пиши. Покажу, как пилили-то раньше.
Он вставал и, размахивая руками, показывал, как работали на продольной пиле, хотя Федор Иванович был постарше Степана и, наверное, видел это.
— Дак вот, — рассказывал Степан дальше, — под стропилами внизу дергаешь — опилки в глаза, не больно хорошо, а вверху тоже не сахар, пила-то, считай, пятнадцать фунтов, а то и больше весила. Намаешься. А дядька Яков это дело любил. Такой вот был человек.
Про первых трактористов расспросил Федя, потом про то, как Василий Тимофеевич электростанцию привез. В газете об этом напечатал. Складно у Феди все вышло, только самого первого тракториста, который еще на «фордзоне-путиловце» работал, назвал не Парменом, а Парфеном.
Федя, расстроенный, прибегал, извинялся, говорил, что у него ладно было, а вот почему-то не то имя появилось.
Но главное-то, Василия Тимофеевича вспомнил Федя. Таких, как Касаткин, всем надо знать.
Теперь Федя встретит Степана и ну рассказывать о своем кукольном театре, о сыне Коле. На лице морщины в решеточку, а глаза веселые, так и светятся радостью.
— Коля обещает в Лубяну приехать. Может, этой весной. Я не хвалюсь, но мне кажется, что человек он просто талантливый.
— Пусть приезжает. Места у нас самолучшие, — подбадривал Степан Колодина.
Как-то в мае приходит Степан на обед, видит — Федя возится со школьниками: подсаживают новые тополевые ветки вместо объеденных козами, липы с поврежденной корой обматывают толевыми бинтами. В общем, жалеют и лечат посадки. Ребятня кричит:
— Дядя Федя, а я так сделал?
— Дядя Федя, а Манухин ветку обломил.
Федя весь сияет. Ходит, смотрит, ребят хвалит. А их, главное дело, подхваливай, тогда они сделают и то, что вроде не по их силам. И взрослого похвали — он из кожи полезет, а ребенка тем более.
Только сел Степан за стол, бежит Федя. Улыбка во весь рот. Бумажкой машет.
— Степан Никитич, Коля мой приезжает. Вот телеграмма.
Надо бы на легковой автомашине такого гостя везти, а в конторе ни той, ни другой нет: директор уехал на совещание, на второй Андрей Макарыч укатил в банк.
— Довези меня на тракторе, — стал упрашивать Федя.
Хорошо, что Афоня Манухин оказался на месте. Выпросил Федя у него Степана вместе с трактором.
— Поезжай, коли так. В Иготине пусть Степан Никитич захватит комбикорм, чтоб порожним не ехать.
Степан уже на базе тракторную тележку комбикормом загрузил, собирался выезжать со двора, глядь, Федор Иванович идет с высоким бородатым мужиком, снизу вверх на него заглядывает, трясет головой. У мужика два фотоаппарата на груди, чемодан на лямке. Еле узнал Степан прежнего Колю Колодина в этом бородаче.
Колю, как и отца, все вроде радовало, руку Степану пожал:
— О-о, крестьянская кость, богатырь!
К хлебным запахам принюхался, похвалил тоже:
— Русью пахнет. Как хорошо!
Машину Федя, видно, так и не раздобыл, объявил, что они поедут со Степаном на тракторе. Вроде гостя в тележку садить ни то ни се, уговорил его Федя сесть со Степаном в кабину. А как ехать по весенней дороге? Степан все боялся, не растрясло бы городского гостя, а тот в окно смотрел и все удивлялся: какая благодать, зелень свежая. Федя на мешках в тележке притулился. Не сладко, да человек он свой, и не так езживал.
— А вы, Степан Никитич, давно здесь? — расспрашивал Коля.
— С самого детства, как родился. В колхозе вон двадцать пять председателей пережил, а в совхозе пока при первом директоре. Двадцать шестой это, считай.
Бородач захохотал:
— Феноменально! Феноменально! «Двадцать пять пережил».
Степан решил, что Коля его хвалит, поторопил свой трактор рычагами и добавил, чтоб развлечь:
— Вот был один. Прозвали Геня-футболист, потому что ничем заниматься не хотел. Только футбольные передачи слушал. Услышит футбольный марш — и сразу в собачью стойку, к радиву тянется. Тут только и слово скажет, а так все молчит. Даже шоферу ни слова не говорил. Садится и рукой рубит: значит, вперед надо. А в шофера ладонью тычет — налево ехать. Так целый день молча да молча.
Коле это еще больше поглянулось.
— О, интересно! Целый образ!
— Образ не образ, а безобразья много было, — сказал Степан с осуждением.
Коля захохотал, хлопнул Степана по колену.
— Вот это язык! Вот это…
Потом вдруг рукой затряс: тихо-тихо, останови!
На дороге куропатки клевали овес. Кто-то рассыпал семенной запас.
Коля вытащил фотоаппарат и, не спуская с птиц взгляда, стал из-за трактора подкрадываться к ним. Чисто охотник. Того гляди бахнет. Повадка охотницкая. Снимал-снимал… Федя тоже весь вытянулся. Бог знает сколько раз прикладывался к аппарату Коля. Степану надоело ждать. Птицы пока не разлетелись, все их фотографировал Коля. Вот какой неугомонный.
Федя чувствовал в Степане опору. Чуть что — к нему. Денег занять. Гостя-то надо слаще кормить. Зачастил к Степану. Съездить в Иготино — опять к нему. А как-то раз чистил Степан бульдозерной подвеской силосную яму. Выедет наверх, видит — бродят по опушке леса оба Колодины. Федя сумку таскает, а Коля вышагивает, высоко задрав голову, что-то все ищет то ли в небе, то ли на верхушках берез.
Потом вдруг увидел Степан — бежит Федя, руками машет. Из-за шума мотора крик его не слыхать. Выскочил Степан из кабины: чего стряслось?
— Топор есть ли у тебя? Коле березу надо срубить.
Степан взял топор, пошел с Федей. Коля смотрит через какой-то прицельный глазок на озимое поле и говорит:
— Вот сюда березку надо поставить.
Степан все еще с недоумением вырубил молодую березу, принесли они ее с Федей, установили посредь поля, и Коля то с колена, то стоя начал обснимывать эту березу.
Степан стоял и дивился: к чему он так делает? Ведь береза на своем месте стояла. И поле было ровное. А тут в середке озимого клина дерево установили. Да за такую березу-то, оставь ее, и от Манухина, и от директора, и от агронома был бы выговор. Метра три из-за березы земли зря пропало. А этот поставил. Потом еще раз перетаскивали деревце, потому что не та получилась даль, без леса.
Непонятно было Степану, какую такую красу тут углядел фотограф.
Видно, не только один он так делал.
Когда еще Даша работала в Лубяне, приезжали из города с телевидения снимать кино про лубянских людей. И Зотов насоветовал им взять Степана с дочерью.
Парни навезли всяких аппаратов, светильников, проводов.
Много раз киношники гоняли Дашку из трактора да обратно в трактор, в Доме культуры заставляли петь. А Степану сказали, чтоб в библиотеке книгу про трактора взял. Он выбирал-выбирал книжку, да, видно, не так все сделал, отменил съемщик библиотеку, говорит, на реке надо его снять.
