскольку он согласился с законом о трехлетней военной службе. Жорес еще раз выступил в палате против этого закона. Социалистическая фракция голосовала и против предоставления правительству займа в 805 млн. фр., предназначенного на подготовку к войне.
14 и 15 июля в Париже проходил чрезвычайный конгресс социалистической партии, на котором Жорес повел за собой основную часть делегатов. За его предложение о всеобщей стачке против войны было подано 1690 мандатов, а за предложение Жюля Геда, высказавшегося против стачки, только 1174 мандата. Партийные массы видели во всеобщей стачке средство активной борьбы против войны. Незадолго до конгресса, на конференции социалистов департамента Сена 364 голосами против 58 была принята резолюция о необходимости «пропагандировать всеобщую стачку в качестве решительного средства борьбы с опасностью войны». Активная антивоенная деятельность Жореса вызывала тревогу среди правящих классов.
Агадирский кризис и балканские войны значительно усилили международную напряженность. Оба враждебных империалистических лагеря готовились к войне.
Впереди в этой безудержной гонке вооружения шла Германия. Ее представители требовали реванша за марокканское поражение. Жюль Камбон уже слал тревожные донесения в Париж о воинственных настроениях в Германии. 27 марта 1911 г. рейхстаг принял закон об увеличении вооруженных сил. 14 июня 1912 г. новый закон дополнил военную программу Германии. В результате численность германской армии в мирное время доводилась до 645 тыс.[1038] Увеличивались военно-воздушные части и строительство военно-морского флота. Документы свидетельствуют, что Германия стремилась закончить все приготовления, чтобы начать войну в 1914 г. Так, русский военный агент в Швейцарии Гурко сообщал в апреле 1913 г.: «Насколько я лично убежден в том, что Германия не допустит войны до начала 1914 года, настолько же я сомневаюсь в том, чтобы 1914 год прошел бы без войны, в том случае, если Россия не успеет своевременно увеличить свои вооруженные силы» [1039].
Уже с начала 1913 г. немецкая печать усилила свои враждебные выступления против Франции. Празднование юбилея 1813 г. — освобождение Пруссии от наполеоновского господства — превратилось в антифранцузскую демонстрацию, сопровождавшуюся замалчиванием роли России в освобождении Пруссии. А 7 апреля германский канцлер Бетман-Гольвег произнес вызывающую речь в рейхстаге о вражде германцев и славян и о росте антигерманских настроений во Франции.
Страны Антанты также вооружались быстрыми темпами и готовились к войне. В 1912–1913 гг. во Франции была проведена реорганизация и увеличение армии. Численность французской армии в 1913 г. увеличилась на 31,6 %. В 1910 г. расходы на армию, флот и на все вооруженные силы составляли 935 932 тыс. руб.; в 1911 г. они достигли 978 170 тыс. руб.; в 1912 г. — 1 007 834 тыс. руб. и в 1913 — 1 196 552 тыс. руб.[1040]
Особенно волновало французское правительство неудовлетворительное состояние военной подготовки России. Готовясь к войне, французское правительство рассчитывало на помощь русской армии, без которой, как это все понимали, Франция, конечно, не надеялась победить Германию. Пуанкаре, став президентом, принял срочные меры и оказал непосредственное давление на Россию с целью ускорить ее подготовку к войне. Ей был предоставлен новый заем. Кроме того, в марте 1913 г. послом в Петербург вместо «ничем не примечательного бюрократа»[1041] Жоржа Ауи был назначен Теофиль Делькассе. Это свидетельствовало о чрезвычайном значении, придаваемом во Франции отношениям с Россией.
О подлинных целях нового посольства писал Пуанкаре в личном письме царю. «Доверяя знаменитому политику, специально посвятившему себя изучению международных вопросов, — писал Пуанкаре Николаю II, — миссию представлять себя у вашего величества, правительство Франции искало случая еще раз скрепить союз наших двух сторон… Большое военное усилие, к которому французское правительство намеревается прибегнуть, чтобы поддержать равновесие европейских сил, делает сейчас особенно неотложными соответствующие мероприятия, насчет необходимости которых пришли к соглашению генеральные штабы обеих союзных стран. Г-н Делькассе будет держать в курсе дела ваше величество и свое правительство относительно этих вопросов, как и всех остальных, которые касаются деятельности союза»[1042]. Делькассе пробыл в России на посту всего несколько месяцев. В январе 1914 г. в Петербург был назначен новый посол, Морис Палеолог, бывший начальник кабинета Делькассе в бытность последнего министром.
Каждый новый заем, который Франция предоставляла России, был безусловно выгоден для французских банкиров. Но по мере ослабления царской России французский капитал, предоставляя ей займы, выдвигал все более кабальные требования. Заем 1913 г. оказался очень обременительным, ибо его финансовые условия были гораздо более тяжелыми, чем условия предыдущих займов, предоставленных России.
В декабре 1913 г. в связи с прибытием в Константинополь германской военной миссии Лимана фон Сандерса начался новый международный конфликт. Поскольку явное усиление германского влияния в Турции могло сделать Германию хозяйкой проливов, в Петербурге решительно выступили против миссии Лимана фон Сандерса. Франция в общем соглашалась поддержать Россию, хотя не в ее интересах было содействовать переходу проливов к России. Между двумя союзницами имелись серьезные противоречия по вопросу об их влиянии в Турции. О позиции Франции позже Делькассе писал Палеологу: «Говоря о французских интересах в Турции, действительно было бы трудно указать, где их нет»[1043]. Французская дипломатия опасалась непосредственных переговоров по вопросу о миссии Лимана, которые велись между Россией и Германией, и старалась сорвать их[1044]. После совместного выступления стран Антанты 16 января 1914 г. конфликт был урегулирован. Лиман был назначен маршалом, освобожден от командования корпусом в Константинополе и не имел в прямом подчинении воинских частей. Но это была лишь формальная уступка требованиям России. По существу Германия сохранила решающее влияние на военные дела в Турции.
Итак, французское правительство накануне первой мировой войны активно к ней готовилось и старалось урегулировать и закрепить в дипломатических документах и соглашениях свои взаимные обязательства как с Англией, так и с Россией. Но германский империализм со своей непрерывно возраставшей агрессивностью обгонял в вооружениях своих противников и вскоре привел Европу и мир к военному конфликту.
Мировая империалистическая война 1914–1918 гг.11. Первая мировая война
Министра из их путешествия в Россию, приняло меры, чтобы быть готовым к любым событиям. В поденной записи МИДа России было указано: «Французский посол по поручению своего правительства заявил министру иностранных дел о полной готовности Франции исполнить, если понадобится, свои союзнические обязательства»[1045]. В три часа ночи 1 августа Пуанкаре лично сообщил Извольскому, что совет министров еще раз подтвердил свое решение «самым полным образом выполнить обязательства, налагаемые на Францию союзным договором»[1046].
1 августа Германия объявила войну России, но Франция, продолжая заверять свою союзницу в верности, не объявляла войны Германии. Правда, в этот день приказом президента республики все французские сухопутные и морские силы были мобилизованы. Днем 1 августа на дверях мэрий появились приказы о мобилизации, во всех церквах и монастырях ударили в колокола[1047]. Но официально первым днем мобилизации во Франции считается воскресенье, 2 августа.
2 августа немецкие войска вступили в Люксембург, а отдельные части местами перешли французскую границу. И тем не менее ни Франция, ни Германия не объявляли друг другу войны, несмотря на то, что германское командование давно этого требовало, а германский канцлер Бетман-Гольвег уже 1 августа составил текст ноты с объявлением войны Франции.
