– Я видела его на вечеринке, как раз перед вылетом из Нью-Йорка, – сказала Катринка, она любила их обоих, но в данном случае ее симпатии были на стороне Рика.
– И что? – с ожиданием спросил Карлос.
– У него все отлично, – сказала Катринка.
– Рад слышать это. – Карлос любил Рика, и даже слишком, по мнению Алекса Холден-Уайта. Иногда он очень по нему скучал. Они никогда с Алексом так не хохотали, как с Риком. Но надо признать, что с новым другом он очень часто вел исключительно приятные интеллектуальные дискуссии; кроме того, благодаря Алексу он получил доступ в общество, где вести беседы об искусстве и музыке, экономике и политике считалось гораздо более естественным, чем сплетничать. Да и существовала ли вообще в жизни такая вещь, как идеальный партнер? – подумал Карлос, наклоняясь к Катринке и целуя ее в щеку. – Так приятно было повидаться с тобой, – сказал он. – Если у тебя будет свободное время, пока ты здесь, давай пообедаем вместе.
Когда Карлос ушел, Катринка вернулась на диван, взяла со стола брошюру и снова просмотрела ее. Из-за того, что мировая экономика находилась в плачевном состоянии и оздоровления ее в ближайшее время не предвиделось, отель продавался по цене намного ниже его реальной стоимости. Это была хорошая сделка, но… Что бы ни говорил Адам, сейчас было не время расширять бизнес. Отели пока еще приносили прибыль, хотя спад в экономике продолжался. Было ясно, что резкого снижения доходов не избежать, и Катринка уже принимала меры по снижению затрат, чтобы предотвратить большие убытки. Продажа небольших судов, построенных на верфях Грэхемов, продолжала оставаться стабильной, а контракты на постройку военных судов даже выросли, потому что была объявлена «война наркотикам» и во всем мире возросли расходы на оборону. Однако доходы от постройки танкеров и круизных теплоходов пошли на убыль, так же как и от продажи роскошных яхт, а недавно приобретенная киностудия «Олимпик пикчерс корпорейшн» пока еще работала в убыток. Катринка считала, что в 1988 году, пожалуй, лучше проявить благоразумие.
Однако не это было действительной причиной ее нежелания покупать отель в Довиле. Как бы тщательно она ни подбирала персонал для работы в принадлежащих ей гостиницах и другой собственности, контроль за их работой отнимал очень много времени, а так же, как и ее деятельность в фонде помощи обездоленным детям и других организациях, членом правления которых она состояла. Добавлять еще одно дело к ее и так уже перегруженному графику было бы просто сумасшествием, они с Адамом и так очень мало видели друг друга. Иногда ей казалось, что по-настоящему они могут поговорить только на борту своего самолета, и то, если один из них в это время не разговаривал по телефону. Дни, когда они украдкой занимались любовью в самолете, стали далеким, счастливым и смутным воспоминанием. Теперь же, когда в их кабинете была широкая кровать, они никогда этого не делали и падали на нее с единственной мыслью, чтобы выспаться и по возвращении с ясной головой погрузиться в работу. После одиннадцати лет супружеской жизни, рассуждала Катринка, это было естественно. По крайней мере, они хоть иногда спали вместе, в отличие от Томаша и Жужки и многих других знакомых, которые, по-видимому, вообще устраивали секс из своей семейной жизни. Хотя в любовных ласках Адама и Катринки уже не было прежнего восторга и огня и были они не так часты, как в первые годы их совместной жизни, в те минуты, когда это происходило, они испытывали полное удовлетворение. Их разлуки после ссор делали примирение восхитительным и препятствовали превращению их близости в скучную обязанность.
Но в то же время их духовная жизнь не становилась от этого более глубокой. Когда Адам и Катринка имели возможность поговорить, их разговоры были только о делах, в крайнем случае о друзьях или знакомых. Они никогда не говорили о себе, о своем браке, о том, что у них нет детей, о том, как это больно; они всегда старались приукрасить свои надежды и сгладить опасения. И если в бизнесе они давали друг другу ценные советы и эмоциональную поддержку, всегда помогали друг другу, даже в таких спорных случаях, как приобретение киностудии, то во всем остальном между ними было очень много взаимопонимания и ничего общего, за исключением горных лыж, которые оба очень любили. Катринка терпеть не могла парусные гонки, а Адам с трудом выносил оперу. Ему нравилось современное искусство, а у Катринки были более традиционные вкусы. Хотя Катринка была трудолюбива и честолюбива, в ней не было агрессивности. В характере же Адама присутствовали все три эти черты, в нем был инстинкт убийцы. Даже в их отношении к светской жизни отражались их разные характеры – Катринка любила ее, потому что была общительной по характеру и ей нравилось встречаться с интересными и преуспевающими людьми, Адам же занимался этим неохотно, только потому, что это могло оказаться полезным для будущих сделок.
То, что объединяло Адама и Катринку, было не браком, а скорее деловым партнерством с примесью секса. И на таких условиях можно было считать их союз удачным. Катринке, однако, этого было мало. Несмотря на свою обычную сдержанность и стремление не обнаруживать свои чувства, она жаждала той близости, которая была между ее родителями и между родителями и ею самой, в которой гнев и обиды вспыхивали и гасли, но никогда не угрожали любви.
Адаму тоже хотелось большего, хотя он и не знал точно, чего именно. Он только понимал, что испытывает постоянное беспокойство и что каждый его удачный ход не снижает чувство неудовлетворенности. Ничто не оправдывало его надежд. Ему казалось, что жизнь постоянно что-то ему недодает.
Конечно, они не могли дать друг другу то, в чем каждый из них нуждался. Адам был не способен к той близости и всепоглощающей любви, которой жаждала Катринка. Он обращался с ней как с человеком, равным ему по интеллекту, но тот барьер, который он воздвиг между собой и своей матерью, не давал ему возможность по-настоящему сблизиться ни с какой другой женщиной.
И что бы Катринка ни делала, какой бы она ни была, ее муж никогда не был этим доволен. Даже если бы она родила ребенка, которого так хотели все, Адам, подобно своей матери, нашел бы какой-нибудь другой недостаток в ней, который бы подпитывал его постоянное недовольство. Но так же, как муж и дети Нины Грэхем никогда не переставали надеяться, что, может, когда-нибудь как-нибудь им удастся угодить ей, так и Катринка не бросала своих попыток сделать Адама счастливым. Это было побудительным мотивом всего, что она пыталась сделать и чего достигла с момента их встречи: она хотела быть достойной своего мужа, заставить его гордиться ею, она хотела заслужить его восхищение и сохранить его любовь. Но, несмотря на все ее усилия, он все чаще и чаще смотрел на нее холодным и критическим взглядом и становился все более резким в своих суждениях с ней, касалось ли это того, что она сделала, или не хотела делать того, что она сказала и как сказала. Ее по временам несовершенный английский, который раньше ему казался очаровательным, теперь только раздражал его.
