Каддир сердито показал на запад, где уже полыхали деревья.
— Уходи, — разозлился он. — Беги, если ты боишься, Ларк. Мне дракон не страшен. Я обладаю абсолютной властью, ты слышишь, абсолютной! Ты же видела, как я отнял ее у Ллаурона, как вынул из его безжизненных рук посох. Ты моя наследница. Если ты во мне сомневаешься, убирайся. Тебе здесь нечего делать.
На окаменевшее лицо Ларк падали отблески бушующего пламени.
— Ладно, если вам нравится себя обманывать, пожалуйста. Оставайтесь и горите вместе со своей абсолютной властью, погребальный костер получится что надо!
Она резко развернулась и помчалась по охваченным огнем листьям, которые, превращаясь в пепел, поднимались к небу.
Огонь наступал, но Каддир по-прежнему не испытывал страха.
«Вера, — повторял он про себя. — Нельзя сдаваться».
Он вспомнил слова своего господина, произнесенные вкрадчивым шепотом во время зимнего карнавала.
«Безоговорочная власть. Неуязвимость. И бесконечная Жизнь».
Пытаясь сдержать волнение, Каддир еще сильнее сжал в руках посох.
«Я убью ее, как убил Ллаурона, — подумал он, чувствуя, что на лбу выступает пот. — Именно мне суждено прикончить могущественную Элинсинос, заставить вернуться назад в эфир. У меня есть сила».
Он громко рассмеялся.
— Ну, дракон, лети сюда! — выкрикнул он. — Я тебя жду!
В ответ на призыв у него под ногами содрогнулась земля, и он от удивления широко раскрыл глаза. Стена огня, подобравшаяся к Кругу, казалось, расступилась, и в пульсирующем ослепительном сиянии открылся темный коридор.
Несмотря на обжигающий жар, наступавший со всех сторон, Каддир вдруг задрожал.
В самом сердце ревущего пламени и уносящихся к небу столбов дыма стоял человек, похожий на тень.
Он откинул капюшон плаща, и Каддир увидел медные волосы, на которых играли отблески огня. Лицо незнакомца оставалось в тени, а языки пламени плясали вокруг него, словно он был видением.
— Не может быть, — прошептал Каддир. — Гвидион?
«Восстал из мертвых?» — подумал он, не желая верить своим глазам.
Главный жрец выпрямился, дрожа от страха и от старости. Он наставил белый посох филидов, посох Ллаурона, на человека, стоящего в самом сердце огромного костра.
— Слипка, — приказал он огню умереть.
Языки пламени на мгновение потускнели, придав стоящей напротив него фигуре более четкие очертания. Каддир сделал глубокий вдох, затем поставил посох в почерневшую от огня траву рядом с собой и оперся на него.
Когда он снова заговорил, его голос звучал совершенно спокойно:
— Именем могущества Круга я приказываю тебе, Гвидион ап Ллаурон, уходи из этого леса.
Каддир снова сделал глубокий вдох и почувствовал, как горький дым обжигает ноздри и горло. Он знал, что могущество леса, сосредоточенное теперь в его руках, изгонит чудовище из Гвинвуда. Отныне он Главный жрец.
Окутанный тенями человек продолжал неподвижно стоять.
Каддир изо всех сил вцепился в посох, золотой листок ярко сверкал в оранжевых сполохах пожара.
— Я истинный Главный жрец, Гвидион, — прокричал он, стараясь перекрыть рев пламени и обращаясь к темной фигуре с сияющими медными волосами. — Я одержал победу в поединке, который проводился по закону Буда-Кай в присутствии свидетеля, сообщившего всем о его результате. Кроме того, ты оскорбишь память Ллаурона, если…
Посох в руках Каддира превратился в пылающий факел.
С диким криком Главный жрец уронил его на землю и в ужасе смотрел, как символ власти, стоивший ему души, всего за несколько секунд обратился в пепел, который тут же был подхвачен дымным ветром и унесся прочь. У его ног остался лежать лишь золотой листок. Но и он через несколько минут расплавился от жара и превратился в сверкающую лужицу.
Человек, окутанный тенями, открыл глаза, и Каддир вскрикнул от неожиданности. На лице, которое Каддир по-прежнему не мог как следует рассмотреть, сияли яростным блеском голубые глаза. Каддир отшатнулся и попытался скрыть свой ужас, понимая, что уже потерпел поражение.
— Гвидион…
— В кого вселился демон?
От его голоса задрожала земля: Каддир покачнулся и упал на одно колено. Это был не обычный человеческий голос, а дикий рев, в котором смешались все оттенки звуков, усиленные бушующим вокруг пламенем.
С губ Каддира слетел стон, он не мог произнести ни слова.
— Говори, — приказал человек, и огонь начал набирать силу, стал таким же яростным, как гнев в его голосе.
— Я… я не знаю, — прошептал Каддир.
Пламя налетело на дворец Главного жреца, тут же превратив его в огромный полыхающий костер. В осколках лопнувших стекол отражался яркий свет, льющийся с неба, а крыши диковинного сооружения, состоящего из нескольких изысканных башен, одновременно рухнули вниз, рассыпав снопы искр по спящим садам, окружавшим дворец Ллаурона. Огонь охватил главную башню, тянувшуюся к вершинам деревьев, накрыл ее рыжим пологом и вскоре поглотил.
— О Единый Боже! — прошептал Каддир.
В огне за спиной человека в туманном плаще появилась еще одна фигура, окутанная дымкой и эфемерная. Змеиная голова поднялась к небу и замерла над вершинами деревьев. Глаза дракона сверкали тем же яростным синим огнем, что и глаза человека-тени; огромные вертикальные зрачки, острые, точно бритва, сужались по мере того, как огонь набирал силу. Медные чешуйки могучих крыльев, соединенные словно на огромном мозаичном панно, ярко сверкали в свете пожара. Внезапно свет померк — это раскрылись над землями Круга гигантские крылья, набросив на них призрачное, туманное покрывало. Шипящий голос дракона звучал одновременно с голосом человека, над которым он парил.
— В кого вселился демон? — От громоподобных звуков задрожала земля.
Каддир с трудом сглотнул и почувствовал вкус крови во рту.
— Прости меня, Гвидион, я не могу. Я боюсь тебя в жизни, но его я боюсь больше — в смерти. Прояви милосердие.
Тень дракона издала оглушительное рычание, перекрывшее рев пламени и крики спасающихся бегством филидов. Содрогнулись даже ветви Великого Белого Дерева, которого не касалась ярость пламени. Обжигающие голубые глаза человека закрылись, и лицо снова окутали тени.
— Я еще не дал тебе разрешения умереть, — прорычал Эши, и в его голосе прозвучало бешенство дракона.
Он поднял руку и указал на священника-филида, Главного целителя, лежавшего распростершись на земле.
— Лахтгрин, — приказал он на языке филидов, что означало «вывернись». — Картанг. — «Оставайся таким».
Каддир почувствовал, как у него онемели ноги, а в следующее мгновение его ослепила вспышка боли — пальцы ног начали выворачиваться под совершенно невозможными углами. Он закричал, почувствовав, как невидимая рука сдирает с него кожу, обнажая нервы, мышцы, сосуды и кости… Ужас от осознания происходящего сковал его мозг, и Каддир потерял дар речи.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
