тобой? Ты ведешь себя как сумасшедшая!
Пальцы Бек сжали волосы. Когда она подняла голову, глаза ее блестели, но голос она не повысила:
— Я не сумасшедшая. Просто меня достало, что моя лучшая подруга идиотка.
— Бек! — Лиззи выглядела так, словно ее ударили.
Бек почти улыбалась.
— Прости, но это правда. Ты полная дура. Твой брат лузер, а отец извращенец.
— Неправда!
Лиззи больше не выглядела обиженной; сейчас она с ненавистью смотрела на Бек.
— Возьми свои слова назад, — выдавила Лиззи холодным тоном.
Бек не могла взглянуть на Лиззи. Иначе пришлось бы извиниться: она и так уже сожалела о сказанном. Если она извинится, то Лиззи не уйдет, а Бек хотела остаться одна. Возможно, даже навсегда. Поэтому она просто слушала. Слушала, как Лиззи складывает все обратно в коробку, шуршание юбки, когда Лиззи поднялась, ее глухие шаги по постирочной комнате и негромкий стук входной двери, когда она закрыла ее за собой.
Бек сидела одна на белой простыне, которая в падающем из постирочной комнаты свете напоминала привидение, и всех ненавидела.
Утром подушка Бек была мокрой. Влажные разводы на отбеленном хлопке. Она не могла вспомнить, что ей снилось, но, видимо, она плакала. А может, это были вовсе и не сны, а события вчерашнего вечера, по кругу проигрываемые в сознании. Она еще никогда не ссорилась с Лиззи, ни разу за почти пять лет дружбы. Она взглянула на экран, ожидая увидеть сообщения с извинениями от нее, может, одно от Люка с вопросом, как она. Но экран был пуст. Они все думали, что она лгунья.
Пока эта мучительная мысль ею полностью не овладела, Бек откинула простыни, выбралась из постели и вышла из спальни. Сегодня день аквапарка, и отвертеться уже не получится. Проходя мимо спальни близнецов, она заглянула к ним. Оба стояли у кровати Пола и смотрели в его рюкзак.
— Не забудьте крем от солнца, — напомнила она.
Они вздрогнули от неожиданности и обернулись на ее голос, загораживая что-то своими телами.
— Ты такая зануда, — сказал Эндрю.
— Ну, вы же не хотите еще больше веснушек?
Братья закатили глаза. Она подозрительно их оглядела и направилась в ванную. Может, это и не такая плохая затея на сегодня. Просто валяться с детьми на солнце и кататься с водных горок.
Она приняла душ, надела купальник, намазалась кремом от солнца, затем натянула платье и свернула полотенце, чтобы положить в сумку. Близнецы ждали на кухне.
— Я только выпью кофе и пойдем, о’кей?
Они заулыбались от радости. Включая чайник, Бек поняла, насколько счастлива, что везет их сегодня в аквапарк. Скоро они станут подростками и уже не будут нуждаться в ней. Возможно, она даже будет их раздражать. Они будут плохо пахнуть и говорить низкими голосами и заведут подружек. Эта мысль казалась абсурдной. Садясь с кофе за стол, она попыталась представить их без пухлых щечек и детского жирка. Не получалось.
— Постойте, — дошло до нее. — Вы оба забыли полотенца!
Они переглянулись, и Пол ударил себя по лбу с гипертрофированным раздражением.
— Вот старый дурак! — произнес он, и оба прыснули от смеха.
— Быстро сбегайте за ними! — велела она.
Близнецы вскочили с мест, но прежде, чем Пол выбежал из кухни, она заметила, как его взгляд скользнул к рюкзаку. Словно он сомневался, не прихватить ли рюкзак с собой. Там что-то было, и он не хотел, чтобы она это видела.
Бек не очень хотела смотреть. Просто мечтала о счастливом дне. Но она должна была это сделать.
В первом отделении: CD-плеер, потрепанный бумажник на липучке и ключи от дома. Бек застегнула молнию, чувствуя себя немного виноватой, потом открыла второе отделение. Все для ловушки-капкана. Ее бросило в холод. Бек уже представила, как вода в бассейне окрашивается в розовый цвет. Внутри все сжалось от ужаса.
Даже не потрудившись застегнуть сумку, она поднялась и вышла из дома, со всей силы хлопнув дверью. В глубине души она знала, что ее обязанность — как старшей сестры — остаться и поговорить с ними о содержимом рюкзака. Заставить их понять, что у любых действий есть последствия. Объяснить, что значит поранить кого-то, что это не игра, что это не смешно. Но у нее просто не было сил. Все дело в этом доме. Это он делал все внутри себя уродливым и извращенным. Бек нужно было вырваться из этого дома, убежать как можно дальше. Она ведь решила, что сегодня у нее будет беззаботный день.
Бек шла и шла, сама точно не зная куда. Полотенце неряшливо свешивалось из ее сумки и при каждом шаге хлопало по спине. Щеки горели и были мокрыми — от слез или пота, она не знала.
Уже почти оказавшись на месте, она поняла, что ноги привели ее к дому Люка. На подсознательном уровне Бек знала, что должна объяснить ему, что она не лгунья. В душе она хотела все ему рассказать. Вскрыть ту часть мозга, до которой больно дотрагиваться, и выпустить весь яд наружу.
С дороги здания не было видно, от проезжей части его отделял широкий подъездной путь и несколько эвкалиптов. Пара шагов вверх по изгибающейся дорожке — и ты оказывался перед невысоким многоквартирным домом из коричневого кирпича. Ничего примечательного, но тот факт, что здесь жил Люк, придавал зданию таинственности в ее глазах. С таким же успехом это мог быть собор Парижской Богоматери или Тадж-Махал. Четыре этажа, с цементными балконами, выступающими на каждом уровне. Но Бек знала, что он живет на нижнем этаже. Люк однажды рассказал ей, что его друг будит его стуком в окно. А потом Мэтти как-то раз подвозил всех, и они высадили Люка у его дома; и Бек немедленно запомнила адрес.
Все здесь казалось безмятежным — тенистые деревья, стрекочущие цикады и эвкалиптовый запах. Было бы здорово жить тут. Она подошла к двери и, замирая от страха, постучала. Подождала несколько секунд, прислонившись, как тряпичная кукла, к почтовым ящикам. Оглядевшись, заметила звонки и засмущалась, хотя поблизости никого не было. Какой нужно быть дурой, чтобы стучать в дверь многоквартирного дома. Но на звонках стояли только номера, без фамилий. У нее был выбор: сидеть и ждать снаружи, как сталкер, или нажимать все кнопки по очереди, пока не повезет. Но второй вариант мог стоить Люку проблем с соседями.
Идти больше было некуда. Она не могла пойти домой; не могла пойти к Лиззи. Впиваясь ногтями в ладони, она изо всех сил старалась не заплакать. Хуже того, что Люк найдет ее сидящей на пороге
