которые она не понимала, но по тону и тембру догадывалась, что то были пошлости. Возможно, если бы она знала их перевод, то хоть толику возбудилась бы, но внизу живота все напрягалось от отвращения. Он упрямо продирался сквозь ее нежелание и боль, которые девушка пыталась скрыть придыханием и слабой улыбкой. В памяти отрывками всплывал Зайкин, голый, серьезный и ласковый. Болезненные ощущения сгладились воспоминанием об испытанном с ним удовольствии. Под конец все смыло шквальной волной большого взрыва. Жерар торопливо вышел, пыхтя, и кончил в презерватив. Мучения закончились. Карина облегченно выдохнула.
– Зачем мне планетарий? – улыбнулась она фальшиво, гладя его шею. – Мне кажется, я уже увидела космос.
Он весело прищурился и раскрыл белозубый рот. Комплимент пришелся его самодовольству по вкусу.
– Там другой космос.
Они лежали в обнимку, хотя ей так и хотелось вырваться, скинуть тяжелую руку с бедра, перестать чувствовать попой уже мягкий и сморщенный член и ощущать мускусный аромат с примесью каких-то трав. Девушка все никак не могла привыкнуть к его натуральному запаху. Он казался сыроватым и грубым, но больше всего чужим.
Мысли о Зайкине спасали. Карина вспоминала разные эпизоды из университетской жизни и невольно улыбалась. Мозг возбуждался, поток сознания ускорялся, волнение плавало по венам, оставляя приятный трепет. Хотелось быть с ним здесь и сейчас. Просто стоять рядом, дышать кокосом, всматриваться в синие глаза, слушать его истории и смеяться.
Поддавшись порыву, она написала ему сообщение, самое глупое из всех возможных в два часа ночи: «Ты спишь?». Сердце яростно колотилось. Глаза впивались в галочки под текстом, уведомлявшие о прочтении. Девушка постоянно оглядывалась на Жерара, боясь, что он может проснуться в любой момент, но он похрапывал умиротворенно.
Наконец, галочки поменяли цвет. Карина задержала дыхание. Сердце готовилось оборваться, слишком буйно билось о грудную клетку. Она возненавидела время в эти мгновения – секунды тикали нестерпимо медленно. Еще больше бесило обозначение действия собеседника в чате: «печатает…» с троеточием, усугубляющим ожидание неизвестного и не дающим никакого облегчения. Он долго печатал, прерывался и опять печатал, а ответ пришел короткий: «О тебе думаю». Фраза пролилась медом в душу. Карина мгновенно успокоилась и зарумянилась.
«Дрочишь?» – сама не поняла, почему перешла на пошлости, ведь хотелось другого.
Зайкин сначала прислал игривый смайлик с уходящей наверх ухмылкой, а потом написал: «Уже». Девушка чуть не захихикала, но сдержала себя ладонью. Целую минуту размышляла, что ответить, ведь еще не успела придумать, зачем решила ему написать, и чувствовала себя теперь глупо. Возбуждение не давало мыслить трезво, а тупить дальше не хотелось. И заканчивать на этом тоже. Она ведь и написала ему только для того, чтобы почувствовать связь, его близость и доступность, сымитировать присутствие.
«Кариш, я тут подумал… – опередил ее парень и снова долго печатал с перерывами, выдавая мысль по частям. – Ты не хочешь, чтобы Полина меня узнала… Получается, ты меня с ней никогда не познакомишь… Как Зайкина… Мои шансы уничтожены?». В конце он поставил эмодзи, в котором не было улыбки, вообще никакой, только две точки изображали глаза.
Она впервые над этим задумалась. Все нервы пронзила досадливая боль. Особенно защемило в области сердца. «Полина не простит, если узнает», – пулей в душу ворвался страх. Оставался один вариант, чтобы сестренка ни о чем никогда не узнала. Это означало, что Зайкина от нее следовало скрывать. Следом в голову ворвалась еще одна пугающая мысль: «Всегда?». Она не стала ее додумывать. От Полины она бы ни за что в жизни не отказалась. Выбор был очевиден. Внутри все смялось от одного лишь намека на решение. Девушка свернулась клубочком. Жерар зашевелился. Она застыла, чтобы не раздражать его. Мужчина перевернулся и опять захрапел. Карина выдохнула. Это ее отрезвило.
«Зайкин, как будто что-то изменилось. Шансов у тебя и раньше не было. Спи», – написала она в прежней манере, а сама стиснула зубы, чтобы перетерпеть боль.
«Понял. Спокойной ночи», – ответил он сразу и ушел в оффлайн.
Карина еще долго вчитывалась в его последние сообщения, пытаясь осознать, что натворила.
Глава 20. Спектакль, который начался
Карина с самого утра ходила хмурой. Веки казались тяжелыми, поэтому смотрела вниз. Жерар пытался улыбаться и быть дружелюбным, из вежливости делал вид, будто их связывает нечто большее, чем просто секс, пытался накормить и напоить чаем. Хотя его игнорирование или пренебрежение ничуть ее бы не тронуло. Она так и сказала:
– Жерар, не старайся. Нам плевать друг на друга. Глупо притворяться.
Он выпучил глаза и проглотил язык. Согласился. С этим сложно было не согласиться.
По дороге в университет Карину все напрягало. Даже медленно переключающийся с красного на зеленый светофор. И слякоть, которая облепляла икры из-под каблуков. И ветер, который спутывал волосы.
Она одновременно жаждала увидеть Зайкина и боялась. Сама не заметила, как стала в нем нуждаться. Не скучала, а именно испытывала в нем недостаток, как в витаминах. Потому от безумия творила какие-то глупости. Встретилась с Жераром, непонятно зачем. Удовольствия от секса не испытала и потеряла целый день работы. А деньги ей сейчас были остро необходимы.
«Полина, блин, какую же глупость ты наделала», – плакала душа.
В дверях аудитории девушка остановилась, потому что застыла взглядом на Зайкине, словно не ожидала увидеть и будто не хотела этого. Карие глаза впились в белое лицо. Выразительный синий обесцвечивал все вокруг, как на старой фотопленке с оттенками сепия.
– Ермакова, че застряла? – подталкивал сзади Гога, пихая ее рукой в спину.
– Отвали, – огрызнулась девушка и хлестнула его по ладони, обернувшись, но прошла внутрь.
– Больно, – зашипел парень.
Зайкин с Игнатьевой посмотрели на них с первой парты без улыбок.
– Ермакова, охренела! Своего мужика бей. Моего не трогай, – возмутилась Игнатьева.
Гога поспешил под защитное крыло.
– Нет у меня мужика, приходится чужих лупить, – буркнула Карина и прошла к последней парте.
Все посмотрели на Зайкина, а тот молчал, уже читал что-то в планшете, положив подбородок на выставленные большие пальцы. Он тоже казался хмурым. Почти ни с кем не разговаривал, точнее, пытался ни с кем не разговаривать. К нему все равно многие приставали – спрашивали о фестивале и чем-то еще. Парень неохотно пояснял.
Настена с Варданяном зашли друг за другом, игриво хихикая. Внимание курса переключилось на них. Парочка этого не замечала. Слишком увлеклись разговором. Остальные стали переглядываться и перешептываться, но вслух никто ничего не комментировал.
– До чего вы договорились? – заранее неодобрительным тоном спросила Карина, когда Настена села рядом.
Вокруг нее еще летали кокетливые светлячки, а на губах
