надо мне…
— Ну-ну, — обиделся Макин на некомпанейский ответ.
На почте Степан долго писал телеграмму. Даже стол скрипел. Рука устала, так он долго сочинял. Слова выбирал такие, чтоб Марька ни о чем не догадалась, а то разнесет по Лубяне: затосковал Семаков-то Степан, жену из гостей требует. Телеграмма была короткая и непонятная: «Надо домой. Степан». А тут что угодно можно подумать: то ли сам Степан прихворнул, то ли поросенок занедужил, а может, его посылают за какой-нибудь машиной, дом оставить не на кого.
— А чо домой-то ей надо? — спросила Марька, подняв голову от книги. — Корову вы продали. Ты не хвораешь вроде.
— Тебя это не касается. Надо и надо, — недружелюбно ответил Степан.
— Ведь она только две недели там живет. Расходы одни на дорогу получаются.
Поговори вот с этой Марькой.
— Дак это твое или мое дело-то? — рассердился Степан.
— Ваше, Степан Никитич.
— Ну и отбивай телеграмму.
Он сидел на почте до тех пор, пока Марька не пропела в телефон иготинским телеграфисткам его телеграмму. Не удержалась и добавила свое:
«Жду нетерпением приезда. Целую. Степан».
— Тьфу ты, — плюнул он несердито, — загниголовая же ты. Тебе кто так-то велел передавать?
— Так положено, Степан Никитич, чтоб культурно, — ответила Марька и поправила кудряшки надо лбом.
А Степану вдруг показалось, что по такой телеграмме Ольга не приедет. Не отпустит ее Сергей. И на другой день на станции он отправил еще одну. Гнал домой свой юркий тракторок и представлял, как Ольга, получив сразу две телеграммы, качает головой и говорит Сергею:
— Придется ведь ехать. Вовсе как маленький стал старик-то. Не может без меня. Вишь, какая у него любовь ко мне образовалась, — и улыбнется.
— Оставайся, мам. Еще поживи. Ну что ты всего десять дней погостила, мы даже не почувствовали этого, в театр ни разу не сходили. Оставайся! Я папаню к телефону вызову, уговорю. Взрослый человек, потерпит без тебя.
— Нет, поеду, Сереженька. Чо он один-то? Тоскует и вправду, поди, — ответит Ольга. Должна так ответить.
И Степан стал ждать жену.
1975
