Мод поцеловала мужа, легонько куснув его за ухо, чтобы не расслаблялся, и, помня, что в зале ее ждет голодное войско, стала спешно заканчивать туалет.
Глава 35
Лимерик, Ирландия, лето 1206 года
Мод и Фульк стояли рядышком на коленях у гробницы Теобальда в аббатстве Уотни и молились за упокой его души, хотя оба не сомневались, что лорд Уолтер и без того покоится с миром. Тишина и уединение этих мест, негромкое пение монахов могли бы, словно колыбельная, утешить даже того, кто спал самым тяжелым и тревожным сном.
Об одном только жалела Мод, читая молитву, что они не взяли с собой детей, чтобы те положили свои маленькие ручки на барельеф и сами зажгли свечки: если не в его память, то в честь лорда Уолтера. Теобальду это наверняка бы понравилось, как и то, что они с Фульком обзавелись потомством.
Не зная, что ждет его в Ирландии, Фульк настоял, чтобы дети остались в Англии, где им ничего не грозило. Кроме того, путь через Ирландское море был испытанием даже для взрослых, не то что для ребятишек четырех, трех и двух лет от роду. Вот Кларисса бы выдержала дорогу, однако не имело смысла брать ее одну, без остальных. Поэтому малыши остались в доме графа Честера, под присмотром его супруги Клеменс, которая отнеслась к ним с поистине материнским участием. Однако они все равно, разумеется, скучали по родителям, равно как и те по ним.
Мод пока еще не говорила Фульку но крови у нее запаздывали уже на две с лишним недели. Правда, тошнота ее не мучила, но груди стали невероятно чувствительными, и Мод подозревала, что снова беременна. Однако за последние два года она уже пережила парочку «ложных тревог», так что решила на этот раз сообщить мужу, лишь когда сама будет знать наверняка.
Вместе они зажгли свечи и покинули часовню. Их сопровождал молодой монах, высокий, статный и мускулистый, более похожий на викинга, чем на аскета. Мод преследовало странное чувство, что они где-то прежде уже встречались, но только когда Фульк помог жене сесть в седло и монах подошел поближе, чтобы попрощаться с ними, она поняла, кого юноша ей напоминает. Ну конечно же, эти удивительные глаза – поразительного василькового цвета.
– Если не ошибаюсь, вы стали здесь послушником как раз накануне смерти лорда Уолтера, – сказала Мод, взяв поводья.
– Верно, миледи. – Монах поклонился, польщенный, что она это запомнила. – Я чувствовал призвание к духовной жизни, и моя матушка рассудила, что будет совсем неплохо, если один из ее сыновей станет молиться за всех прочих членов семейства. – По-французски юноша говорил с легким ирландским акцентом, мелодичным и мягким, словно капли барабанящего по крыше дождя. – Она до сих пор с благодарностью вспоминает лорда Уолтера. Полагаю, если бы вы нанесли матушке визит, ей было бы очень приятно.
Мод пробормотала какой-то приличествующий случаю ответ и цокнула языком кобыле.
– А как зовут вашу матушку? – спросил заинтригованный Фульк.
Молодой монах улыбнулся:
– Леди Уна О’Доннел, в первом браке – Фицджеральд, по второму мужу – де Шомон, это был мой отец. Теперь матушка вновь вдова. Ее третий супруг умер прошлой осенью, упокой, Господи, его душу.
Юноша перекрестился. Фульк последовал его примеру.
Мод ускакала, не задерживаясь, с прямой, как копье, спиной. Фульк нагнал жену лишь несколько минут спустя. На лице у него было написано жгучее любопытство.
– Не знал, что вы с леди Уной знакомы!
– Мы не знакомы, – ответила Мод и поджала губы. – Я встречалась с ней всего один раз, когда она привезла в монастырь своего сына. Сразу после этого умер Теобальд, так что мысли у меня были заняты более важными вещами. Во всяком случае, я не настолько близко знаю эту даму, чтобы наносить ей визиты, и, откровенно говоря, совершенно не хочу этого. – Она, прищурившись, глянула на Фулька. – Надеюсь, ты не собираешься заехать к леди Уне?
Перед ее мысленным взором всплыли полные похоти васильковые глаза, чувственный алый рот. Фульк задумчиво смотрел куда-то вдаль.
– Леди Уна – вдова, – сказал он наконец, – и земли ее покойного мужа в Докьонелле граничат с нашими в Гленкаверне. Если не из сострадания, то хотя бы из политических соображений я должен съездить.
– Ах, из политических соображений? Понятно. А то я уж было подумала, что ты хочешь повидать саму леди.
– Да ты никак ревнуешь? – поддразнил жену Фульк.
– Ничуть, – тряхнула головой Мод. – Не хочу, чтобы она выставила тебя дураком, только и всего. Я встречалась с леди Уной незадолго до смерти Тео, когда она привозила сына в Уотни, и видела, что она собой представляет. Трубадуры таких называют «belles dames sans merc». Бессердечные красавицы. Так что будь осторожен!
– Да что ты в самом деле, как будто не знаешь, что меня никакие красавицы, кроме тебя, не интересуют! – Он потянулся к жене через разделявшее их лошадей расстояние и взял ее за руку.
Но Мод отдернула ее:
– Не смей заговаривать мне зубы!
– Не буду, – усмехнулся он. – Послушай, Мод, а может быть, ты составишь мне компанию: из политических соображений и дабы защитить меня от самого себя, а?
– Ни за что! Да я лучше сама себя крапивой отстегаю. – Мод задумчиво сощурилась. – Пытаюсь вспомнить, что именно эта дамочка сказала насчет тебя Тео несколько лет назад. Что-то про красивого молодого оленя, на которого ей не терпится поохотиться и завалить. И, дескать, она всегда жалела, что упустила тебя, когда ты был оруженосцем.
– Сейчас я стал более взрослым и мудрым.
– Но не настолько взрослым и мудрым, как Тео, а даже ему было тяжело сдержать ее.
– Уна тоже, должно быть, постарела.
– И скорее всего, стала еще безрассудней.
Фульк раздраженно крякнул и поехал вперед. Мод смотрела на его широкую спину, защищенную гамбезоном на толстой подкладке из овчины. Может, она сгущает краски и все не так уж и страшно? Фульк ведь не какой-нибудь доверчивый простак. Мод невольно задала себе вопрос: а хранил ли муж ей верность все те долгие месяцы, когда они были далеко друг от друга? Почему она задумалась об этом именно сейчас? Наверное, потому, что прежде встречала Уну О’Доннел и видела, какое обаяние та источает. Потому, что эта женщина говорила о Фульке с грубоватой иронией и томным сожалением львицы, которая отвергла угощение, а сейчас об этом жалеет.
Мод пришпорила кобылу и поравнялась с Фульком.
– Поезжай, если хочешь, – сказала она примирительным тоном, однако на сердце у нее было по-прежнему тяжело.
– Мне кажется, нужно поехать, – ответил он. – Безрассудные желания и зов плоти я уже давно перерос, за исключением тех случаев, когда дело касается тебя.
Мод сдержанно улыбнулась: вот ведь льстец какой.
