восклицает Херасков (1760, декабрь, N 24).
О клеветниках "Полезное увеселение" заговорило уже в начале своего третьего месяца. Трудно представить себе, почему десять тонких тетрадок журнала с весьма невинным содержанием сразу же могли вызвать к его авторам столь дружную ненависть "клеветников", "гонителей добродетели и правды".
Очевидно, основания для "клеветы" были более широкими, и борьба шла не просто с литературным кружком, но с ячейкой какого-то крупного сообщества, казавшегося подозрительным, — с масонской организацией, которая, давая отпор своим противникам на страницах журнала, использовала все возможности для разъяснения своей программы — прославления добродетели, любви к ближнему и т. д.
Характерно также отсутствие в журнале интереса к вопросам общественной жизни. Построение прочного внутреннего мира, забота о собственном духовном благополучии — вот что занимает кружок "Полезного увеселения" и что отделяет его от такого боевого идеолога дворянской общественности, каким был А.П. Сумароков.
В "Полезном увеселении" преобладали поэтические жанры, но у авторов не было вкуса к торжественным одам в ломоносовском духе. Такие оды появлялись только в самых необходимых случаях: поэты откликались на смерть Елизаветы, на воцарение Петра III и делали это в довольно будничных тонах, деловито и спокойно.
Литературная позиция Хераскова и поэтов "Полезного увеселения" определяется классицистическими канонами на новом этапе развития этого стиля в России. Поэтика Ломоносова им чужда и не раз становится предметом критики и насмешек. Они приближаются к Сумарокову в пренебрежении к "надутости" слога, но лишены сумароковской активности и сознания общественной важности литературы. Для творчества поэтов журнала характерен интерес к философической оде, жанру дружеского послания, к элегиям, стансам. Они сознают себя группой, обмениваются стихотворными обращениями. А. и С. Нарышкины пишут Ржевскому, он в свою очередь им отвечает, А. Карин и Нартов, соревнуясь, в стихах разрабатывают одну и ту же тему, эти стихи печатаются рядом, чтобы читатель мог сравнить и отметить лучший вариант (1760, август, N 1 и 6).
Группа в целом ориентировалась на творчество своего главы — Хераскова, в произведениях которого нередко звучали новые для поэзии классицизма мотивы. Так, стихотворение Хераскова "Смерть Клариссы. Подраженная французскому сочинению" (1760, июнь, N 24) представляет собой, в сущности, сентиментальную поэму. "Враг" рассказчика нанес грубое оскорбление Клариссе, она умирает, рассказчик стремится отомстить оскорбителю, но не успевает в намерении. Герои часто проливают обильные слезы, природа как бы сочувствует им. Эти черты заметно отличают стихотворение Хераскова от обычных материалов "Полезного увеселения" и показывают накопление элементов сентиментализма в творчестве поэта.
Следует сказать, что в это время Херасков еще пытается произносить обличительное слово против порочных людей и не только прославляет добродетель. Такой теме посвящена его комедия "Безбожник" (1761). Фидеон и Руфин, дети дворянина Леона, противоположны друг другу по своим моральным качествам. Первый благонравен и послушен отцу, второй же — отъявленный злодей. В пьесе, конечно, никак не объясняется, почему у Руфина мог сложиться такой характер, и зритель только знакомится с его отвратительными поступками. Руфин оклеветал брата, добился его ареста, ссорит окружающих, волочится за чужой женой и т. д. Хуже всего, что Руфин не уважает отца и однажды бросается на него со шпагой. Это забвение правил послушания старшим в связи с названием комедии "Безбожник" позволяет предположить, что свой удар Херасков целил по новым теориям воспитания, как он их понимал, по французским материалистам и их русским последователям. Упреки такого рода развивались и в других современных произведениях, например в "Бригадире" Фонвизина, и не нужно доказывать, насколько они были несостоятельны.
При быстрой смене правителей на российском престоле в 1761–1762 годах, группа "Полезного увеселения" попала в довольно трудное положение. Едва поэты успели проводить Елизавету Петровну и стали слагать хвалы Петру III, приветствуя "кровь Петрову", как на престол, переступив через труп мужа, взошла Екатерина II. Журнал в такой обстановке издавать стало затруднительно, и "Полезное увеселение" на июньском номере 1762 года прекратилось.
Через несколько месяцев, освоившись с новой обстановкой, Херасков определил свои позиции, вошел в милость к новой царице и с января 1763 года стал выпускать при Московском университете журнал "Свободные часы". В нем участвовала, кроме Хераскова, группа бывших сотрудников "Полезного увеселения" — А. Ржевский, А. Карин, В. Санковский и другие, а также — А. Сумароков и В. Майков.
Первый номер "Свободных часов" открывался стихотворением Хераскова с благодарностью Екатерине II:
Что я дела монарши славил И к правде лести не прибавил, Но только то вещал, что вся Россия зрит, За то я принял милость многу…
А ведь поводов для милостей пока что почти не было: Херасков успел напечатать в 1762 году отдельными изданиями только оду и эпистолу к Екатерине II, да маленькую книжку "Новых од". Но императрица, еще непрочно сидевшая на престоле, была, видимо, очень рада поддержке главы московской дворянской интеллигенции и поспешила с выдвижением Хераскова.
"Новые оды" были таковыми не только по времени написания и по своей неизвестности читателю. Новым было расширение границ жанра. Херасков назвал одами группу стихотворений на моральные темы. Насколько они отличались от принятого в то время понятия оды как торжественного похвального стихотворения, показывает тот факт, что Херасков поместил их в собрании своих сочинений под именем "Анакреонтических од".
На русский язык Анакреона переводили Кантемир, Тредиаковский, Ломоносов, Сумароков. Продолжая вслед за ними питать интерес к его поэзии, Херасков, однако, вовсе не переводит Анакреона, а пишет свои собственные стихи, совсем не похожие на греческие оригиналы, и развивает в них близкие для себя моралистические суждения. Он адресуется к "разумной россиянке", и даже названия его стихотворений могут показать, насколько далеки они от анакреонтических мотивов. В книжке были оды "О силе разума", "О вреде, происшедшем от разума", "О воспитании", "О суетных желаниях", "О силе добродетели" и т. д. К общей тематике анакреонтической поэзии примыкает, пожалуй, лишь ода "Сила любви". В ней говорится об Эроте, сыне цитерской богини, о стрелах, которыми он поражает сердце, после чего
Тотчас сердце распалится, Важность мысли удалится.
(VII, 270) [50]
Это очень характерное для Хераскова выражение. Любовь изгоняет "важные мысли", вносит иррациональное начало в разумную человеческую жизнь, и, вероятно, благом ее считать нельзя.
Только в сердце, богу верном, Только в мыслях просвещенных Он не смеет воцариться; И, владея всех сердцами, Сих сердец Эрот боится.
(VII, 271)
На принадлежность таких стихов к "легкой поэзии", очевидно, должны были указывать их метры — трехстопный ямб и четырехстопный хорей — и отсутствие рифмы. В свое время это выглядело свежо, однако именно анакреонтики и не хватало в разумных и ясных стихах Хераскова. Поэта подкупала "простота и сладость" греческих строф, но, начав перелагать их, он как бы начисто забыл об оригинале и принялся излагать все те же тощие прописи о пользе добродетели, которыми были полны страницы "Полезного увеселения".
Примечательным в этом сборнике является его общий тон — очень домашний, интимный, дружеский, далекий от какой бы то ни было официальности. Стихи написаны для друзей, понимающих своего поэта, и легкие образы их присутствуют в книжке. Херасков с пренебрежением отзывается о "мирской пышности" и "великолепной жизни" богачей, он строит лиру для своей любезной, которой также нравятся простые уборы и скромный сельский обиход. Обращаясь к другу, покинувшему шумный город для деревенского уединения, Херасков одобряет его выбор, замечая, что сам он должен жить "между сует и скуки" и поддерживать свой дух любовью к наукам и добродетели:
Живи уединенно, Когда тебе приятно, Живи, мой друг любезный! Ключи, с горы биющи, И чистые потоки, Леса, поля широки Твой дух утешат боле, Чем здешние забавы.
(VII, 251)
Когда Хлестаков в доме городничего говорил дамам, что "деревня тоже имеет свои пригорки, ручейки", он повторял ставшие избитыми фразы эпигонов сентиментализма, дававших знать о себе читателю и в тридцатые годы XIX века. В стихах Хераскова, сочиненных шестью десятками лет ранее, мы встречаемся с истоками этой темы, что должно быть особо отмечено. Тут начала усадебной поэзии дворянской литературы, и ее, как и многое, начинает Херасков. Жанр дружеского послания, столь характерный для; творчества поэтов-романтиков, уже намечается Херасковым в стихотворении "Искренние желания в дружбе", где найден непринужденный тон сентиментальной беседы с другом, включившей в себя обязательные для Хераскова элементы морализма.
