Значит, вот с кем она имеет дело: не с самими тенями, но с их полуразумным представителем. Она не думала, что разница велика: голос звучал вполне здраво и убедительно, не хуже, чем у любой из умных машин, с которыми ей приходилось иметь дело.
– И чего вы достигли? – спросила Рашмика.
«Едва зонд вошел в проекцию Халдоры, мы проникли в его электронику. Оттуда по каналу телеметрии добрались до Хелы. Но дальше продвинуться не удалось. С тех самых пор мы заключены в резной скафандр».
– При чем тут скафандр?
«Об этом спрашивай Куэйхи. Похоже, скафандр имеет для него какое-то личное значение, связан с его спасением и исчезновениями Халдоры. Его любовница, женщина по имени Морвенна, погибла в этом скафандре. Куэйхи не нашел в себе сил выбросить или уничтожить страшную вещь. Скафандр напоминал о его появлении на Хеле, все время заставлял искать ответ, был обелиском Морвенне. Перед тем как отправить к Халдоре аппарат, Куэйхи распорядился начинить скафандр электроникой для управления зондом и обработки получаемых от него сигналов. Так эта оболочка стала нашей тюрьмой».
– Я не смогу вам помочь, – повторила Рашмика.
«Ты должна помочь. Скафандр очень прочный, но даже он не выдержит падения „Пресвятой Морвенны“. Допустив его разрушение, ты утратишь необходимый для переговоров канал связи. И тогда человечество не сможет ничего противопоставить ингибиторам. Знаешь же, машины приближаются с каждым днем. Времени осталось совсем мало».
– Вы слишком многого просите, – отпиралась Рашмика. – Я просто не смогу.
«Сможешь, если поймешь, какую пользу способна тем самым принести. Мы не знаем о тебе всего, но в одном уверены: ты не та, за кого пытаешься себя выдать».
Она приподняла лицо над подушкой, откинула мокрые волосы с глаз.
– И что вы сделаете, если я откажусь?
«Ну, во-первых, будет лучше, если Куэйхи ни о чем не узнает, верно?»
Генерал-полковник сидел совсем один в своем кабинете, в офисе службы крови на верхнем уровне Часовой Башни. Он напевал под нос, довольный одиночеством. Даже качка «Пресвятой Морвенны», усилившаяся на ухабистой дороге, что вела к мосту, была ему в радость – это постоянное движение стимулировало жажду деятельности. Он так увлекся анализом, что уже и забыл, когда ел в последний раз; даже руки дрожали от азарта. Задача продления жизни настоятеля ставила перед Грилье много головоломных частных проблем, но подобного интеллектуального восторга он не испытывал с тех пор, как служил у королевы Жасмины директором фабрики тел.
Он еще раз тщательно проверил результаты анализа крови Харбина. Врач искал в генах молодого человека объяснение той уникальной силы, которой была наделена его сестра. Но пока ничто не подтверждало наличия у злосчастного чистильщика сестриной сверхчувствительности, хотя это могло объясняться просто: мутация генов проявилась только у девушки. Грилье не знал точно, что ищет, но имел общее представление о когнитивных структурах, способных подвергаться тем или иным воздействиям. Особенность Рашмики можно было назвать атипичным аутизмом; ее обостренная восприимчивость к эмоциональному состоянию окружающих людей – полная противоположность холодному равнодушию. Сравнивая генотип Харбина с архивом службы крови, где хранились не только образцы, взятые у обитателей Хелы, но и приобретенная у ультра новейшая информация, врач надеялся обнаружить какую-нибудь аномалию. Даже если эта аномалия не бросится в глаза сразу, тщательный компьютерный анализ в конце концов позволит ее выявить.
Но кровь Харбина оказалась до скуки обыкновенной, без малейших признаков ненормальности. Грилье сходил в банк крови за резервным образцом на случай, если вышла ошибка с маркировкой. Но результат повторился: в крови Харбина не было ничего, что намекало бы на необычность его сестры.
В таком случае, рассуждал Грилье, что-то может обнаружиться в ее крови, например результат заурядной перестановки родительских генов, которая почему-то не отразилась на Харбине. Если же и эта попытка окажется безуспешной, придется признать, что сверхчувствительность девушки есть нечто приобретенное, что это навык, который при должном старании можно привить любому человеку.
Анализатор звуковым сигналом обозначил окончание процесса. Генерал-полковник откинулся на стуле, ожидая выведения данных на экран. Результаты анализа крови Харбина – гистограммы, круговые диаграммы, генетические и цитологические карты – уже светились на дисплее. Наконец рядом появились только что полученные данные по Рашмике Эльс. Почти мгновенно аналитические программы принялись за поиск совпадений и несоответствий. Грилье хрустнул пальцами. Он видел свое отражение с белым нимбом волос, плавающее на экране.
Что-то не так.
Программа усиленно искала соответствия. Множились сообщения об ошибках – на экране появлялись все новые и новые красные строчки. Грилье был понятен их смысл: в поисках совпадений программа вышла за пределы нормальных статистических допусков. Это означало, что образцы крови отличаются куда значительнее, чем можно было ожидать.
– Но они же брат и сестра, – прошептал он.
А может быть, и нет. Определенно нет, если судить по крови. Харбин и Рашмика Эльс никогда не состояли в родстве.
Более того, похоже, Рашмика Эльс родилась вовсе не на Хеле.
Глава тридцать шестая
Межзвездное пространство, близ Эпсилона Эридана, год 2698-й
В момент пробуждения ему показалось, что произошла ошибка. Он по-прежнему лежал в черном ящике. Секунду назад над ним суетились техники: делали надрезы, вводили трубки, осматривали катетеры и меняли на новые, как дети, увлеченные игрой. И вот люди в белых капюшонах снова суетятся над ним, склоняются в прозрачной дымке испарений.
Не сразу удалось сфокусировать взгляд на белых фигурах, они колебались, словно облака, соединяясь и разделяясь.
– Что… – выдавил он.
Говорить было почти невозможно. Что-то царапало его горло острыми краями.
Один из техников наклонился и попал в поле его зрения. Белое пятно разрешилось в обрамленное капюшоном лицо, нижнюю часть которого скрывала хирургическая маска.
– Спокойно, Скорп. Помолчите несколько минут.
Он исторг звук, сердитый и вопросительный. Похоже, техник его понял. Он сдвинул назад капюшон и опустил маску, открыв Скорпиону лицо. Мужчина, похожий на старшего брата человека, которого свинья когда-то знал.
– Вам нечего опасаться, – сказал техник. – Все получилось.
– Волки? – прохрипел Скорпион.
– Мы от них избавились. Если помните, им удалось обзавестись защитой от гипометрического оружия. Эти пушки больше не наносили урона. Но у нас оставались орудия класса «Ад», которые мы не отдали Ремонтуару.
– Сколько? – спросил он.
– Мы израсходовали все, кроме одного. Но волков прикончили.
Для Скорпиона в первые мгновения это ничего не значило. Но память уже приходила в порядок, слова обретали смысл. Правда, возникло ощущение дезориентации, словно он сорвался в пропасть, которая медленно расширялась, раскрывая геологические глубины. Земля, которая пару секунд назад была рядом, теперь уносилась вдаль, чтобы затеряться навеки. Воспоминание о техниках, вставлявших в него трубки, внезапно стало древним, второстепенным или даже третьестепенным, словно это происходило с кем-то другим.
Техники вынули из горла Скорпиона дыхательное приспособление. Он хрипел; при каждом вздохе казалось, будто горло и бронхи набиты толченым стеклом. Что испытывают после разморозки люди? Им так же плохо или криокапсула – это специальный ад для свиньи? Вряд ли это кому-нибудь известно наверняка, подумал он.
Эта мысль развеселила его, и он рассмеялся. Осталось всего одно орудие. Всего одно! А когда-то их было почти сорок.
– Ну, будем надеяться, что одной пушки нам хватит, – произнес он, когда наконец почувствовал, что способность к речи восстановилась. – А что с гипометрией? Говоришь, просто мусор?
– Я этого не сказал. Может, со временем новые волки разработают защиту, которая была у перебитых нами. Пока будем надеяться, что гм-орудия нам пригодятся.
– О боже! Ты сказал «новые». Как это понимать?
– Мы подлетаем к Йеллоустону, – ответил техник. – Точнее, к системе Эпсилона Эридана, и дела наши обстоят нелучшим образом. Мы не можем снизить скорость до внутрисистемной, чтобы повернуть к Хеле.
– Почему не можем? Что-то не так с кораблем?
– Нет, – ответил техник.
Скорпион вдруг понял, что говорит с Васко Малининым. Уже не с юнцом, а со взрослым мужчиной.
– Что-то не так с Йеллоустоном.
Скорпиону это совсем не понравилось.
– Я хочу посмотреть, – сказал он.
Но прежде чем его отвели посмотреть, он повидался с Аурой. Девочка пришла к криокапсулам с матерью. Скорпион был потрясен. Он не поверил бы, что это Аура, если бы не те же легко узнаваемые золотисто-карие глаза. Вживленный металл бросал ему на лицо отблески, радужные, словно масляные пятна на воде.
