виде Пуаро, ахнула. Он не стал терять времени даром:
— Мадам, я должен с вами поговорить.
— Ну конечно… Входите… Боюсь, я не успела убрать, но…
— Я хочу спросить вас кое о чем. Как давно ваш муж пристрастился к морфию?
Тетя Кэти сразу же разразилась слезами:
— О боже… Я так надеялась, что никто не узнает… Это началось во время войны. Лайонел так переутомлялся, а потом эта ужасная невралгия… Он старается уменьшить дозу, но из-за этого бывает страшно раздражительным…
— Это одна из причин, по которым он так нуждается в деньгах?
— Да, очевидно… Мсье Пуаро, он обещал пройти курс лечения…
— Успокойтесь, мадам, и ответьте еще на один вопрос. В тот вечер, когда вы звонили Линн Марчмонт, вы ходили к телефонной будке возле почты, не так ли? Вы никого не встретили на площади?
— Нет, мсье Пуаро, ни души.
— Но, насколько я понял, вам пришлось попросить двухпенсовую монету, так как у вас были только полупенни?
— Да, я попросила у женщины, которая вышла из будки. Она дала мне два пенса за мои полупенни.
— Как эта женщина выглядела?
— Ну, как актриса, если вы понимаете, о чем я. Оранжевый шарф на голове. Забавно, но я почти уверена, что где-то видела ее раньше. Ее лицо показалось мне очень знакомым. Наверно, это была одна из отошедших в потусторонний мир. Но где и когда мы встречались, я не могу вспомнить.
— Благодарю вас, миссис Клоуд, — сказал Эркюль Пуаро.
Глава 15
Линн вышла из дому и посмотрела на небо.
Солнце клонилось к закату, но небо не было красным, а сияло как-то неестественно. Вечер был тихим и душным. «Очевидно, скоро будет гроза, — подумала Линн».
Время пришло. Больше нельзя откладывать. Она должна пойти в «Плакучие ивы» и сама рассказать Роули. Письмом тут не обойтись, хотя это было бы куда легче.
Линн убеждала себя, что приняла решение, но при этом что-то ее удерживало. Она огляделась вокруг и подумала: «Ведь это прощание с привычным миром — со всем, что было прежде…»
Линн не питала иллюзий. Жизнь с Дэвидом подобна игре — авантюре, которая может завершиться удачей или крахом. Он сам предупредил ее по телефону в тот вечер, когда произошло убийство…
А несколько часов назад он сказал ей: «Я собирался уйти из твоей жизни. Конечно, я был дураком — только подумать, что я мог тебя покинуть… Мы поедем в Лондон и поженимся по специальной лицензии — я не намерен дать тебе шанс передумать. Ты пустила здесь корни — они тебя удерживают, но мне придется вырвать тебя с корнями… — Помолчав, Дэвид добавил: — Роули мы сообщим об этом, когда ты уже станешь миссис Дэвид Хантер. Так будет лучше для бедняги».
С этим Линн не была согласна, хотя она не сказала этого Дэвиду. Нет, она должна сама обо всем рассказать Роули.
Гроза только начиналась, когда Линн постучала в дверь «Плакучих ив». Роули открыл ей и удивленно спросил:
— Почему ты не позвонила и не сказала, что придешь? Я мог бы тебя встретить.
— Я хочу поговорить с тобой, Роули.
Он шагнул в сторону, пропуская ее, и последовал за ней на большую кухню. На столе стояли остатки ужина.
— Собираюсь поставить новую плиту, чтобы тебе было легче готовить, — сообщил Роули. — И новую раковину — стальную…
— Не строй планы, — перебила его Линн.
— Ты имеешь в виду, потому, что бедняжку еще не похоронили? Конечно, это выглядит бессердечно. Но Розалин никогда не казалась мне особенно счастливой. Очевидно, она так и не оправилась после воздушного налета. Как бы то ни было, Розалин умерла, да и какое мне до нее дело — вернее, нам с тобой?
Линн собралась с силами:
— Нет, Роули. Больше нет никакого «нам с тобой». Это я и пришла тебе сказать.
Он уставился на нее. Ненавидя себя, Линн решительно проговорила:
— Я выхожу замуж за Дэвида Хантера.
Она сама не знала, чего ожидала — протестов или вспышки гнева, — но, безусловно, не такой реакции.
С минуту Роули молча смотрел на нее, потом подошел к печке, поковырял в ней кочергой и наконец повернулся с рассеянным видом:
— Давай все проясним. Ты выходишь замуж за Дэвида Хантера. Почему?
— Потому что я его люблю.
— Ты любишь меня.
— Нет. Я любила тебя, когда уезжала отсюда. Но это было четыре года назад, и я… я изменилась. Мы оба изменились.
— Ты не права, — спокойно возразил он. — Я не изменился.
— Ну, возможно, изменился не так сильно…
— Я не изменился вовсе. У меня было для этого не так уж много возможностей. Я ведь просто вкалывал здесь целыми днями, а не прыгал с парашютом, не взбирался в темноте на утесы, не хватал людей за горло и не закалывал их под покровом ночи…
— Роули…
— Я не был на войне и никогда не сражался. Я не знаю, что такое война! Вместо этого я жил на ферме припеваючи, в полной безопасности. Счастливчик Роули! Но ты бы стыдилась такого мужа!
— Нет, Роули! Дело совсем не в этом…
— Именно в этом!
Он подошел ближе. Кровь прилила к его шее, на лбу обозначились вены. А этот взгляд — Линн однажды видела такой у быка, мимо которого проходила в поле. Бык топал ногой и тряс головой, постепенно наливаясь слепой яростью…
— Помолчи, Линн. Послушай разок меня для разнообразия. Я упустил то, что должен был иметь. Упустил возможность сражаться за мою страну. Вместо меня на фронт пошел мой лучший друг и погиб. Я видел мою девушку, одетую в военную форму и отправляющуюся далеко за море. Я был просто мужчиной, которого она оставила дома. Моя жизнь превратилась в ад — неужели ты этого не понимаешь, Линн? А потом ты вернулась — и все стало еще хуже. С того вечера у тети Кэти, когда я увидел, как ты смотришь на Дэвида Хантера. Но он тебя не получит, слышишь? Если ты не будешь моей, то не достанешься никому! Кто я, по-твоему?
— Роули…
Линн поднялась и стала медленно отступать к двери. Она была испугана. Перед ней стоял не человек, а дикий зверь.
— Я убил двоих, — продолжал Роули Клоуд. — Думаешь, я не смогу убить третьего?
— Роули…
Его руки сомкнулись на ее горле.
— Я больше не выдержу, Линн…
Комната завертелась вокруг нее, дышать становилось труднее, все погружалось во мрак…
Внезапно послышался кашель — чопорный и слегка искусственный.
Руки Роули безвольно опустились. Линн рухнула на пол бесформенной грудой.
В дверях, виновато
