Я взял Джозефа за плечо и повел прочь. Билкнэп, который внимал его словам, выпучив глаза, сбросил с себя оцепенение и рысью устремился через двор. Наверняка он спешил сообщить потрясающее известие собратьям по сословию.
– Но как же наше письмо?! – воскликнул я, обернувшись к Бараку. – Грей сказал, что Кромвель своевременно получил его. Почему же тогда арестован он, а не Норфолк?
– Мастер Грей? – переспросил Джозеф. – Секретарь графа?
– Да. Что с ним произошло?
– Говорят, этот человек переметнулся на сторону врагов графа и дал показания против него. Так поступили многие сподвижники лорда Кромвеля. А в королевском совете никто не встал на его защиту, даже архиепископ Кранмер. Низкие душонки! – прошептал Джозеф, сжав кулаки.
– Грей?! – изумленно выдохнул Барак. – Вот каналья! Он и не подумал отправлять наше письмо с Хэнфолдом. Наверняка это он вредил нам, сообщая людям Норфолка обо всех наших действиях.
– Я знаю Грея много лет, – пробормотал я с горькой усмешкой. – И мне в голову не приходило, что он способен на подобную низость. Но, Барак, когда мы с вами пытались вычислить неведомого осведомителя, прежде всего следовало подумать о тех, кто обретается при дворе. Там, в этой огромной выгребной яме, людям неведомы честь и совесть.
Я в изнеможении прислонился к стене.
– Что ж, в конце концов мы проиграли. Норфолк победил.
– А мы по уши в дерьме, – процедил Барак.
ГЛАВА 47
может, свержение Кромвеля – не более чем слухи? – охваченный внезапной надеждой, обратился я к Джозефу.
Сердце мое колотилось почти так же, как вчера, когда меня пытались отравить.
– Вряд ли, – покачал он головой. – По пути из Ньюгейта я слышал о произошедшем с графом несчастье много раз.
Джозеф прикусил губу.
– Ужасное событие.
– А как относятся к этому люди?
– В большинстве своем радуются. Многие говорят, что граф получил по заслугам. И это после всех его благих деяний во имя истинной веры! Но есть и такие, кто сочувствует лорду Кромвелю и с тревогой смотрит в будущее.
А что говорят о герцоге Норфолкском?
– Да почти ничего.
– Значит, он еще не успел занять место Кромвеля, – сказал я, поглядев на Барака. – И возможно, не займет никогда.
– Государственная измена, – сокрушенно пробормотал Джозеф. – Как можно было обвинить графа в подобном преступлении! Никто не служил королю более верно и преданно, чем он…
– Это всего лишь предлог, – с горечью бросил я. – Предлог, позволяющий избавиться от Кромвеля и заточить его в Тауэр. Если его лишили должности и звания перед лицом всего королевского совета, нет даже необходимости затевать судебный процесс.
– Граф давно ходил по острию ножа, – произнес Барак.
Никогда прежде голос его не звучал так серьезно и печально.
– И вот он наконец сорвался. Он всегда боялся этого. Но он не ведал, что конец так близок. Этот хитрый мерзавец Грей оказался более прозорливым, чем мой господин. Он быстро смекнул, в какую сторону дует ветер.
Барак посмотрел на меня. Лицо его было бледным и измученным, но сосредоточенный взгляд выдавал напряженную работу мысли.
– Нам надо срочно уехать из города, – заявил он. – Если сейчас хватают сторонников графа, Норфолк не упустит возможности разделаться с нами. Ему будет спокойнее, если мы унесем в могилу темную историю, которая ему слишком хорошо известна.
– Темную историю? – недоуменно переспросил Джозеф. – О чем вы, мастер Барак?
– Вам лучше этого не знать, – ответил я.
Перед моим внутренним взором встала жуткая картина: в ворота Линкольнс-Инна врываются вооруженные всадники, хватают нас и волокут в Тауэр. Хотя, вероятнее всего, с нами расправятся иначе. Удар ножом в спину, нанесенный каким-нибудь негодяем вроде Токи, – вот что неминуемо ожидает нас обоих в ближайшем будущем. Я повернулся к Бараку.
– Вы правы, Джек, нам опасно оставаться в Лондоне. Ну и подонок же этот Грей. Кто бы мог подумать! Господи боже, он начинал как законник. – И на этом славном поприще научился притворяться и лицемерить, – с косой ухмылкой подхватил Барак. – Любопытно, почему он не приказал убить Кайтчина и вдову Гриствуд? – нахмурившись, добавил он. – Он ведь прекрасно знал, где они скрываются.
– В том-то и дело, что об этом знал только один Грей. Если бы их убили, на него сразу пало бы подозрение. Кроме того, эти люди уже рассказали нам все, что им было известно. Кстати, знали они не так много. Надеюсь, их оставят в живых.
– Я тоже надеюсь. Но мы с вами знаем слишком много, и нам нечего рассчитывать на снисходительность. Надо уносить отсюда ноги немедленно.
– И куда вы думаете направиться? – спросил Джозеф.
– У меня есть добрые знакомые в Путни, которые наверняка не откажутся меня принять.
Барак повернулся ко мне.
– А вам лучше всего поехать к отцу. Он ведь, кажется, живет в Личфилде?
– Да, – кивнул я. – Я так и поступлю, Джек. Скажу отцу, что утомился от дел и решил немного отдохнуть в деревне. Джозеф, вам лучше с нами расстаться прямо сейчас. Ни к чему, чтобы вас видели в нашем обществе.
Джозеф бросил взгляд за ворота. Там как раз соскочил с седла всадник в королевской ливрее. Он бегом пустился через внутренний двор.
– Приехал, чтобы сообщить новость членам корпорации, – заметил я.
– Нам пора разбегаться в разные стороны, – сказал Барак.
– Барак, у вас хватит сил для того, чтобы совершить дальний путь?
– Хватит.
Он устремил на меня свои пронзительные зеленовато-карие глаза. К великому моему удивлению, глаза эти увлажнились слезами.
– Мы проиграли, но не по своей вине, правда? – пробормотал он, сжав мою руку. – Мы сделали все, что могли.
Я ответил ему крепким рукопожатием.
– Да. Нам не в чем себя упрекнуть. Спасибо вам, Барак. Спасибо за все.
Барак кивнул, резко повернулся и, низко надвинув шапку, зашагал к воротам. Посланник короля скрылся в дверях часовни. Чувствуя себя одиноким и беззащитным, я в изнеможении опустился на скамью.
– Мастер Шардлейк, над вами действительно нависла угроза? – тихо спросил Джозеф.
– Боюсь, что да. Сейчас я пойду домой, захвачу кое-какие вещи и верхом отправлюсь в Личфилд. Правда, до отъезда мне необходимо нанести один визит. Идите, Джозеф, идите, – сказал я, сжимая на прощание его руку. – Не откладывая, увезите Элизабет и вашего брата в Эссекс.
– Благодарю вас, сэр, благодарю вас за все, – с чувством произнес Джозеф. – Я никогда не забуду того, что вы сделали для меня и Элизабет.
Я молча кивнул, не зная, как ответить на эту пылкую благодарность.
– Если меня спросят о вас, я скажу, что не имею понятия, куда вы уехали.
– Да, так будет лучше всего. Прощайте, Джозеф.
Звон колокола созывал всех членов корпорации в часовню, дабы они могли услышать важную весть. Возбужденная и встревоженная толпа законников высыпала во двор. Я заметил, как меж ними снует Билкнэп с сияющим от удовольствия лицом. Пройдохе повезло узнать новость прежде других, и теперь он сообщал ее всем и каждому. Несколько мгновений я не двигался с места, собирая все оставшиеся у меня силы, а потом побрел в свою контору.
Я сообщил Скелли, что уезжаю на неопределенное время, оставил ему немного денег и указания, каким адвокатам следует передать находившиеся в моем ведении дела. Потом, пользуясь тем, что все обитатели Линкольнс-Инн собрались в часовне, я незамеченным выскользнул из конторы и направился домой. Джоан, как видно, ушла на рынок, захватив с собой Саймона. В это пасмурное туманное утро в доме царила тишина. Я был рад, что мне не придется давать никаких объяснений своей обеспокоенной экономке.
Из потайного ящика стола я взял деньги и оставил некоторую сумму Джоан, снабдив ее запиской. Затем спустился в конюшню. Барак уже забрал свою кобылу Сьюки, но Предок стоял в стойле, по обыкновению спокойный и миролюбивый. Я похлопал мерина по холке.
– Что ж, дружище, нам предстоит дальний путь. Думаю, в конюшни лорда Кромвеля ты уже никогда не вернешься.
Внезапно на меня нахлынули воспоминания. Я вспомнил о своей первой встрече с Кромвелем, на обеде, где собрались сторонники Реформации. С тех пор прошло пятнадцать лет. О, тогда я был всецело покорен исходившей от лорда Кромвеля силой, его острым умом, его уверенностью в необходимости и благотворности перемен! Он стремительно поднялся к вершинам власти, и я служил ему верой и правдой; но с течением времени я убедился, что мой покровитель жесток и безжалостен. Три года назад меж нами произошел разрыв, а сейчас, несмотря на все свои старания, я не сумел его спасти. Впрочем, тут не было моей вины. Неудачный брак короля, устроенный Кромвелем, оказался роковой ошибкой, предрешившей его участь. И все же, припав головой к шелковистому лошадиному боку, я дал волю слезам. Я оплакивал незаурядного человека, достигшего, казалось бы, беспредельного могущества, а ныне низвергнутого в Тауэр, мрачный застенок, куда он отправил стольких своих врагов.
