— Пережидаю. Здесь безопасно, — отозвался Схимник спокойно, но его лицо было злым и лоб рассекся глубокими морщинами. Вита покивала, потом, чуть приподнявшись, придвинулась к нему ближе, сев на согнутые ноги.
— Да, конечно… Знаешь, со мной вместе в «Пандоре» девушка работала… бухгалтером, Валентина. Она была на всяких сериалах помешана, просто с ума сходила — мы ее прозвали «Саматы-Барбара» в честь «Санта-Барбары»… У нее все время с мужиками не ладилось, уж не знаю, почему — вроде симпатичная, а все-таки одна и одна… И она почти каждую неделю приносила на работу цветы — говорила, что ей на улице дарят — просто так, случайные прохожие. Конечно, многие из нас несколько раз видели, как она эти цветы сама себе покупала, но все молчали, делали вид, что верят. И как-то мы с Женькой шли в «Пандору», а Валентина шла впереди, и Женька… — Вита сглотнула, — Женька купил огромный букет белых роз, а потом отдал его какому-то прохожему парню и попросил догнать Валентину и подарить цветы ей — просто так, якобы от себя. Парень так и сделал. А через месяц они поженились. Забавно, правда? Валька тоже погибла в тот день, ты мог ее видеть — ей шею сломали…
Вита закрыла лицо руками. Слез не было, только горло сдавливало все сильнее и сильнее, а вместо слез появилась дрожь, и она застучала зубами. Ей хотелось оказаться одной, где-то очень далеко, чтобы никто не мог ее видеть, а лучше — не оказаться вообще, потому что теперь ничего больше не осталось — даже в памяти. Сквозь стук собственных зубов, она слышала, как где-то под потолком продолжает монотонно звенеть комар, выжидая момент, когда удасться перехватить порцию чьей-нибудь крови. У соседей сверху кто-то, несмотря на густеющий вечер, играл прелюдию Глиэра, пережимая педаль, и переливающаяся музыка летела сквозь пол гулким эхом.
— Перестань, — грубовато сказал Схимник — почему-то он оказался где-то совсем рядом. — Ну же, прекрати… Вита…
Его пальцы сдавили ее плечи, и Вита, покачнувшись, сунулась лицом в его собственное плечо.
— Что мне теперь делать? — задыхаясь, пробормотала она. — Куда идти? У Наташки теперь есть Слава, я ей больше не нужна, а что мне делать? У меня никого нет. Славный зверек всегда считал себя таким проницательным, а на деле все его обманули, да еще и использовали, как живца, чтобы поймать волка! — Вита чуть отодвинувшись, стукнула Схимника кулаком по груди, обтянутой майкой. — Неужели ты, здоровый сильный мужик не мог самостоятельно с ним разобраться — обязательно надо было меня ему подсунуть?!
— Да ни хрена я не знал! — рявкнул вдруг Схимник и отдернул ее, продолжая крепко удерживать за плечи. — Не знал, что Ян уже в городе! Знал бы — в жизни тебя одну не отпустил! Да я…
Он замолчал, хрипло дыша, скрежетнул зубами, словно пытался что-то удержать, а потом злость слетела с его лица, обнажив нечто гораздо худшее, чему определения не было. Из-под потолка обрушился гулкий всплеск аккордов, резко оборвавших мелодию, и в тот же момент Вита, всхрипнув, качнулась назад, не думая о том, что делает, — лишь бы подальше от этого, которое вцепилось в ее плечи мертвой хваткой.
Убьет меня, убьет, убьет…
— Нет, — Схимник опустил голову, и его искаженное лицо на мгновение скрылось, а когда снова появилось — уже было просто взволнованным — не более. Он потянул Виту обратно, и она поддалась — безвольная, как кукла, закинув голову и глядя в его широко раскрытые глаза. — Не пугайся — уже прошло, я просто вспомнил, что только он мог… Не бойся меня. Я никогда не сделаю тебе ничего… тебе — никогда…
— Кто ты такой? — хрипло прошептала она, теперь уже сама придвигаясь к нему и все еще дрожа от страха, но теперь страх приобрел странную сладость. — Что с тобой творится?
— Неважно, — на ее щеку легла теплая тяжелая ладонь, скользнула к затылку, пальцы вплелись в влажные волосы. Схимник наклонился и прижался щекой к ее виску, и Вита закрыла глаза, чувствуя, что словно исчезает, растворяется, и, право, это было не так уж плохо. Он был страшен и привлекателен, как никогда, и, даже закрыв глаза, она чувствовала в кончиках пальцев, скользивших по ее голове, плечам, спине, отзвуки его сильного бешеного сердца, и страшней всего было то, что ей казалось — если он сейчас уберет руки, уйдет, исчезнет, то она просто умрет, словно сейчас у них на двоих было только одно сердце.
Физиология, да, девочка, физиология?
И физиология тоже, да еще какая!..
— Теперь уже все не важно, — Схимник говорил, почти касаясь губами ее уха, и его горячее дыхание обжигало кожу, а тон голоса был совершенно незнакомым — казалось, говорит совсем другой человек. — Теперь все закончилось. Баскакову без Яна и меня тебя не найти, а новых людей он вряд ли станет в это посвящать. Ты не вернешься в Волжанск. Я дам тебе денег, у меня их хватает… ты уедешь, куда захочешь. У тебя теперь все будет хорошо. Милая моя, родная девочка, у тебя все теперь будет хорошо!
Он легко скользнул губами по ее щеке, и Вита, застонав, резко повернула голову
наплевать на все!
и поймала губами его губы, которые тут же отозвались, ожили, и Схимник крепко прижал ее к себе.
Они целовались жадно, торопливо, задыхаясь, и Вита не чувствовала боли ни в челюсти, не в слегка подживших губах. Она дернула майку Схимника, задирая ее, скользя ладонями по крепкой спине, Схимник потянул с ее плеч халат, Вита ощутила на груди его ладонь и выгнулась ей навстречу… И вдруг все кончилось, и они оказались в разных концах комнаты, словно какая-то сила отбросила их друг от друга, — растерзанные, взлохмаченные, злые.
— Вот же сука! — рявкнул Схимник, тяжело дыша. — Все знала!
Он поправил майку и отвернулся, сунув сжатые кулаки в карманы штанов. Вита, опустив голову, дрожащими пальцами застегивала халат, сжав распухающие губы. Внутри у нее болезненно, неудовлетворенно ныло. Слова Схимника она пропустила мимо ушей — они были адресованы не ей, а кому — ее это не интересовало.
— Свинья! — хрипло сказала она. Схимник повернулся — его лицо было знакомым — равнодушное, с легким оттенком насмешливости, в глазницах блестел темно-серый холод.
— Вот это мне по душе, — спокойно произнес он. — Пусть так. Извини, сорвался, ну, что ж, зов природы — ты девчонка очень даже ничего… местами.
— Какими местами, можно узнать? — Вита заставила себя ухмыльнуться, стараясь не думать о том, что за гримаса появилась на ее лице. Схимник прищурился и ткнул в ее сторону указательным пальцем.
— Я тебе вот что скажу, чтобы ты себе ничего не накрутила. Я отнюдь не сентиментален, Вита, и весь романтизм из меня выбили лет в четырнадцать, а то и раньше, я грубый реалист и все мои методы насквозь реалистичны, но зато действенны. Пусть от моих методов тебе и было больно — один раз физически, другой — морально, но только так я мог сохранить тебе жизнь. Тогда никак не получалось по-другому. Но ты жива, ты здорова, ты сохранила рассудок, а все раны… они зарастут, ты еще очень молода.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
