— Прямо как в магконтроле?
— Абсолютно точно.
Прошло, должно быть, не меньше часа, пока они выбирались к реке. Не дожидаясь разрешения, Ира сбежала по илистому берегу к кромке воды и плеснула холодной, пахнущей водорослями влагой себе в лицо. Ярослав тоже умылся и без особого успеха попытался оттереть с рубашки багряные брызги. Мнительные местные жители, наверное, без восторга воспримут подобные отметины… Хотя им не в диковинку кровавые развлечения. Там, на городской площади, целая толпа собиралась поглазеть на то, как людей бьют плетьми. В этом страшном мире кругом жестокость и варварство; здесь не выжить без ножа на поясе и без умения отбросить жалость и сострадание. И помнить, помнить при этом каждую секунду о немыслимо строгих клятвах… В который раз за последние дни Иру пробрала крупная дрожь.
— Ты когда перестанешь терпеть до последнего? — проворчал Зарецкий, бесцеремонно хватая её за запястье. — Тень — это тебе не русалка в новолуние!
— Мне бы укрепляющее сварить, — пробормотала Ира, глядя в сторону. — Очень помогает.
Ярослав насмешливо фыркнул.
— Сваришь обязательно. У ближайшей газовой плиты. Всё-таки электричество сюда вряд ли провели…
— Прекрати, пожалуйста, — тихо попросила Ира. И без подначек тошно.
— Хорошо, — Зарецкий, мигом оставив ядовитый тон, отпустил её руку. — А ты пообещай не молчать, если станет хуже.
— Не буду, — кивнула Ира. Не слишком искренне.
До переправы пришлось идти дальше, чем рассчитывал Ярослав. От моста, о котором он знал, остались лишь торчащие из земли обугленные брёвна на противоположном обрывистом берегу. Новый, возведённый взамен, похоже, уже пережил не одну зиму; доски, из которых он был сложен, успели потемнеть и рассохнуться. К вершинам высоких столбов, невесть зачем поставленных у переправы, привязаны были яркие цветные ленты.
— Что это? — Ира зачем-то протянула руку и тронула грубоватую крашеную материю, безжизненно свисавшую вдоль тёсаного дерева.
— Обереги от злых сил, — Зарецкий задрал голову, щурясь против солнца. — Суеверие.
Он пригляделся к мелким насечкам, опоясывающим правый столб. Ире показалось сперва, что это просто незатейливый узор, но заострённые чёрточки определённо складывались в осмысленные закономерности. Надпись обвивала сероватое дерево в восемь колец, разделённых глубоко прорезанными сплошными линиями.
— Раньше так не делали, — хмурясь, заметил Ярослав. — Впрочем, неудивительно…
— Почему? — Ира тоже присмотрелась к вырезанным в дереве знакам. — Разве они не пишут нашими буквами?
— Не переняли, — Зарецкий качнул головой и первым ступил на тихо скрипнувшие доски. — От языка мало что осталось, а письменность вот сохранилась. Наверное, в те времена и по другую сторону с грамотностью было сложно.
— В те времена, — повторила Ира. Сквозь щели в рассохшемся дереве далеко внизу сверкала солнечными искрами свинцово-синяя вода. — Раньше про этот мир знали?
— Знало больше народу, — поправил Ярослав. — Потом забыли за ненадобностью. Сюда, как видишь, трудно добраться: надо либо иметь под рукой человека с соответствующим даром, либо дожидаться подходящего дня. Пару сотен лет.
— Зачем сюда добираться? — буркнула Ира себе под нос. — Здесь ужасно.
— Нет канализации и центрального отопления, — фыркнул Зарецкий, но тут же, вспомнив, что обещал не ёрничать, сменил тон. — Над тем, за каким интересом типы вроде твоего Георгия Ивановича сюда рвутся, я уже месяц мучаюсь. Честно говоря, думал, они на меня выйдут, но наш дорогой паразит так некстати к тебе прицепился… А я, идиот, выкинул его из расчётов.
— Я до сих пор не понимаю, что тут к чему, — уныло призналась Ира, сходя на твёрдую землю. Убегающая вперёд тропинка шла под уклон и ныряла в залитое солнцем редколесье. — Не сходится.
— Очень даже сходится, — возразил Зарецкий. — Есть ещё силы идти или до тенька — и привал?
— Есть, — проворчала Ира. — Объясни про паразита.
— Всё до обидного просто, — Ярослав досадливо поморщился; не любил признавать поражения. — Наш охотник до чужих сил хлебнул через край, и ему понравилось. Судя по сводкам безопасности, метался потом по всей Москве, бросался на всех, кто хоть отдалённо тебя напоминал. Будь он в здравом уме, залёг бы на дно и сидел бы тихо, но что с него взять? Там зависимость похуже героиновой…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Ира закусила губу. Знай она тогда, во что всё это выльется — и близко не подошла бы к заходящемуся в кашле невзрачному мужичку… И вообще, наверное, к Управе.
— Вот здесь я ошибся, — безжалостно отметил Зарецкий. — Даже когда понял, что он ищет именно тебя, всё равно был уверен, что никому в голову не придёт этим воспользоваться. Но сводки, похоже, не один Мишка изучал…
— А кто ещё? — тихо спросила Ира. — Безопасность?
— Я грешил на Викентьева, — Ярослав горько вздохнул. — Он далеко не дурак, все твои данные в его распоряжении. Вполне мог сообразить, если бы что-нибудь знал. И потом, он меня достал своими подозрениями. Когда пришлось ещё и от тебя его отгонять, я почти уверился, что он замешан.
— А он замешан?
— Вряд ли. Иначе с Георгием Ивановичем ты познакомилась бы куда раньше, — хмыкнул Зарецкий. — Выслеживать паразита Викентьеву без надобности — он знает, где ты живёшь и работаешь. Выводы на твой счёт он мог сделать сразу же, в день аттестации. Это мне нужен был допуск, а ему тесты посмотреть — раз плюнуть…
— Да что там, в этих тестах-то? — проворчала Ира, нервно одёргивая длиннополую накидку. Подумать только, были в её жизни счастливые времена, когда страшнее Зарецкого казался только Чернов…
— Вопросы с подвохом, само собой. Ты верно ответила на все, какие тебе попались, — контролёр усмехнулся, будто находил этот факт донельзя забавным. — Если учесть диаграмму, зачатки способностей к классической магии, стремительное твоё трудоустройство — сложно было предположить, что ты не при делах. Я был уверен, что ты всё про себя знаешь и работаешь на наших оппонентов, пока не увидел, как ты пасуешь перед явным неадекватом вместо того, чтобы просто приказать ему убраться к чертям.
— Бедный Славик, — пробормотала Ира. Выходит, если бы не несчастный влюблённый Свириденко, дело кончилось бы где-нибудь в пыточной в подвалах Управы? И непонятно ещё, чем именно…
— Кто-кто бедный? — недоумённо переспросил Зарецкий, и Ира смущённо прикусила язык.
— Я про Свириденко, — поспешно уточнила она. — Он Вячеслав. Борисович.
— Н-да, точно.
Жара начинала спадать. Редкий, совсем не страшный лесок они быстро прошли насквозь; на дальней его опушке, в тени рябиновых зарослей, прятался большой шалаш. Здесь могли жить, наверное, четверо или пятеро, но сейчас у потухшего кострища сидела лишь молодая женщина, баюкавшая на руках младенца. При виде показавшихся из леса незваных гостей она насторожилась, крепче прижала к себе дитя. Ярослав в ответ на её взгляд левой рукой быстро коснулся по очереди лба, губ и груди; женщину это успокоило, и Ира поспешила повторить жест.
— Что это значит? — спросила она, когда шалаш остался в паре десятков шагов позади.
— Обычная вежливость, — Зарецкий пожал плечами. — Что-то вроде «я не желаю тебе зла».
— Я не видела, чтобы кто-нибудь так делал…
— А кто должен был? — контролёр выразительно поднял брови. — Паразит? Или, может, эти вот красавцы?
Он кивнул куда-то назад; Ира испуганно оглянулась, прежде чем поняла, что он имеет в виду. Зарецкий прав, ничего не скажешь: по-настоящему добрых людей по эту сторону границы она ещё не встречала. Если подумать, так их и в родном мире не слишком много…
Сумерки застигли их в дороге, меж невысоких поросших березняком холмов. Мышцы пока не болели; дарёных сил наверняка ещё хватило бы, чтобы идти дальше, но страх и здравомыслие всё решительнее сдавали позиции перед колоссальной усталостью. Хотелось, пусть и ненадолго, провалиться в спасительный сон и надеяться, что наутро прояснеет в сумбурных мыслях. Может, Ярослав угадал Ирино состояние, а может, у него были какие-то свои резоны. От дороги отошли на пару десятков метров, под сень призрачно белеющих берёз. Ира понятия не имела, как устраиваться на ночлег посреди непокорённой природы; будь она одна, наверняка попросту замёрзла бы за ночь — если бы не успела к тому времени умереть от страха или с голоду. Сидя на устроенной из веток лежанке, жуя вяленое мясо с пресной лепёшкой и глядя, как тают в прохладном воздухе взмывающие над костром искры, она неожиданно для самой себя решила, что ей всё-таки несказанно везёт. Правда, в том числе и на потрясающе заковыристые неприятности.
