их беззаконий — от судов, тюрьмы и ссылки до прямого убийства, но одно дело, когда все вокруг согласно кивают или хотя бы молчат, и совсем другое — когда кто-то громко и прилюдно называет безумие безумием, а преступление преступлением.
Чтобы понять, почему Дмитрий Лихачев не был для нас обычным академиком, просто филологом и носителем культуры, почему он стал «совестью нации», хорошо бы знать его биографию. Я подробно писала о ней в давней статье «Дорога жизни Дмитрия Лихачева».
Давайте вглядимся в его лицо! Когда я была студенткой, древнерусскую литературу у нас преподавал Николай Иванович Прокофьев — знающий, умный преподаватель и исключительно добрый человек.
И вот эта доброта была написана на его лице или даже лике, ибо был он, человек далеко не молодой, поразительно похож на святого с древнерусских икон. Может, это влияние «предмета»?
Ведь и Дмитрий Сергеевич Лихачев похож на древнерусского святого, изображенного кистью русского мастера-иконописца. Византийцы — те часто изображали гневных, карающих святых, а русские — как в колорите предпочитали краски поярче, посветлее, так и в выражении лица любили — доброту, милосердие, что-то очень человеческое.
Кстати, Дмитрий Сергеевич на встрече сетовал, что «доброта» из нашей жизни уходит, как и словосочетание «добрый человек», которое в русских народных сказках характеризует вообще человека, всякого человека. А я подумала с горечью, что сегодняшним обозначением для встречного россиянина может быть: «недобрый», «недружественный», «равнодушный», «безразличный» — и это еще самые нейтральные и приятные характеристики для тех, кто взращен и воспитан новыми, скудными на доброту, временами.
Когда я увидела Лихачева, вышедшего на сцену, стала лихорадочно вспоминать дату его рождения. 1906-й? Неужели этому человеку за 80?
Не замечали, что многие «лагерники», как и «блокадники», прошедшие через войну и голод, часто кажутся гораздо моложе своих более благополучных сверстников? Так, вернувшиеся после 1856 года из Сибири декабристы казались современникам бодрее и деятельнее тех, кто оставался на воле, — потухших и даже отчасти «протухших»…
Андрей Сахаров
В испытаниях, как писал Дмитрий Сергеевич в своих «Воспоминаниях» — книге, ставшей для меня этапной, — проверяется, кто ты: человек или нелюдь, подобие Божие или людоед.
А испытания начались для Дмитрия рано, в 22 года, едва он закончил Ленинградский университет.
Арестовали за участие в студенческой карнавальной Космической академии, за шутливый доклад о преимуществах старой орфографии. Дмитрий Сергеевич отмечает, что все шутливое, свободное, яркое было органически чуждо советской власти, не понимающей юмора, предпочитавшей унылость и серость, блеклые скучные тона.
Юноша был сослан на Соловки.
Секирка, где совершались казни, пытка мошкарой, каждодневное ожидание гибели… Один раз за «студентом» (Дмитрий ходил в студенческой фуражке) пришли, слава Богу, в его отсутствие.
Лидия Чуковская
Узнав, что за ним приходили, он спрятался среди вязанок дров, пробыл там до утра, слыша как гремели выстрелы. Расстреляли ровно 30 человек, одного — вместо него. Он понял, что ему даровано прожить жизнь не только за себя, но и за того, расстрелянного…
Наверное, после такой встряски, какой был лагерь, а потом война и блокада, человек перерождается, начинает смотреть на жизнь и людей как-то иначе. В книгах Дмитрия Сергеевича Лихачева «Человек в литературе Древней Руси», «Художественное наследие Древней Руси и современность», «Заметки о русском» ставится вопрос о специфике «русского взгляда», «русского национального характера». Не так давно из уст одной ученой дамы, глаголящей по радио, можно было услышать, что нет никакого национального характера, что все люди в определенных условиях ведут себя одинаково.
Но вот у Дмитрия Сергеевича другое мнение, как кажется, более соответствующее истине. Но любопытно — в свете нынешнего всплеска «русского национального патриотизма», — что Лихачев никогда квасным патриотом не был. О русских он говорит и хорошее, и дурное. Русский характер «широк», в нем палитра черт — от доброты до безумной ярости и бессмысленной жестокости.
Лихачева никто не заподозрит в антисемитизме, в презрении к кавказским народам. Пишу — и в голову приходит еще один русский человек, Иннокентий Смоктуновский, который не мог даже от лица своего персонажа произнести слова «жид», «жидовка», не поворачивался у него язык. А сколько теперь тех, у кого так легко слетает с языка «жидо-масоны», «укры» и прочие оскорбительные наименования.
Дмитрий Лихачев был «не по службе, а по душе» — председателем Общества охраны памятников истории и культуры. Вопрос о сохранении наследия, оставшегося от прошлых веков, настойчиво звучал на вечере.
Сразу после последней войны ученый побывал на «новгородском пепелище», видел на месте древнего города руины, оставшиеся от замечательных соборов и церквей, расписанных великим Феофаном Греком. Не потому ли так важна для него эта тема? Вот встает со своего места мальчонка — отрок и говорит академику о доме князей Волконских, разрушающихся в Серпухове.
Дмитрий Лихачев
А я смотрю на него и думаю о сегодняшнем дне — о суде, недавно затеянном в Рязани над старым архитектором и активистом, выступившим против незаконной застройки музея-заповедника Сергея Есенина. Их привлекают к суду за одиночный пикет, а губернатор, вопреки закону, разрешивший застройку, продолжает свою деятельность.
Дмитрий Лихачев — из почти исчезнувшего ныне племени русских интеллигентов. Когда на вечере в Останкине его спросили о понятии «интеллигентность», ответ был очень короткий: «Можно притвориться щедрым, можно добрым, но притвориться интеллигентным человеком нельзя». «Вот почему интеллигенты, — добавил он, — вызывают такую злобу».
Как интеллигент Лихачев выступил против лишения Андрея Дмитриевича Сахарова звания академика.
Как интеллигент он высказал сожаление, что профессору Зимину, его оппоненту в споре о подлинности «Слова о полку Игореве», практически заткнули рот, не дали опубликовать его работы.
Соловки
Как интеллигент он стыдился своей книги, куда под нажимом был вынужден вставить цитату из Сталина.
Как интеллигент он сидел на скучных, но добросовестных лекциях профессора Абрамовича, ибо знал, что, если он уйдет, то семинар, который посещали всего два человека, закроют.
Прислушайтесь к его речи — не только к ее смыслу — к звучанию. Как красиво он произносит слова, какая у него человеческая интонация! Но давайте услышим и то главное, с чем этот мудрый человек и крупный ученый пришел к аудитории:
«О самом важном. Сейчас идет колоссальное развитие науки. Научный труд требует общей интеллигентности, которая дается гуманитарными науками». Вы слышите? Лихачев предупреждает общество: власть могут захватить технократы, люди, чуждые культуре, образованию, творчеству, чуждые этике, те, кто решает вопросы только с
