Мы часто бывали на приемах. Мы любили балы и вечеринки, и для Её Мудрости и её консорта<Консорт — муж царствующей королевы.> их выбор был весьма обширен. В Протоколе был один важный пункт: Стар не принимала и не отдавала визитов, а показывалась в гостях только когда ей хотелось, причем не терпела, чтобы за ней ухаживали. Это была прямая противоположность тем порядкам, которые существовали в столичном обществе при её предшественнике, в чьи времена Протокол был строже, чем в Ватикане.
Одна из наших хозяек пожаловалась мне, что общественная жизнь стала куда скучнее при новых порядках, и намекала на желательность моего вмешательства. Я сделал, что мог — нашел Стар, передал ей эти замечания, и мы тут же ушли — прямиком на бал к пьяницам-художникам — это было то ещё зрелище!
Центр — такое смешение культур, рас, обычаев и стилей, что тут обязательны лишь немногие правила. Одно из самых жестких гласит: «Не навязывайте мне ваши обычаи». Люди одеваются так, как они привыкли одеваться дома или же экспериментируют с чужими моделями. Любое общественное сборище выглядит как костюмированный бал. Гость может появиться на званом обеде в чём мать родила, и это не вызовет никаких разговоров. Некоторые так и поступают — меньшинство, конечно. Я говорю не о негуманоидах или гуманоидах с шерстистым покровом — им одежды и так не нужны. Я говорю о людях, которые, будь они одеты в американский костюм, и в Нью-Йорке были бы не отличимы от прочих, а также о других людях, что привлекли бы внимание даже на Иль дю Леван, так как у них вообще нет волос — даже бровей. Для них это источник гордости, демонстрация превосходства над нами — волосатыми обезьянами, и они этим гордятся, как гордится мужлан из Джорджии отсутствием меланина<Меланин — красящий пигмент в коже негроидных народов.>. Поэтому они ходят голыми чаще других представителей человеческих рас. Мне они казались удивительно странными, но ко всему ведь можно привыкнуть.
Стар вне дома носила платье постоянно, я тоже. Она никогда не упускала возможности приодеться — единственная и простительная слабость, которая иногда могла заставить Стар забыть о своем императорском статусе. Она никогда не одевалась дважды в одно и то же платье и постоянно рядилась во что-то новенькое, очень обижаясь, если я этого не замечал. Некоторые её новинки могли вызвать инфаркт даже на Ривьере. Стар считала, что женская одежда никуда не годится, если у мужчин не возникает желания сорвать её ко всем чертям.
Самым эффектным из костюмов Стар оказался простейший. Руфо случайно зашел к нам, и ей захотелось одеться так, как мы были одеты во время похода за Яйцом. И вот — раз-два — то ли костюмы уже ждали нас, то ли их заказали и исполнили мгновенно, что вернее, так как невианская одежда — редкость на Центре.
Луки, стрелы, колчаны появились с той же быстротой, и мы тут же превратились в Вольных Стрелков. Я был рад возможности пристегнуть к поясу Леди Вивамус, которая со времен Большой Чёрной Башни одиноко висела на стене моего кабинета.
Стар стояла, широко расставив ноги, уперев кулаки в бедра, с гордо откинутой головой, сверкающими глазами и пылающим щеками.
— Ах, как это замечательно! Мне так хорошо, я снова чувствую себя молодой! Любимый, обещай мне, обещай без обмана, что когда-нибудь мы снова отправимся на поиски приключений! Меня просто тошнит от того, что постоянно приходится сдерживать себя.
Она говорила по-английски, ибо язык Центра не подходит для выражения таких эмоций. Он вроде пиджин-инглиша<Пиджин-инглиш — диалект английского, обогащенный некоторыми правилами китайской грамматики и словами местных языков. Распространен в странах Океании и Юго-Восточной Азии — бывших колониях Великобритании.> — сложился за тысячи лет языковых заимствований, изменений, крайне унифицирован, невыразителен и функционален.
— Годится! — согласился я. — А как насчет Руфо? Хочешь выйти на Дорогу Доблести?
— Только, если ты зальешь её асфальтом.
— Чушь! Пойдешь, я тебя знаю. А когда и куда, Стар? Да черт с ним куда! Просто — когда? Давай не пойдем на вечеринку и отправимся тотчас же!
Все её оживление внезапно угасло.
— Любимый, ты же знаешь — не могу. Я ещё и трети обучения не прошла.
— Надо было взорвать это Яйцо в ту минуту, как я его нашел.
— Не сердись, милый. Поедем на вечеринку и развлечемся.
Так мы и сделали. Поездки на Центре осуществляются с помощью искусственных Врат, не требующих «магии» (а может быть, наоборот, требующих её в гораздо больших масштабах). Вы устанавливаете место прибытия, как устанавливается нажатием кнопки в кабине лифта этаж, так что транспортных проблем в столице не существует, равно как и тысячи других неприятных вещей. Нет, в их городах инфраструктурного костяка не увидишь!
В этот вечер Стар решила выйти, не доезжая до места назначения и пройтись через парк, а уж потом заявиться на вечеринку. Она прекрасно знает, как ей идут облегающие брюки, отлично обрисовывающие её стройные ноги и пышный задик. Она раскачивала бедрами не хуже индусской танцовщицы.
Братцы! Это была сенсация! На Центре не носят шпаг, разве что приезжие. А луки и стрелы тут такая же редкость, как зубы у курицы. Мы вызывали столько же интереса, сколько вызвал бы рыцарь в латах на Пятой Авеню.
Стар была счастлива, как ребёнок, играющий в прятки. Я тоже. Мне казалось, что в плечах у меня косая сажень и я хоть сейчас же могу отправиться за драконами.
Этот бал не походил на земные. Согласно Руфо, все наши расы во всех Вселенных имеют одинаковую основу развлечений: собираться вместе, толпой, для танцев, выпивки и сплетен. Он утверждает, что обычаи мальчишников и девичников — симптомы больной культуры. Я с ним не спорю. Мы спустились по грандиозной лестнице, музыка тут же прекратилась, гости разинули рты и пялили глаза, а Стар наслаждалась произведенным эффектом. Потом музыканты, сбиваясь, принялись опять за работу, а гости с большим усилием вернулись к той «незамечающей вежливости», которой обычно требовала Императрица. И все же мы оставались в центре внимания. Я думал, что история похода за Яйцом государственный секрет, поскольку мне никогда не приходилось слышать даже намека на неё. А если эта история и известна, то уж никак не с теми деталями, которые знакомы только нам троим.
А оказалось, вовсе не так. Все понимали, что означает наш костюм, и даже более того. Я был в буфете, попивая коньяк и коктейли собственного изобретения, когда меня наколола какая-то сестренка Шахразады, впрочем, весьма хорошенькая. Она принадлежала к человеческой расе, но отличалась от нас. Одета она была в рубины величиной с большой палец и в хорошо просвечивающую ткань. Ростом пять футов и пять дюймов, босоногая, весом около ста двадцати фунтов, с талией не больше пятнадцати дюймов в обхвате, что зрительно преувеличивало величину двух остальных объёмов, хотя они в этом вовсе не нуждались. Брюнетка и обладательница самых раскосых глаз из всех, какие я видел в жизни. Она походила на очаровательную кошечку и смотрела на меня, как кошка на птичку.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
