А с этим дело обстояло плохо, потому что рейхсмаршал, понимая и принимая доводы статс-секретаря, физически не мог возразить своему идолу. И вопрос заключался вовсе не в том, прав был фюрер или ошибался. Если Гитлер хотел иметь тяжелые бомбардировщики и систему ПВО, это не подлежало обсуждению… Кроме того, в любом случае Геринг оставался выразителем воли своего владыки, вторя его предрассудкам, копируя его реакцию и все его поведение. Это подтвердил генерал Вальтер Шелленберг, начальник VI управления РСХА, занимавшегося внешней разведкой. В своих мемуарах он написал: «В начале 1942 года я принялся собирать материалы о производственных возможностях военной промышленности США. […] Оценку материалов производили лучшие специалисты. Особое внимание мы уделяли американским военно-воздушным силам и увеличению тоннажа судов. […] Через три месяца я представил готовый доклад Гейдриху. Во время чтения […] он в недоумении смотрел на цифры, которые отражали, по нашим прогнозам, производство стали в США: 85–90 миллионов тонн. […] Гейдрих ознакомил с этим докладом Гиммлера, а затем Геринга. Рейхсмаршал вскоре после этого вызвал Гейдриха и меня к себе на беседу. […] Геринг взглянул на меня свысока и отдал мне доклад со словами: “Все, что вы там написали, чепуха. Вам бы лучше провериться у психиатра”. […] Когда Геринг обсуждал доклад с Гитлером, тот сначала впал в раздражение, но потом, наверно под влиянием Геринга, стал относиться к докладу саркастически».
Так и было: Гитлер упорно отказывался верить неприятным сообщениям. Он хотел слышать только то, что совпадало с его идеями того времени. Геринг, несомненно, страдал тем же пороком: он бездумно повторял слова фюрера о том, что американцы способны производить только холодильники и лезвия для бритв. Рейхсмаршал готов был пойти еще дальше, чтобы угодить своему хозяину: именно поэтому он обвинил в трусости и предательстве генералов вермахта, которым в конце 1941 года пришлось отвести войска. А в ходе суда военного трибунала под его председательством, состоявшегося в феврале 1942 года и разбиравшего «дело Шпонека», генерала, который под угрозой окружения своей властью санкционировал отступление с Керченского полуострова 46-й дивизии из состава корпуса, которым командовал, – во время этого суда Геринг настоял на вынесении генералу смертного приговора. Гитлеру пришлось объявить о несогласии с чрезмерно усердным рейхсмаршалом и заменить смертную казнь шестью годами тюремного заключения!
Теперь становится понятно, почему генерал-фельдмаршал Мильх не мог рассчитывать на своего начальника в том, чтобы переубедить фюрера. Но он все равно продолжал гнуть свою линию, решив, что Геринг слишком обременен своими многочисленными обязанностями для того, чтобы вплотную интересоваться деятельностью подчиненного. Мильх все верно рассчитал, так как рейхсмаршал разрывался на части: как уполномоченный по четырехлетнему плану он отвечал одновременно за снабжение рейха стратегическим сырьем и за тяжелую промышленность, которая в условиях войны должна была выпускать все больше и больше продукции. И хотя сам производственными вопросами не занимался, он не мог не интересоваться ими вообще, потому что Гитлер у него требовал отчета о результатах. Так что Герингу приходилось изображать активную деятельность и делать вид, что он лично занимается планированием, производством, строительством, научными изысканиями, вооружением и всем остальным… «Именно тогда, – написал позже Альберт Шпеер[438], – я понял, что Геринг ничего не предпринимал для решения проблем. Когда же вмешивался в их решение, он всего лишь создавал всеобщий беспорядок, поскольку никогда не удосуживался понять суть вопроса, предпочитал принимать импульсивные решения под влиянием своего вдохновения».
Мы помним, что Геринг был также официально ответственен за использование экономического потенциала оккупированных восточных территорий, что являлось довольно серьезным делом. С одной стороны, прибалтийские страны, Белоруссию и Украину опустошила война, и там надо было восстановить шахты, заводы, фермы, подготовить к эксплуатации сельскохозяйственную и железнодорожную технику, прежде чем думать об освоении таких обширных территорий. С другой стороны, подчиненные Геринга должны были принимать в расчет неблагоприятные погодные условия, возраставшую враждебность голодного и угнетенного населения, иметь дело с партизанами, нападавшими на основные пути сообщения. А также сталкиваться с конкурирующим Министерством по делам восточных территорий Розенберга, с карательными отрядами Гиммлера, с рейхскомиссарами Бормана, с Министерством иностранных дел Риббентропа, с Министерством по делам вооружений, с управлением государственных железных дорог и с тыловыми службами вермахта! И все-таки Герингу удалось добиться высылки в Германию двух миллионов русских гражданских лиц и военнопленных для работы на шахтах и на военных заводах. Но в основном рейхсмаршал занимался составлением своевременных докладов фюреру с изложением причин столь малой отдачи от использования восточного потенциала…
Но и это было еще не все: фюрер, относившийся к своим дипломатам с еще меньшим доверием по сравнению с военными, посылал Геринга в Румынию для упрочения связей с Антонеску, и во Францию, чтобы рейхсмаршал отсоветовал Лавалю возвращаться во власть, и в Италию, чтобы уговорить Муссолини увеличить число итальянских войск, участвующих в войне против СССР. Галеаццо Чиано так описал в дневнике римское путешествие рейхсмаршала, сохранившего специфические методы ведения дипломатических переговоров:
«29 января 1942 года. Дуче вчера провел трехчасовую встречу с Герингом. […] Весьма удрученный развитием событий в России, тот обвинял во всем тех армейских генералов, которые были умеренными нацистами либо вовсе не состояли в партии. Он полагал, что трудности продлятся всю зиму, но при всем этом не сомневался, что Россия падет в 1942 году и что Англии придется сложить оружие в 1943 году…
2 февраля. Обед с Герингом у Каваллеро[439]. Как и всегда, Геринг вел себя заносчиво и высокомерно. И не сказал ничего, что можно было бы взять на заметку. Единственное, что действительно огорчало, так это подобострастное отношение к нему наших военачальников. Следуя примеру своего начальника, законченного клоуна Каваллеро, который готов был отдавать честь унитазу, если это могло принести ему пользу, наши главнокомандующие тремя видами вооруженных сил сегодня вели себя по отношению к этому немцу так, словно он – их начальник. Они самым глупейшим образом благоговели перед ним. Я прекрасно знал, что все это не имело смысла, но мне пришлось проглотить много желчи, больше желчи, чем пищи.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
