деревеньку к родным.
Когда мы прибыли, сторожа уже не было. Он получил уведомление от хозяина загодя. Потому к моменту нашего появления, охотничий домик был уже пуст. Впрочем, охотиться никто не собирался, отсюда мы намеревались перейти в Белый мир. Кроме меня с супругом и Элькоса, конечно же, пришли сюда и мои родные, и герцог Ришемский. А вот выйти должны были не все.
И не только наша троица путешественников сквозь пространство миров, но и дядюшка с тетушкой покидали Тибад с минуты на минуту, разумеется, как и пришли — через портал. А пока переход не открылся, мы прощались. Его сиятельство, взяв меня за руки, глядел с улыбкой, в которой уже не было прежней печали. Сегодня наше прощание вовсе не было похоже на то, что произошло перед отправкой в Каменную пустошь с Нибо Ришемским. Мое сердце не разрывалось, да и дядюшка был спокоен. Должно быть, мы попросту уже тогда пережили тот тонкий момент, а теперь, вновь встретившись, не ощущали горечи разлуки, она и без того стала данностью.
— Я горжусь вами, дитя мое, — сказал дядюшка. — Горжусь всеми женщинами нашего рода. Боги оказались щедры к нам, одарив целой россыпью бриллиантов. — Его взгляд скользнул мне за спину, где стояли матушка и Амбер. — Каждая из вас оказалась бесценным сокровищем, но вы, Шанни, сияете ярче всех. И я горд, что помог запылать тлеющей искре. — Матушка тихо фыркнула, но на это не обратили внимания ни я, ни глава рода. — Я верю, что вы с честью исполните свое предназначение, где бы ни находились, а мы сбережем ваше дело здесь, как я уже говорил. Можете мне поверить, Шанни.
— Кому же мне верить, как не вам, дядюшка, — ответила я, и родительница снова тихо фыркнула себе под нос, и вновь ее недовольство осталось незамеченным.
Матушку переделать было невозможно, да и желания такого не имелось. Как сказал его сиятельство, каждая из нас — бриллиант, и наши грани уже отполированы. Элиен Тибад-Тенерис-Доло была слишком хороша, чтобы что-то в ней менять. Что до ее упрямства… у каждого может быть свой маленький недостаток, который в иных обстоятельствах становится достоинством. И если уж говорить об упрямстве моей родительницы, то оно уже много раз служило на пользу дела нашего рода.
— Ваше Величество, — дядюшка выпустил мои руки и посмотрел на дайна: — Уж простите, но называть вас по имени я уже не смею. Еще несколько минут, и вы вновь станете тем, кем вам предназначено быть Богами. Я безмерно счастлив, что сумел познакомиться с супругом Шанриз, о чем вовсе не смел мечтать. Наше знакомство было для меня честью. Желать девочке иного супруга было бы кощунством, и я рад, что судьба распорядилась именно так, а не иначе. Шанни нашла место, где нужна, и где сможет достичь тех высот, о которых мечтала. Со своей стороны прошу лишь одного — оберегайте нашу девочку. Она сильна характером, но нежна душой. Будьте защитой и опорой, а уж она не предаст вас ни словом, ни мыслью, ни поступком. Надежней плеча вам не сыскать. Поверьте, я знаю, о чем говорю.
— Клянусь, — ответил Танияр и, прижав ладонь к груди, склонил голову. — Эта женщина — свет моей души, и я сберегу каждый ее блик.
— Благодарю, — ответил дядюшка, а после склонился в церемонном поклоне, каким кланяются лишь монарху.
А вместе с ним присела в глубоком реверансе и тетушка, выказав моему избраннику почесть, сообразно его положению. Его сиятельство вновь обернулся ко мне, и я шагнула ближе.
— Будьте счастливы, дитя мое, — сказал дядюшка. — А если сумеете, то навещайте нас хотя бы изредка. Если же нет, то знайте, мы любим вас, будем вспоминать и молиться о благополучии вашем и вашего семейства.
Прижав ладонь к груди, я склонила голову, повторив жест мужа. А когда распрямилась, граф поцеловал меня в лоб, но вдруг обхватил мою голову руками и расцеловал в щеки.
— Я не стану говорить «прощайте», — сказал он, все-таки расчувствовавшись, — потому что всегда буду ожидать от вас весточку.
— Ох, дядюшка, — судорожно вздохнула я…
Его сиятельство, как и в Бриле, отступил от меня и обернулся к магистру:
— Друг мой, открывайте портал, мы готовы уйти.
Элькос, рисуясь и пользуясь новым ресурсом, изящно склонился и щелкнул пальцами, открыв портал без накопителей и черчения символов на полу. Воздух не плавился, как бывало ранее, напротив, он будто бы застыл, став кристально чистым. На миг подернулся искрами инея, а после «лед» истаял, и за ним открылся вид на маленький садик, за которым была хорошо приметна черепичная крыша небольшого дома.
— Позвольте откланяться, господа, — склонил голову граф, — дамы, до скорых встреч. — А после он подставил локоть супруге: — Дорогая…
И я опомнилась:
— Дядюшка!
Его сиятельство обернулся. Вытащив из рукава письмо, я поспешила к главе моего рода.
— Дядюшка, я обещала Фьеру написать. Не сочтите за труд…
— Разумеется, дитя мое, — улыбнулся граф, — завтра же ваше письмо будет у барона Гарда.
Вот теперь я, наконец, произнесла то, что должна была и желала еще с предыдущего прощания:
— Я люблю вас, дядюшка.
— И я вас, дитя мое, — улыбнулся его сиятельство. — Безмерно.
Бросившись ему на шею, я на миг прижалась к моему мудрому наставнику и учителю, к обожаемому родственнику и просто любимому дядюшке. Он крепко обнял меня в ответ, а затем отступил и, прочистив горло, повторил:
— Идемте, дорогая.
— До скорых встреч, дорогие родственники, ваша светлость, — произнесла тетушка, и они с супругом вошли в переход.
Спустя мгновение посреди охотничьего домика не было ничего, что напоминало бы о портале. Мы еще на шаг стали ближе к Белому миру, и, медленно выдохнув, я развернулась к моим родителям и сестрице с мужем. Я прекрасно знала лицо каждого, но сейчас скользила взглядом с одного на другого, стараясь запомнить до мельчайших подробностей.
Губы Амберли дрожали. В глазах застыли слезы, но она всё еще пыталась сдержаться. Однако проиграла и, воскликнув:
— Сестрица! — бросилась ко мне.
Обняв ее, что есть силы, я спрятала лицо на плече Амбер и сама попыталась сдержать слезы, чтобы запомниться родным с улыбкой на устах. Но и я проиграла. И спустя минуту мы уже рыдали в объятьях друг друга. А спустя еще мгновение к нам поспешила матушка, обняла обеих, и уже втроем мы сошлись в стремлении затопить охотничий домик в безудержных потоках слез.
Кажется, мы что-то говорили друг другу, целовали по очереди щеки, мало разбираясь, кому именно они принадлежат. Кто целовал, кого, что говорил… Вряд ли
