Никто его не заметил. Луи вышел на улицу. В городе царило невероятное оживление, но на него никто не обратил внимания. Ему следовало покинуть Париж как можно скорее. Он направился в сторону Мильбре.
В этот самый момент дверь поддалась. Мясники ворвались в комнату и закричали от ярости при виде открытого окна и лежащих на столе птичьих лап и маски. Тут же появился Тассен и тоже принялся кричать, чтобы избежать подозрений в сообщничестве:
— Предатель! Подлый предатель!
Это не обмануло мясника, и он схватил его за шею.
— Ты что, не знал? Ты никогда не видел его лица?
— Никогда. Все могут подтвердить. На нем всегда была маска.
Испуганные и возмущенные стражники подтвердили его слова. Башка отпустил Тассена и расхохотался.
— Как бы то ни было, он пропал! Я приказал охранять все мосты. Ему не поможет даже сам Господь: я велел охранять и церкви.
Тассен притворно вздохнул.
— Знать бы только, какой он! Его же никто не знает в лицо.
Живодер выругался сквозь зубы, но один из его людей обратил внимание на птичьи лапы.
— Смотри, они же разные!
Они и в самом деле были разными: левая представляла собой нечто вроде перчатки, зато правая была настоящей искусственной рукой с кожаными ремешками, чтобы пристегивать ее к плечу. Несмотря на свое хладнокровие, из-за поспешных сборов Луи оставил такую важную улику.
Башка вновь рассмеялся.
— Да он же однорукий! Мы не знаем, как он выглядит, но зато нам теперь известно, что у него нет правой руки. Вперед!
Добравшись до площади, Луи не смог сдержать возгласа досады: вооруженные мясники охраняли ее и никому не позволяли проходить. Луи обошел площадь, решив укрыться в какой-нибудь церкви, но первая же, которая попалась на его пути, охранялась мясниками. И следующая, и третья… Тогда он принялся искать пустой дом, чтобы попытаться спрятаться там.
Добравшись до улицы Галитьи, беглец прямо перед собой увидел открытую дверь. Из нее вышел какой-то мужчина, а следом показалась огненная шевелюра Лисицы Фелизы — она провожала очередного клиента. Ни секунды не колеблясь, Луи поспешил туда. Он доверял Фелизе. Кроме того, это был его последний шанс.
Увидев его, она чуть не подскочила от удивления.
— Вы?..
— Меня ищут, чтобы убить.
Фелиза впустила его в большую прихожую первого этажа, где в данный момент никого не было, а затем провела в свою комнату. Закрыв дверь, она не удержалась от восклицания.
— Как вы, арманьяк, могли оказаться замешаны во все эти убийства? Это же настоящее безумие!
— Слишком долго объяснять. Ты можешь спрятать меня на некоторое время? Я отблагодарю тебя. Не думаю, что это продлится долго. Мясники повсюду наживают себе врагов. Через месяц весь город окажется в руках арманьяков.
— Вы можете оставаться здесь, сколько понадобится. Я делаю это не из-за денег, а ради вас.
Луи открыл окно и посмотрел вниз. Мясники и его собственные бывшие сторонники, возбужденные и разъяренные, обыскивали дом за домом. Они грубо выволакивали жителей из собственных жилищ и внимательно осматривали их руки!
Луи обернулся к молодой женщине.
— Я пропал. Мне нужно уходить. Если меня найдут здесь, тебе тоже не поздоровится.
— Что с вами станет?
— Не бойся за меня. Уже давно я ждал этой минуты. Я готов. Прощай, Фелиза, благодарю тебя за все!
Луи спустился вниз, открыл дверь, удостоверился, что никто не видит, как он выходит из дома Фелизы, и устремился вперед. Пряча под плащом руки, он степенно двинулся по улице Галитьи к собору Парижской Богоматери. Его никто не остановил.
Так Луи добрался до площади перед собором, которая в этот час оказалась пуста, поскольку все отправились ловить арманьяка. Он поднялся на подмостки и оттуда, с возвышения, разглядывал собор, необыкновенно красивый в это июльское утро. С краткой молитвой он обратился к Господу, моля простить его грехи и даровать столь необходимое в этот час мужество, затем воздел к небу правую культю и закричал во все горло:
— Слава королю! Слава герцогу Орлеанскому! Смерть бургундским предателям! Смерть герцогу-убийце!
Несколько мгновений спустя Луи уже стоял в окружении разъяренной толпы, готовой разорвать его в клочья, и только вмешательство мясников спасло его от народного гнева. На шум не замедлил явиться сам Башка.
— Это ты, Луи де Вивре?
— Да.
— Зачем ты сделал это?
— Чтобы уничтожить тебя. И мне это удалось. Механизм твоего уничтожения уже запущен. Ты явился слишком поздно, Башка!
Живодер испустил крик ярости. Затем он пренебрежительно окинул противника взглядом. Его лицо выражало неприкрытую ненависть.
— Ты заплатишь за это! Ты знаешь, какая судьба тебя ожидает?
— Да.
— Нет, ты даже представить себе не можешь! Я приберег для тебя сюрприз.
Он обернулся к своим людям.
— Эй, принесите его маску. Так будет еще смешнее!
Луи смотрел на толпу, что бесновалась и орала у подножия подмостков. В первом ряду стоял подросток с вьющимися белокурыми волосами. Он улыбнулся Луи и почтительно поклонился. Луи отвернулся. Он не хотел его видеть.
Какой-то мясник принес маску. Башка сам напялил ее на арестованного и скомандовал:
— Вперед!
Кортеж двинулся на правый берег. Луи в окружении мясников, которые защищали его от разъяренной толпы, шагал твердым шагом в своем одеянии священника и птичьей маске. Он был спокоен. Ему было чуть меньше пятидесяти лет, и этот летний день, среда 4 июля 1413 года, должен был стать последним днем его жизни. Все, конец!
Погода была чудесной, и от этого Луи чувствовал себя почти счастливым. Он ведь так боялся, что его казнят во мраке и безвестности, в тюремной камере, куда однажды придут палачи с закрытыми капюшоном лицами. А он так боялся умереть в одиночестве!
Толпа, которая его окружала, хотя и осыпала предателя угрозами и оскорблениями, была огромной. Луи де Вивре умрет среди людей, на публике!
По чистой случайности ему довелось опять пройти по улице Галитьи, мимо дома Фелизы. Он подумал о том, что именно этой женщине он рассказал о мучительной смерти своей жены. С Маргаритой ему довелось познать несколько кратких, но незабываемых мгновений счастья. Луи осознавал, что прежде, чем он умрет, ему доведется пройти через другие испытания: страх, страдания, пытки. Возможно, мгновения счастья и минуты страданий взаимно уравновешивают друг друга?
Да, конечно, решил про себя Луи. Под маской он прошептал:
— Маргарита…
Он подумал о своем сыне и в очередной раз упрекнул себя за то, что не смог дать ему многого. Но он полностью доверял Изидору Ланфану. Теперь у Шарля есть наследник. Род Вивре не прервется.
