Вита поднялась с пола, одергивая халат.
— Намного ли ты старше? Сколько тебе — тридцать? Тридцать пять?
— Тридцать четыре. Но я намного старше. Очень намного, — Схимник подошел к столу, вытянул из пачки сигарету и закурил. — В общем, так. Недельку еще придется посидеть в этом городе, а потом я отвезу тебя в Симферополь. Больше мы с тобой не увидимся, так что не беспокойся. Денег я тебе дам, как и сказал.
— Мне твои деньги не нужны! — глухо сказала Вита, медленно подходя к столу и стягивая халат на груди, как будто застегнутых пуговиц было мало. Схимник усмехнулся.
— С каких это пор тебе стали не нужны деньги, лисичка?! Ладно, твоя обновленная совесть может быть спокойна. Это ваши с Чистовой деньги. Те, которые вы в Зеленодольске бросили. Да, кстати, поскольку мое общество на эту неделю тебе, думаю, будет не очень приятно, я поживу в другом месте. Еды и питья в холодильнике навалом, так что отдыхай. Насчет своего здоровья можешь не беспокоиться.
— Наклонись, — холодно сказала Вита, подойдя вплотную к нему.
— Зачем? — в его голосе послышалась легкая тревога. Вита улыбнулась.
— Ты что же это — боишься? У тебя ведь хорошая реакция — чего тебе беспокоиться? Наклонись, а то я не достану.
Схимник пожал плечами и наклонился к ней. Вита протянула руку и выдернула золотую цепочку из-за выреза его майки, подбросила ее на ладони.
— Какие странные, несентиментальные пошли реалисты — носят на шее чужие кольца, да еще где — рядом с православным крестом! Ай-ай-ай! Боженьке это не понравится.
— Это его личное дело, — губы Схимника искривились в злой досаде. — Как небо на мои дела плевало, так я плюю на милости небес!..[14] Крест ношу больше по инерции. А кольцо могу тебе вернуть, если хочешь.
— Нет, не хочу. И твое тебе не верну, хоть, конечно, их стоимости и невозможно сравнить. Скажи, почему?
— Что «почему?» — пальцы Схимника сжались и раздавили сигарету.
— Ты знаешь.
— Не хватит ли тебе на сегодня откровений?
Вита тяжело промолчала. Схимник отошел к балконной двери и швырнул испорченную сигарету за перила, в темноту. Дверь захлопнулась с грохотом, и Вита, опустившаяся в кресло, вздрогнула.
— Почему? Что ж… Ты знаешь, кто я. Я убиваю. И не только из-за денег, которые за это получаю. Сразу определимся — я не какой-нибудь там добрый хрен с горы, который решил бороться с мировым злом — таких очень любят изображать во всяких слезливых фильмах. Раньше я пытался прикрыться такой целью, но очень быстро понял, что это не так. Все намного проще. Я убиваю, потому что мне это нравится. Как другим нравится пить, ширяться или трахаться. Только удовольствие я получаю не физическое — нечто более глубокое, я не могу тебе этого объяснить. Вот твоя подруга — она, наверное, тебе объяснить сможет. В этом мы с ней очень схожи. Природа нашего голода одинакова. Только она не может его контролировать и применять с пользой, я — могу. Пока еще. Только, в последнее время все хуже и хуже. Потому что если делать это слишком часто, останется только этот голод. А я, с тех пор, как с вами пересекся, делал это слишком часто.
Он потянулся и взял новую сигарету.
— В свое время меня не только научили убивать, но и привили к этому особое чувство. Я не скажу тебе, где это было — тебе лучше этого не знать. Есть нечто совершенно необъяснимое, когда ты видишь, как твой враг умирает. И от этого может здорово поехать крыша. Поэтому, когда я вернулся, война не кончилась.
Вита съежилась в кресле, не отрывая глаз от его лица, и Схимник криво улыбнулся.
— Страшно? Это хорошо.
Он глубоко затянулся сигаретой и стряхнул пепел прямо на пол.
— Вначале я еще тешил себя какими-то иллюзиями, корчил из себя этакого Робин Гуда… пока не понял, что дело вовсе не в этом. Ну, что ж, я все равно обращал это на пользу — сдерживал себя, пока не находил какого-нибудь урода, а уж тогда давал себе волю, только перед самим собой прикрываться красивыми фразами смысла больше не было. По крайней мере, я был аккуратен и убивал всегда по-разному. Меня никто не искал. Только вот завязал все глубже и глубже. От этого, видишь ли, тоже бывает ломка — как от наркотика. Но она ощущается только здесь, — Схимник постучал себя пальцем по лбу, потом передвинул руку и крутанул им у виска. — Понимаешь, кто я?
— А лечиться ты не пробовал? — Вита продолжала неотрывно смотреть на него, сжимая и разжимая пальцы.
— Только сам. К врачам с этим не пойдешь — запрут в четырех стенах и только… Так что сам. Но без толку.
— А…
— Ты хочешь спросить — не подумывал ли я о самоубийстве? — он усмехнулся. — Было как-то грешным делом. А потом подумал — зачем? Глупо. Пока я могу держать себя в узде, так лучше приносить какую-то пользу, чем под землей гнить. Вот когда я пойму, что все, что вот-вот начну всех подряд, вот тогда…
Он снова затянулся, потом смял окурок в руке и уронил его на пол.
— Поэтому ты оказался у Баскакова? — тихо спросила Вита.
— Да. А что — удобно. Никого не надо искать — все под рукой, только обставляться разумно. И не частить. Так что Баскаков мне давал возможность мою потребность удовлетворять, более того, он меня прикрывал и платил мне, — Схимник фыркнул, — иногда, сам того не зная, и за своих же. Конечно, он ничего об этом не знал… пока Сканнер не появился. А эти люди… мне неважно, кто они там еще, любит ли их кто-нибудь, любят ли они кого-нибудь — в первую очередь они ублюдки. Этого хватает. А невиновные… — он слегка улыбнулся. — Милая моя девочка, невиновных там нет и не было. Невиновным там делать нечего. К серьезным деньгам нельзя прикоснуться, не запачкавшись. Только Валентиныч был у меня не первый, были и другие до него. К Баскакову меня направили — наблюдать за ним и по мере сил охранять его империю, пока она не сформируется окончательно. Некоторые ведь любят получать все в готовом виде, понимаешь меня?
Вита кивнула, стараясь не смотреть на Схимника, но ее взгляд упорно возвращался к его лицу.
— Как же отнесся твой работодатель к тому, что ты недавно начал вытворять?
Схимник пожал плечами.
— Не знаю. Его больше нет.
Она сглотнула и потянула к себе сигареты. Схимник наклонился и дал ей прикурить, ожидая, что Вита отшатнется от его руки, но она спокойно погрузила кончик сигареты в пламя, оставшись сидеть очень прямо и с какой-то странной чопорностью.
— Я думал оставить Баскакова на потом. Очень хотелось прихлопнуть Яна — этот гаденыш там появился намного раньше, чем я. Даже пробовал несколько раз. Как и он в отношении меня. Только ни у того, ни у другого не получилось. В общем, такая вот была милая жизнь, — он подмигнул Вите и откинулся на спинку кресла, прикрыв веки. Потом глухо сказал: — Только вот по ночам было иногда особенно хреново. Сны — странная штука, Вита. Они могут давать покой, а могут изматывать хуже, чем любая реальность. Ты видела, какие мне снятся сны. Поэтому я всегда стараюсь быть один по ночам, а, поимев женщину, никогда не засыпаю рядом с ней, всегда ухожу. После таких снов я несколько секунд вообще ничего не соображаю и могу… — Схимник выразительно хрустнул суставами пальцев, потом внимательно, на этот раз без усмешки посмотрел на девушку. — Ну, как — нравится дяденька?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
