— Хлопцы, а я вашего хорошего знакомого в контрразведке встретил. Привели меня на допрос к этому капитану, а у него сидит и вино с ним распивает кто бы вы думали?
— Не знаем, — в один голос сказали мальчики.
— Да этот ваш Макс, великий художник… Разодет что твой принц! Потом уже в арестантской мне о нем рассказали. А что он за человек? Ну-ка, ты, Сережа!
— Он пьянчуга. Черт его разберет! Удрал с немцами… Бабник он, вот кто. Каждый день с новыми гуляет.
— А ты, Юра!
— Макс — сверхчеловек, свободная личность.
— От кого ты это слышал?
— Это он сам так сказал. Он с немцами «Дейчланд юбер аллес!»
— Так этот сверхчеловек, «Дейчланд юбер аллес», сейчас за «единую неделимую». Деникинцы в Судаке. А он уже с ними разгуливает по улице под руку, пьет в шашлычной на брудершафт и укатил с ними в Феодосию. Там господа офицеры первым делом «освободили» товарные вагоны от мануфактуры, мыла, спичек, ниток, кожи, шерсти и других товаров, а цистерны — от керосина. Много успели вывезти немцы из Крыма, а не все. Вот господа офицеры и распорядились! Потом они разграбили цейхгаузы на пристани. Грабили благородно, не так, чтобы заграбастал тюк с мануфактурой на спину и давай бог ноги. Тут же господа офицеры перепродали свои трофеи спекулянтам, а гроши в свой карман. Ну, Макс, конечно, орудовал с ними. А в Судак прикатил на автомобиле. На голове золотистая каракулевая шапка, одет в дорогую шубу, на пальце кольцо с брильянтом, чтобы, когда курит, все видели…
— Он к нам не заезжал! — сказал Юра.
— А на что вы ему сейчас сдались? Он приехал, чтобы в Новом Свете закупить партию шампанского — он открывает в Феодосии бар, под названием «Приют комедиантов». В случае чего осторожнее с ним, не откровенничайте… Ну, марш в гимназию, нечего опаздывать!
Глава III. «ОПЕРАЦИЯ НОЧЬ»
1
Штормовой ветер низко мчал по небу разорванные в клочки облака. Тугой и порывистый, он сгибал тополя в дугу, оттягивая ветки, срывал с крыш черепицу и швырял ее на землю, больно щелкал по лицу камешками, засыпал глаза песком.
Идти навстречу ветру было трудно, но весело, то и дело приходилось подставлять то бок, то спину, а на перевале к Капселю Юра и Степа даже согнулись чуть не вдвое и цепко удерживали в руках ружья.
Вот и берег! Мало сказать, что море бушует или что на море двенадцатибалльный шторм. Чертова свистопляска, вот что делается на море!
Длинные косматые волны, разгоняясь откуда-то из-за горизонта, катили одна за другой, рыча и обливаясь пеной. Не волны, а бешено вращающиеся катки. А ширина каждого катка — от Алчака до Синей горы. У берега каток лопался, закручивался кверху, и тогда сотни «чредой» вышедших из воды водяных коней становились на дыбы, вздымая кверху белые копыта, изо всех сил прыгали «на брег песчаный и пустой» и, перекувырнувшись через голову, катились по песку, расползались, расплывались и бесформенной массой скатывались обратно в море.
Юра и Степа стояли на обрывистом берегу, обдаваемые брызгами и пеной. Конечно, они не за тем сюда пришли, чтобы ожидать, когда «тридцать витязей прекрасных чредой из вод выходят ясных». Прибрежные воды были не ясные, а черные, густые от множества переполнявших их водорослей, кусков дерева, медуз, оглушенной рыбы, камешков.
Рыбу, запутавшуюся в водорослях, то выкатывало на берег, то уносило обратно. Набрать? То, что вода холодная, неважно. Хуже, если собьет с ног и будет таскать туда-сюда. А главное, они пришли сюда совсем не за рыбой. Обычно ветер гонит с моря не только волны, но и уток. Тогда стреляй из засады, а волны выбросят. Но в такой шторм утки, не будь дуры, улетели отсиживаться в укромных местечках. А так хотелось подстрелить парочку…
Друзья вытащили сегодня из тайников свои ружья и «дунули» к берегу в твердом расчете на то, что в такую бурю патрулей на Капселе не будет. Чего им караулить? Ветер? Ведь деникинцы опасаются только большевистских десантов. Говорят, что недавно возле Коктебеля с двух больших катеров высадился отряд красных и ушел с пулеметами в горы. Вот переполошились печенеги! На даче у Володи Даулинга квартируют два офицера, так они три ночи не раздевались, в сапогах спали, боялись нападения на Судак.
Мальчики собрались было уходить, но Степан, пристально всмотревшись в покрытый пеной берег, сказал:
— Погоди… Что-то темное там. Длинное… Видишь?
Пригнувшись, с трудом перебарывая толчки тугого, плотного ветра, они медленно двинулись к морю.
— Человек! — крикнул Степан.
Перед ними на мокрой гальке ничком лежал человек со связанными руками, наполовину покрытый темными водорослями. Рядом валялось излохмаченное, добела изглоданное прибоем большое шлюпочное весло.
Мальчики молча стояли над страшной находкой. Что делать?
Далеко разлившаяся по пляжу волна с шипением набежала на человека, качнула его.
— Живой! Шевелится! — закричал Юра и с испугом отскочил.
— Мертвый! — крикнул Степа и тоже отскочил.
Они оглянулись. Берег пустой, ни души. Только ветер гонит над пляжем водяную пыль.
В двадцати — тридцати шагах от них волна выкатила и, отхлынув, оставила на гальке еще один труп… Мальчики взялись за руки и, тесно прижавшись друг к другу, пошли туда.
— Ты чего дрожишь, холодно? — спросил Степан.
— Это ты дрожишь, — ответил Юра.
За большим камнем лежала женщина, тоже со связанными руками.
— Расстрелянные… — сказал Степан. — Рыбаки говорили, что в Севастополе стоит крейсер «Корнилов», плавучая тюрьма контрразведки. Там расстреливают и сразу — концы в море… И в Ялте, и в Алуште так. Теперь много расстрелов. А здешний капитан из контрразведки — ну тот, что в гимназию приходил, низенький, толстенький, — тоже, говорят, вывозит арестованных на катере и расстреливает в море. Гад!
— Что будем делать, Степа? — спросил Юра.
— Знаешь, отнесем их в кусты, а потом в пещерку под Алчаком, где мы ранцы прятали, — предложил Степан. — А я скажу брату и бате, они что-нибудь придумают.
Так и решили. По очереди снесли расстрелянных в кусты. Нести их было нетрудно, если бы не дрожь, которую Юра никак не мог унять. Мужчину они узнали, это был извозчик Леня, а женщина неизвестная. Она была совсем тоненькая, легкая, лет семнадцати, не больше.
— За что ее?.. — все повторял и повторял Степа.
Уложив мертвых в пещерку и замаскировав вход каменными плитками, мальчики молча разошлись.
Юра шел домой, едва волоча ноги. Он вдруг почувствовал такую усталость! Болела голова, подташнивало. Дома он ничего не сказал. Молча выпил стакан чая и поскорее улегся в постель. Уже темнело.
