Справедливо отмечает А. Буровский, что «совершенно убийственно, что 90 % русских, в том числе и самые высоколобые интеллектуалы, оказались не способны принять развал империи как некий естественный процесс. Как событие, происходящее не по воле заговорщиков, не из-за скверного руководства и не потому, что кто-то кого-то «предал» или «продал американцам», а как событие, вытекающее из природы вещей»1. Кстати, так мыслили не только русские, но и грузины в Грузии, молдаване в Молдавии, украинцы на Украине (или в Украине), эстонцы в Эстонии и т. д. по отношению к тем, кто оказался на «их» территории, так что имперское сознание – это атрибут не только русского, но и многих других народов, при соответствующих условиях. Это все внутри нас.
Для собирания Отечества в новых условиях нужна новая политика, способная раскрыть и использовать самобытный потенциал каждого народа и всей солидарной энергии страны, единого народа, государства для благополучия граждан всех национальностей. Без таких стратегических ориентаций ничего не будет. Но на это нас не хватает. То неистово в течение десяти лет мы сами, пренебрегая интересами большинства своих граждан, создаем олигархов, а потом десять лет успокаиваем всех, что мы их всех пересажаем. Все по настроению, по приближенности, преследуя интересы классов и семьи, а не населения, народов и граждан страны. Я далек от мысли охаивать империи в прошлом. Это история, но категорически против навязывания народам и гражданам XXI в. феодально-крепостнических порядков. «Пережиточная, идеологическая империя» (А. Буровский) была построена и в СССР. К чему это привело в конечном итоге?
Развал Советского Союза у нас до сих пор не осмыслен с точки зрения этнополитики и геополитики. Каждый, начиная с России и заканчивая Грузией, Азербайджаном, Арменией, Узбекистаном, Туркменией, Эстонией, Латвией, Молдавией и другими, говорит о своем былом неравноправии. Но если, извините, все почувствовали себя ущемленными и неравноправными, значит, причины были не только и не столько этнонациональные, а в большей степени в самой сути социально-политической и экономической системы.
Советский Союз был империей – это как бы все осознают, но по отношению к другим странам в мировой политике. Так не бывает. Советский Союз был империей, прежде всего, и во внутренней политике: имперская перегрузка, прежде всего, перепадала на самих русских, и параллельное давление русского фактора в нерусских окраинах страны обернулось возрастающим давлением потом фактора своей «титульной» национальности в каждой из республик. При всех завоеваниях советской этнонациональной политики издержек в ней было больше. Вместо одной имперской нации создали десятки, вместо равноправия – преимущества одних над другими как в стране в целом, так и на отдельных ее территориях. Отсюда и общее чувство неравноправия, которое каждый стал ощущать даже не столько на уровне личности, сколько на уровне общности. Искусственная гипертрофия этнонационального фактора при отсутствии механизмов его реального влияния на политические и экономические процессы навязывала каждому народу больше притязания при нарастании обезличенности, непредставленности, неучастия и т. д. Это противоречие опять-таки исходило не столько из этнополитики, сколько из состояния политической и экономической системы, и кризис системы усиливал автоматически и противоречия в этнонациональной сфере. Гипертрофия декларированной этничности, при ничтожности ее роли и влияния в конкретных сферах, и создавала общее чувство недовольства, неудовлетворенности на уровне конкретного измерения этнонационального самосознания. Отсюда и «стремление союзных республик к национальной государственности». Это стремление к тому, чтобы долгожданные декларации провести в реалии. Если бы за декларациями была бы реальная политика, то этого противоречия не было бы. Поэтому и РСФСР принимает декларацию о суверенитете, хотя по большому счету СССР и была Россия, по сути. Те, кто инициировал этот суверенитет (Бабурин, Распутин, Павлов и другие из нынешних патриотов), сейчас заняты «восстановлением империи». Мне приходилось и тогда доказывать парадоксальность их подхода. «Вы можете себе представить, что бы Англия потребовала выхода из состава Великобритании», – спрашивал я их, а они визжали о неравноправии русских, об отсутствии у русских своей государственности, мало кому нужной академии наук, компартии России и много всякой такой чуши, которые всегда по большому счету были российскими, русскими. Многие из этих тезисов крайние «национал-патриоты» и сегодня повторяют, но по отношению к народам, которые остались в России. Значит, они будоражат новый развал, «не ведая сами, чего творят». Как будто существовавшая Академия наук СССР была академией для туркменов или эстонцев. Что-то я даже не помню ни одного академика от них. В основном академики и члены политбюро были из РСФСР. А в результате что сегодня русские выиграли от развала СССР? Наоборот, многие из них в наибольшей степени пострадали от этого. Вот результат искаженного понимания патриотизма.
И сегодня нарастает противоречие между огромными ожиданиями свободного, самобытного развития в режиме полной демократии для граждан и народов, и реальными устремлениями и практическими возможностями и способностью государства это все обеспечивать на практике. И опять решение узловых проблем находится не в этнонациональной сфере, и тем более не за границей России, а в утверждающихся политической, экономической и духовной системах, новой модели общества и государства. От изначально гипертрофированного восприятия этнонационального фактора надо уходить, но политика, отвечающая его реалиям, должна быть обязательно и не в виде империи, а свободного, солидарного общества, где есть место всем со своей самобытностью, независимо от их численности. Нынешнее равнодушие, а порой и отрицание этнонационального, попытки подменить демократическую солидарность новой империей лишь будоражат этнонациональное самосознание и закладывают недовольство для будущих конфликтов. Людей, их общности, казалось бы, практической политикой надо было бы поддерживать, обеспечивать удовлетворение их интересов хотя бы на уровне их надежд, проецируя деятельность на будущее, на интеграционное, на социально-экономическое и политическое возрождение России. Более того, необходимо было бы перевести суть этнонационального на базовые, политические, экономические и духовные составляющие при негодных, вновь революционных или имперских подходах, которые чреваты трагедиями этнонационализма, этношовинизма, этносепаратизма, ибо, во-первых, сами эти базисные факторы находятся в кризисном состоянии, а, во-вторых, цели и задачи политики уводятся от обустройства народов и государств, от защиты прав и свобод человека. Вот почему важна и роль продуманной и перспективной этнонациональной политики как механизма, одного из рычагов демократического реформирования всех сфер общества, защиты их от гипертрофированного этнонационализма, так и разумного воздействия этнонационального на политическое, социально-экономическое, духовное обновление многонационального и интегрированного общества. Роль и значение этнонационального в новых исторических условиях опять-таки остаются неосмысленными, не доведенными до практики. Непонимание всей этой сложной диалектики взаимосвязи и взаимообусловленности этнонационального и других базисных факторов развития общества и государственного строительства приводит к углублению противоречий между этнонациональными и другими сферами общества, которое, в свою очередь, на практике проявляется чаще всего как противоречие и конфликт между этнонациональным и многонациональным. Сегодня даже выгодно сохранить определенную автономию и самостоятельность развития этнонационального, пока в базисных факторах господствуют явно кризисные явления. Зачастую в этнонациональном развитии и межнациональных противоречиях причины и следствие находятся в разных сферах общественного и государственного развития. Именно здесь и основной предмет этнонациональной политики, а не только в «чисто» этнонациональном.
Причины дискомфорта этнонационального, прежде всего, лежат как в неблагополучном прошлом, так и в искаженных реформах демократии и рыночной экономики, в крайностях подходов и мер. «Россия внутренне разобщена, она живет на пороховой бочке национального сепаратизма, ее целостность чревата разрывом изнутри»1. Это правильно, но для подобных этнополитических выводов надо вначале проанализировать весь комплекс причин, кризисов общества, который чаще находится вне этнонационального. Кроме того, подобные вопли понятны на уровне массового сознания, но ученый, если он взялся анализировать эти процессы, должен был сказать по-другому, а именно о том, что, да, Россия сегодня внутренне разобщена, как никогда, по социально-экономическим, политическим и идеологическим критериям. Да, Россия в целом находится на пороховой бочке, прежде всего, из-за социального и экономического неравноправия, незащищенности прав и свобод человека, коррумпированности и самодостаточности власти. А потом уже, исходя из этого всего, делать выводы и для этнонациональной сферы и этнонациональной политики. Сами же обвиняют большевиков в гипертрофировании этнонационального фактора, хотя его подчиненность социально-классовому была несомненна для них, а тут же при первых же выводах гипетрофируют этнонациональное, доводят его до уровня причин всех наших бед. В реальности это не так. Зависимое положение этнонационального от социально-экономического и сегодня не вызывает сомнений. Подобные же чисто этнократические выводы провоцируют на каждом уровне, на конкретных территориях взаимные этнонациональные противоречия и обвинения. Ложные по сути выводы показывают одновременно и полное незнание такими исследователями даже нынешней Конституции России. По-прежнему пишут о каком-то этнонациональном, этнотерриториальном принципе формирования нашей Федерации, при этом не замечая, что Российская Федерация формируется на других базовых принципах: конституционности, верховенстве Конституции и законов Федерации, прав и свобод человека, разграничении полномочий между уровнями властей и других. Этнонациональный признак может быть одним из них, но никак не главный, не базовый. «Риторические вопросы» (В.Л. Федоров) ученый должен задавать для прояснения истины, а не для ее запутывания, разжигания межнационального недоверия, исходя из изначально ложных посылок. Положение земель Бавария, Саксония, к сведению В.Л. Федорова и иже с ним, не менее, а более суверенно по сравнению с положением их «любимых» для критики Татарстана и Башкортостана. Кроме того, правовое, конституционное положение Москвы и Московской области такое же, как и положение Татарстана и Башкортостана. Все субъекты Российской Федерации, независимо от того, как они себя называют, независимо от размеров территории, численности и этнонационального состава населения, – равноправны. Надо знать свою страну, а не только модные на Западе теории. Мифотворчество – любимое занятие обиженных и униженных людей, у которых «кризис идентификации» в настоящем. Они, как кроты, закапываются в прошлое, придумывая великие империи и завоевывая для своих народов. Не знаю, как остальные, но русские в этом точно не нуждаются. Не нужны им для величия и этруски, и «быть первонародом, породившим все нации и народности» (Ю.Д. Петухов). Не нуждаются они в том, чтобы Дмитрий Донской стал Гохтамышем, а Иван Калита – Батыем (Фоменко, Носовский). Такими измышлениями авторы не создают историю России, а оставляют русских и Россию без истории. Таких авторов много развелось и в Чечне, в Дагестане, Татарстане и далее везде, где была империя. Поэтому проблема идентичности – проблема центральная как для страны, ее граждан, так и для каждой этнонациональности.
