титул и не возможность стать царицей на Москве… Но Марина у Пушкина совсем не сентиментальна. Если прочесть ее последующую после «коронации» историю, волосы встанут дыбом от всех этих опасных и страшных поворотов. Участь ее и «воренка», сына Лже-дмитрия, оказалась трагичной, как и участь прочих реальных героев этой «комедии» о Московском государстве: сына-младенца повесили, ее, скорей всего, утопили…
Есть легенда, что она сидела в» Маринкиной башне» в Коломенском Кремле.
Анна Ахматова вспомнила про эту башню в стихах 1940 года, обращенных к Марине Цветаевой.
То кричишь из Маринкиной башни: «Я сегодня вернулась домой. Полюбуйтесь, родимые пашни, Что за это случилось со мной. Поглотила любимых пучина, И разрушен родительский дом». Мы с тобою сегодня, Марина, По столице полночной идем, А за нами таких миллионы, И безмолвнее шествия нет, А вокруг погребальные звоны, Да московские дикие стоныВьюги, наш заметающей след.
16 марта 1940. Фонтанный Дом
Увы, дикие стоны московской вьюги переходят из столетия в столетие.
Не хочется кончать на грустном. Скажу так. В гениальной пушкинской трагедии отражен на редкость темный и запутанный отрезок русской истории. Будем надеяться, что Господь спасет Россию от чего-то подобного в будущем.
Вторая школа как социологический эксперимент
13.08.15
«Неудавшийся проект» (Леонид Радзиховский, выпускник 1971)
«Главное событие жизни» (Петр Авен, выпускник 1972)
«Мне жить мешают воспоминания, я все время сравниваю» (Владимир Овчинников, директор Второй школы с 1956 по 1971 и с 2002 по наст, вр.)
Этот фильм показали 10 августа только на канале КУЛЬТУРА, причем в такое время, когда уже даже совы-взрослые видят не первый сон. Между тем, фильм касался школы, в нем выступали учителя и школьники, правда, те и другие — бывшие. Но какая разница? Вспоминали-то они о школе. И этим учителям, и этим бывшим ученикам посчастливилось на своем пути встретить не вполне обыкновенную школу. Таких больше не было тогда и нет теперь, недаром ее номер стал именем нарицательным. Речь идет о легендарной московской Второй школе. Школе с физ-мат уклоном.
Возможно, нынешние поколения воспримут это наименование безразлично, не понимая, в чем дело.
Люди же, родившиеся в 1950-1960-х гг., должны на него реагировать. Вполне допускаю, что по-разному. Кто с завистливой ревностью и восхищением: повезло некоторым! Кто со смешком: советская элита! А кто и со злобой прошепчет: «Маленький Иерусалим!»
Директор Второй школы Владимир Овчинников
Почему же фильм о школе, возникшей в самом начале «оттепели» (1956), просуществовавшей 15 лет, а затем — внимание! — после обсуждения на Бюро
Завуч Второй школы Герман Фейн
ЦК КПСС — закрытой в 1972 году, был показан поздней ночью, чтобы ни один «трудящийся» привыкший рано ложиться и вставать, не дай бог, не увидел его на экране?
Уж не потому ли, что сегодняшняя Россия весьма напоминает советскую: та же боязнь свободных мыслей и высказываний, тот же страх перед правозащитниками и заграницей.
А между тем, как говорит закадровый голос, большая часть тех, кто промелькнул перед нами в картине, живут ныне за границей, а именно в США. Что является чистейшей правдой, могу засвидетельствовать.
И даже имела возможность видеть сбор американских «второшкольников» по одному важному и замечательному поводу. Но об этом — дальше.
Сейчас же вернусь к самой картине.
Назвать ее бесспорной удачей не могу. Да, авторы ленты (режиссеры Федор Кудряшов и Иван Скворцов) собрали колоссальный материал, опросили многих, воспользовались архивными и домашними кадрами, засняли «второшкольников», заброшенных и в российскую глубинку, и в Майями, пришли на вечер сегодняшних старшеклассников…
Они структурировали материал, разбив его на части: «Территория свободы», «После уроков», «Дружба», «Диссиденты», «Эмигранты», «Итоги» ипроч.
Однако, по моему ощущению, фильм затянут, местами топчется на месте, какие-то кадры стоило бы убрать. И даже мне, человеку от кино далекому, видно какие.
В этом смысле могу привести противоположный пример точного и скупого — безошибочного — отбора документального материала — недавнюю ленту бывшего москвича, ныне бостонца Сергея Линкова «Толя Якобсон из Хлыновского тупика».
Я писала уже об этом фильме, отчасти совпадающем по своему содержанию с ныне показанной на канале «КУЛЬТУРА» лентой (Анатолий Якобсон два года учительствовал во Второй школе). Сергей Линков, ученик Михаила Ромма и его ассистент на «Обыкновенном фашизме», работает с документальными кадрами как мастер. Он оставляет между ними зазоры, что добавляет фильму воздуха и делает его не собранием информации, хоть и очень интересной, а фактом искусства.
Леонид Радзиховский
Кстати говоря, тут я и вставлю обещанный рассказ о сборе «второшкольников» на американской земле, а именно в Бостоне.
И я, и Сергей Линков, однажды в 2010 году случайно попали в Бостонский университет на презентацию книги, посвященной Якобсону. В зале сидело большое число тех, кто учился во Второй физ-мат школе и кто в ней учил.
Многие из них выступали. Звучал голос Анатолия, читавшего стихи, пелись любимые им песни. Все вместе, вкупе с прочитанной затем замечательной книгой, не могло не потрясти.
Тогда-то у Сергея Линкова родилась идея снять фильм о Якобсоне, позднее осуществленная «на народные деньги» (в интернете был объявлен сбор средств). Я написала рецензию сначала на книгу, а потом на фильм.
Итак, фильм непосредственно говорящий о феномене Второй школы. В те 15 лет, что были ей отпущены, на ее территории осуществлялся своеобразный социальный эксперимент: школьникам предлагалось свободное постижение наук и искусств под руководством высокопрофессиональных наставников-асов.
Атмосфера школы — свободная от догматизма и вранья — резко противоречила тому, что окружало детей и взрослых в СССР.
И для того, чтобы культивировать и сохранять эту атмосферу, директор школы-лицея Владимир Федорович Овчинников и ее завуч и преподаватель литературы Герман Наумович Фейн, шли на всевозможные ухищрения.
Петр Авен
В фильме есть горестный рассказ Фейна о том, что существование «в двух мирах», необходимость балансирования на их границе пошатнули его психику, привели к психическому заболеванию.
В фильме есть несколько особенно значимых для меня моментов.
Первый. Некто Саша Бейлинсон храктеризуется Петром Авеном как «интеллектуальный гений»: в классе он был в состоянии уследить за мыслью высоколобого учителя-профессора, в то время как другие давно потеряли нить математического дискурса.
И вот перед нами сам Саша уже в наши дни, где-то на берегу то ли Гудзона, то ли Потомака, то ли Тихого океана. На вопрос интервьюера о Второй школе он говорит буквально следующее: «Математика… — она была не главное,
