нигде не ощущалось никакой печати индивидуальности владельцев дома.
Розалин жила в «Фарроубэнке», как иностранец мог бы жить в «Рице» или «Савое».
«Интересно, — думал Пуаро, — что, если бы…»
Линн прервала его размышления, спросив, о чем он думает и почему выглядит таким мрачным.
— Говорят, мадемуазель, что грех карается смертью. Но иногда карой может быть и роскошь. Неужели легче быть оторванным от привычной жизни, лишь изредка ловя ее проблески, когда путь назад уже закрыт…
Он не договорил. Горничная, отбросив всякую чопорность и став всего лишь испуганной женщиной средних лет, ворвалась в комнату, задыхаясь от волнения.
— О, сэр, мисс Марчмонт… — с трудом вымолвила она. — Хозяйка наверху… Ей очень плохо… Она не отвечает, я не могу ее разбудить, и руки у нее такие холодные…
Пуаро резко повернулся и выбежал из гостиной. Линн и горничная последовали за ним. Они поднялись на второй этаж, и горничная указала на открытую дверь перед лестницей.
За дверью находилась большая красивая спальня — солнечные лучи, проникая через открытые окна, падали на светлые дорогие ковры.
В массивной резной кровати лежала Розалин. Она казалась спящей. На щеках темнели длинные ресницы, голова покоилась на подушке. Рука сжимала носовой платок — как у ребенка, который плакал перед сном.
Пуаро взял ее за руку, пытаясь нащупать пульс. Холодная как лед рука поведала ему то, о чем он уже догадался.
— Она мертва уже некоторое время, — тихо объяснил он Линн. — Умерла во сне.
— О, сэр, что же нам делать? — Горничная разразилась рыданиями.
— Кто был ее врачом?
— Дядя Лайонел, — ответила Линн.
— Позвоните доктору Клоуду, — велел Пуаро горничной.
Та вышла из спальни, продолжая всхлипывать. Детектив начал бродить взад-вперед по комнате. Возле кровати лежала картонная коробочка с надписью: «Принимать по одному порошку перед сном». Пользуясь носовым платком, он открыл ее. Там оставалось три порошка. Пуаро подошел к камину, затем к письменному столу. Стул перед ним был отодвинут, папка с промокательной бумагой открыта. На столе лежал лист бумаги, на котором было нацарапано нетвердым детским почерком:
«Я не знаю, что делать… Больше я так не могу… Я была грешницей. Я должна все рассказать кому-нибудь и обрести покой… Я не хотела так грешить. Просто не знала, что из этого выйдет. Я должна написать…»
Текст обрывался посреди фразы. Рядом лежала ручка. Пуаро стоял, глядя на бумагу. Линн застыла у кровати, не сводя глаз с мертвой девушки.
Внезапно дверь резко отворилась, и в комнату шагнул Дэвид Хантер.
— Дэвид! — Линн рванулась к нему. — Тебя отпустили? Я так рада…
Он почти грубо отодвинул ее в сторону и склонился над неподвижной белой фигурой.
— Роза! Розалин!.. — Дэвид коснулся ее руки, потом повернулся к Линн с потемневшим от гнева лицом. — Это вы ее убили? Избавились наконец? Сначала отделались от меня, отправив в тюрьму по сфабрикованному обвинению, а затем убрали с пути и ее! Вы все или только кто-то один из вас? А впрочем, мне все равно! Вам нужны были эти проклятые деньги — теперь вы их получили! Благодаря смерти Розалин вы, шайка грязных воров и убийц, станете богатыми. Вы не осмелились бы ее тронуть, если бы я был рядом. Я знал, как защитить мою сестру. Но она сама никогда не умела себя защищать. Вы воспользовались тем, что она осталась одна… — Он пошатнулся и добавил тихим дрожащим голосом: — Убийцы!
— Нет, Дэвид! — вскрикнула Линн. — Ты не прав! Никто из нас не убивал ее! Мы не могли сделать такое!
— Один из вас убил ее, Линн Марчмонт. И ты знаешь это не хуже меня!
— Клянусь тебе, Дэвид, мы этого не делали!
Его свирепый взгляд немного смягчился.
— Может быть, ты, Линн, в этом не участвовала…
— Ни я, ни остальные! Клянусь тебе!..
Эркюль Пуаро шагнул вперед и кашлянул. Дэвид повернулся к нему.
— Думаю, — сказал Пуаро, — ваше предположение слишком драматично. Зачем сразу приходить к выводу, что вашу сестру убили?
— А по-вашему, ее не убили? Вы называете это… — он указал на фигуру в постели, — естественной смертью? Розалин страдала нервным расстройством, но у нее не было никаких органических заболеваний. И сердце у нее было абсолютно здоровое.
— Прошлой ночью, — заметил Пуаро, — прежде чем лечь спать, она написала вот это…
Дэвид шагнул к столу и склонился над листом бумаги.
— Не трогайте, — предупредил его Пуаро.
Дэвид отдернул руку и молча прочитал текст, потом обернулся, вопросительно глядя на Пуаро.
— Вы предполагаете самоубийство? Но почему Розалин должна была покончить с собой?
Ему ответил не Пуаро. Спокойный оустширский голос принадлежал появившемуся в дверях суперинтенденту Спенсу.
— Предположим, что вечером в прошлый вторник миссис Клоуд была не в Лондоне, а в Уормсли-Вейл. Предположим, что она пришла к человеку, который ее шантажировал. Предположим, что в приступе отчаяния она убила его…
Дэвид повернулся к нему. Его взгляд был гневным и суровым.
— Во вторник вечером моя сестра находилась в Лондоне. Она была в своей квартире, когда я пришел туда в одиннадцать часов.
— Да, — кивнул Спенс, — вы так утверждаете, мистер Хантер, и будете на этом настаивать. Но я не обязан вам верить. Да и в любом случае уже несколько поздно. — Он указал на кровать. — Это дело никогда не дойдет до суда.
Глава 14
— Он ни за что не признается, — сказал Спенс, — но, думаю, ему известно, что она это сделала. — Сидя в своем кабинете в полицейском участке, он смотрел через стол на Пуаро. — Забавно, что мы тщательно проверяли его алиби, почти не думая о Розалин Клоуд. А ведь нет никаких подтверждений тому, что в тот вечер она была в своей лондонской квартире. Полагаемся лишь на слова Хантера. Мы все время знали, что только у двух человек был мотив для убийства Ардена — у Дэвида Хантера и Розалин Клоуд. Я гонялся за ним, а ее совсем упустил из виду. Она выглядела такой кроткой, даже немного придурковатой… Но, думаю, это многое объясняет. Очевидно, по этой причине Дэвид Хантер и отправил ее в Лондон. Он видел, что Розалин в панике, и знал, что в таком состоянии она может быть опасна. Интересно, что я часто видел ее в оранжевом платье, — это был ее любимый цвет. Оранжевое полосатое платье, оранжевый шарф, оранжевый берет… Но даже когда старая миссис Ледбеттер описала молодую женщину с оранжевым шарфом на голове, я не подумал, что это может быть миссис Гордон. Мне кажется, что девушка была немного не в себе — не вполне
