– Логично. Но ты уж прости, что меня твои доводы не слишком утешили.
– Ана, повреждение корабля может быть никак не связано с теми вспышками. А если действительно полыхало на дальнем краю системы, при этом высвободилась чудовищная энергия. Разрез на борту «Ностальгии» действительно выглядит результатом попадания. Но если бы попали из того, что создает те вспышки, от корабля вообще бы ничего не осталось.
– Может, осколки?
– Не похоже…
– Торн, ведь ясно же как день: тут стреляли!
Оба не притрагивались к панели управления, но вдруг по ней заплясали огоньки. Прикусив губу, Ана склонилась, запросила данные.
– Что это? – спросил Торн.
– Обычное приглашение швартоваться. Субсветовик реагирует нормально, будто ничего не случилось. Но почему на связь не вышла Илиа?
– Пожалуйста, будь осторожна! С нами две тысячи человек. Не хотелось бы завести их в ловушку.
– Я понимаю, – откликнулась Ана, ведя пальцем по дисплею, считывая сообщения.
Она набрала несколько команд.
– Что ты делаешь?
– Пытаюсь зайти на посадку. Если бы «Ностальгия» желала нам неприятностей, мы бы уже их получили.
Торн скривился, но возражать не стал. Заработали маневровые двигатели, продвигая шаттл в причальный шлюз. Теперь он находился целиком под управлением систем субсветовика. Раскрылся вход в мглистый трюм, и Хоури закрыла в страхе глаза – отверстие казалось неимоверно узким. Но транспорт проскользнул внутрь, не зацепив стен, развернулся, чуть подался вперед, легонько задрожал, оседая на захваты. Консоль отозвалась россыпью огней – шлюз шаттла герметично соединился с «Ностальгией». Пока все шло нормально.
– Не нравится мне это, – заметила Ана. – Совсем не похоже на Илиа.
– При нашей прошлой встрече она пребывала не в самом добродушном настроении. Может, обиделась и дуется до сих пор?
– Это не в ее стиле, – отрезала Ана и сразу пожалела о своей резкости. – Тут уж точно что-то не так. Но пока непонятно, что именно.
– Как с пассажирами?
– Оставим их на транспорте, пока не выясним, что же здесь происходит. Они выдержали пятнадцать часов, потерпят и еще пару.
– Им не понравится.
– А куда они денутся? Думаю, кто-нибудь из твоих подручных сможет придумать подходящее объяснение.
– Ну да, еще одна ложь практически ничего не изменит. Скажем, опасная разница в давлении…
Торн ушел договариваться с помощниками. Хоури подумала, что вряд ли задержка создаст проблемы. Большинство пассажиров и не ожидало выгрузки в ближайшем будущем, они даже не заподозрят неладное. Если не допускать распространения слухов о том, что на субсветовик вообще нельзя перейти, бунт можно предотвратить.
Она дождалась возвращения Торна.
– Что будем делать? – спросил он. – Через главный шлюз выходить нельзя. Иначе, если мы вскоре не вернемся, у пассажиров возникнут подозрения.
– В рубке есть второй шлюз. – Хоури кивком указала на бронедверцу. – Я уже попросила «Ностальгию» соединиться с ним. Мы можем побывать на ней и вернуться, и об этом никто не узнает.
Выдвинутая субсветовиком труба-коридор лязгнула, состыковавшись со вторым шлюзом. Капитан Джон Бренниген проявлял чудеса гостеприимства. Хоури и Торн на всякий случай облачились в скафандры, хотя датчики показывали нормальное давление и состав воздуха в трубе. За дверью оказалась тесная шлюзовая камера, внешний люк открылся практически сразу – давление изнутри и снаружи было практически одинаковым.
В тоннеле ждали.
Хоури отшатнулась и заметила, что и Торн вздрогнул. Ана не доверяла роботам. Сказывался давний боевой опыт: на Окраине Неба встреча с дроном обычно не сулила ничего хорошего. Много лет прожив в других обществах и культурах, Хоури сумела подавить свою фобию, но все еще пугалась, неожиданно повстречав робота.
Она не видела ничего подобного на борту «Ностальгии по бесконечности». Силуэт робота напоминал человеческий, но на этом сходство и заканчивалось. Тонкий скелет, паутина тросов и проводов, почти полное отсутствие твердых объемных конструкций. В скелете угадываются датчики, моторы, линии питания. Робот стоял посреди коридора, приветственно раскинув руки, – встречал гостей.
– Мне это не нравится, – тихо сказала Хоури.
– Здравствуйте! – раздался безжизненный монотонный голос.
– Где Илиа?
– Ей нездоровится. Вас не затруднит синхронизировать коммуникационные каналы ваших скафандров на прием внешнего излучения, с дешифровкой и видео, и аудиосигналов? Тогда нам будет намного легче общаться.
– О чем это он? – спросил Торн.
– Хочет, чтобы мы позволили ему управлять нашим зрением, формировать видимое нами.
– А он может?
– На корабле любой автомат это может – если позволить, конечно. У большинства ультра есть имплантаты для этой же цели.
– И у тебя?
– Я свои удалила, прежде чем спуститься на Ресургем. Не хотела лишнего риска. Имплантаты нетрудно обнаруживать и отслеживать.
– Разумная предосторожность.
– Уверяю, вам не угрожает никакая опасность, – подал голос робот. – Как видите, я безоружен. Илиа выбрала для меня это тело, чтобы я не мог причинить даже малейший вред.
– Илиа выбрала?
Машина кивнула проволочным черепом. В раме грудной клетки заколыхалось белое пятнышко, защемленный между проволоками клочок. Он походил на окурок.
– Да. На борту я нахожусь с ее разрешения. Позвольте представиться: бета-копия Невила Клавэйна. Конечно, мой оригинал – не образчик здоровья и силы, но, как мне кажется, он выглядит получше. Если хотите видеть меня настоящим, то… – Робот призывно махнул проволочной конечностью.
– Осторожнее! – прошептал Торн.
Хоури субвокально приказала скафандру принимать и интерпретировать внешние сигналы. Видимое постепенно изменилось. Пропало изображение машины, образовавшееся на его месте слепое пятно заполнилось интерполяциями, которые построил просканировавший окружение процессор скафандра. Все предохранительные настройки остались прежними. Если робот сделает резкое движение или покажется скафандру подозрительным, восстановится исходное изображение.
На месте машины появился человек. Между ним и фоном оставалось несоответствие: слишком ярким, резким получился его образ, и тени ложились не совсем правильно. Однако эти ошибки были намеренными. Скафандр мог идеально подогнать изображение, сделать максимально реалистичным, но посчитал целесообразным слегка снизить качество. Разумная мера – человек в скафандре не забудет ни при каких обстоятельствах, что общается с машиной.
– Так гораздо лучше, – сообщило изображение.
Перед Хоури стоял седобородый тощий старик.
– Значит, вы Невил… простите, как вы сказали?
– Невил Клавэйн. А вы, как я полагаю, Ана Хоури?
Голос походил на человеческий, но легкая неестественность, опять же созданная с умыслом, все-таки ощущалась.
– Никогда про вас не слышала, – ответила Хоури, глянув на Торна.
– И я не слышал, – сказал тот.
– Само собой, ведь я только что прибыл. Вернее, я еще в процессе прибытия.
Хоури решила, что подробности узнает потом.
– Что с Илиа?
Лицо Клавэйна посуровело.
– Боюсь, мне нечем вас порадовать. Идите за мной!
Клавэйн повернулся почти как человек и зашагал, не оглядываясь, по коридору. Похоже, не сомневался, что гости пойдут следом.
Хоури посмотрела на Торна, тот молча кивнул.
Оба зашагали за роботом.
Бредя по лабиринту «Ностальгии», Хоури все повторяла себе, что робот не может сделать ей ничего плохого, – конечно, если Вольева не санкционировала причинение вреда. Наверняка, инсталлируя бету, Илиа предельно ограничила ее возможности, целиком подчинила себе. Да и сама бета лишь управляла проволочной машиной. Программа же, симулировавшая псевдоличность, – пусть и чрезвычайно сложная – выполнялась уцелевшими компьютерами субсветовика.
– Клавэйн, расскажите, что происходит, – попросила Ана. – Как это понимать – в процессе прибытия?
– Мой корабль, «Свет Зодиака», заканчивает торможение. Скоро он войдет в систему и остановится вблизи «Ностальгии по бесконечности». На борту «Света Зодиака» находится мой оригинал. Я предложил Илиа запустить мою бету, чтобы вести переговоры, не осложняемые расстоянием и задержками между сообщениями. Илиа согласилась, и вот я здесь.
– А где же она сама?
– Я знаю, где она находится, но слабо осведомлен о деталях случившегося с ней. Ведь она меня отключила.
– Но она же вас и включила потом, – предположил Торн.
Все трое брели по колено в липкой жиже цвета рвоты. На корабле сохранялось искусственное тяготение, оно создавалось вращением внутренних палуб, но на разных участках пути проявлялось по-разному.
– Вообще-то, включила меня не она, – пояснил Клавэйн. – В этом и странность. Впрочем, я забегаю вперед.
