– Как это, «не беспокойтесь»? А кто же о тебе побеспокоится, этот белобрысый, что ли?.. – Он небрежно кивнул в мою сторону.
– Не... – тут же поддакнул Зопин, – этот не побеспокоится, этому только шпагой махать да стрелы в зверушек пускать...
Опин между тем начал сыпать в закипевшую воду крупу. В этот момент Ванька встал, впрыгнул на нависавшую ветку и оттуда попытался заглянуть в котелок.
– Сыпь побольше... – встревоженно зашептал Зопин на ухо товарищу, – видишь, этот брюнет хвостатый тоже жрать хочет. Ему тоже порцию надо дать!..
Опин поднял голову, взглянул на Ваньку и, подумав, подсыпал в котелок крупы. Зопин достал из мешка небольшую разделочную доску и принялся нарезать маленькими кусочками вяленое мясо, крошить какие-то сочные корешки, сушеную травку, листочки. Когда крупа набухла и варево начало пыхтеть, он широким движением ножа смахнул с доски в котелок всю свою нарезку и принялся помешивать кашу здоровенной разливной ложкой. Над поляной поплыл совершенно умопомрачительный запах.
Его товарищ в это время выудил из мешка четыре металлические мисочки, три небольшие ложки, солонку и завернутый в чистый лоскут початый каравай хлеба. Расставив миски на траве, он взглянул на меня и пробурчал:
– Мисок-то у вас, поди, нет... Тебе придется из котла хлебать...
Зопин посолил кашу, зачерпнул ложкой и, вытянув губы дудочкой, приготовился попробовать.
– Эй-эй, сбавь обороты... – тут же заорал Опин. – А то я тебя знаю, щас половину выпробываешь!.. Другим тоже оставь попробовать!..
– Кто половину выпробывает?.. – сразу обиделся Зопин. – Что ж ее, не попробовав на стол подавать? Сам потом орать будешь: «Переварил... совсем крупа сырая...», а я виноват окажусь!..
– Вот-вот, – подхватил Опин, – и я про то, что пробовать готовую нужно...
– Так как узнаешь – готова или нет, если не попробовать?..
– А ты что, не видишь, готова или нет?..
Они уже стояли нос к носу и слегка подталкивали друг друга пузом при каждой реплике. И при этом полностью забыли о предмете своего спора.
– Эй, ребята, а каша-то убежит сейчас... – с улыбкой бросил я.
– Что ж ты молчал!.. – заорал Зопин, бросаясь к котелку с ложкой. А Опин сначала презрительно бросил ему в спину:
– Повар фигов... – а потом набросился на меня: – Чего зубы скалишь! Раньше не мог сказать, что кашка убегает! На голодный-то желудок не потопаешь!..
Но Зопин успел, каша была спасена, попробована и признана годной к употреблению. Своей большой ложкой Зопин разложил варево по мисочкам, а затем передал мне котелок. Ванька спрыгнул со своей ветки и примостился у одной из мисок. Через минуту на поляне был слышен только стук ложек о миски и довольное урчание кота.
Первым пообедал Ванька. Вылизав свою миску, он отошел к дереву и повалился на траву, показывая всем своим видом, что в ближайшие полчаса никуда двигаться не намерен. Следом за ним прикончили свои порции и мы. Гномы, перепихивая друг другу кусочек мыла и маленькую тряпочку, вступили было в дискуссию о том, чья очередь сегодня мыть посуду, но Данила неожиданно вскочил, быстро собрал миски и ложки, засунул их в котелок и, прихватив моющие принадлежности, направился к ближайшему окну темной болотной воды.
– Что, морда ленивая, детский труд используешь? – тут же напал Опин на Зопина.
Я не стал дожидаться продолжения их препирательств и направился к туше валявшегося в стороне чудовища.
Убитый волк был поистине огромен. От кончика носа до кончика хвоста в нем было больше трех метров. Его лапы, величиной с мою ладонь, оканчивались неубирающимися когтями длиной в пару сантиметров, которые отливали странным синеватым цветом, напоминая вороненую сталь. Остекленевшие глаза чистого красного цвета были слегка прикрыты, словно зверюга к чему-то пристально присматривался.
Я наклонился и попытался вытащить болт, но ухватиться было практически не за что – со стального пера пальцы соскальзывали. Было очень обидно оставлять стрелу, их и так было слишком мало.
– Не, так не достанешь... – раздался рядом ворчливый басок Опина. – Она в черепной кости застряла. Подожди-ка минутку... – И он быстро потопал к своему мешку.
Порывшись в своем сидоре, Опин вернулся со здоровенными клещами в руках. Еще раз внимательно осмотрев торчащий кончик болта, он ловко ухватился за него клещами и резко дернул с каким-то необычным вывертом. В черепе у мертвого зверя что-то хрустнуло, и Опин, выпрямившись, показал мне зажатую в клещах стрелу. Вид у нее, как вы сами понимаете, был очень неприятный. Опин, взглянув на мою перекосившуюся физиономию, быстро направился к омутку, возле которого Данила заканчивал мыть посуду. Там он сполоснул болт и тщательно вытер его пучком травы. Подавая мне вычищенное оружие, он не удержался и проворчал:
– Ишь, брезгливый какой! Можно подумать, что если бы ты знал, что измажешь стрелу, то и стрелять бы не стал... – Затем, еще раз посмотрев на мертвую тушу, он вдруг бросил на меня быстрый взгляд и заорал в сторону своего товарища: – Эй ты, лежебока обжористый, давай быстро сюда, дело есть!
Зопин, укладывавший кухонные принадлежности в свой мешок, выпрямился, посмотрел на крикуна и, как ни странно, без возражений двинулся к нам.
– Смотри... – кивнул Опин в сторону туши, когда Зопин подошел к нам.
Тот с минуту рассматривал зверя, а потом задумчиво спросил:
– Ты думаешь?..
– Чего тут думать, здесь и дел-то на двадцать минут, невелика задержка. А герою память!
– Гм... – с сомнением протянул Зопин.
Я, признаться, никак не мог понять, о чем, собственно, они толкуют. Но Опин уверенно толкнул своего друга в бок.
– Ничего и не «гм». Давай заходи с той стороны. А ты... – он повернулся ко мне, – иди отдохни полчасика. И мальчонке скажи, чтобы полежал, дорога впереди нелегкая.
Я пожал плечами и направился к елочке, под которой валялся Ванька, лениво отбиваясь от попыток Данилы потормошить его. Усевшись рядом со своими друзьями, я принялся почесывать кота за ухом, на что он мгновенно ответил оглушительным мурлыканьем, а Даниле задал вопрос:
– Ну, как тебе наши новые знакомые?..
– А что, отличные ребята. И не жадные совсем. Ты знаешь... – он вдруг понизил голос и заговорил торопливее, – ...мне кажется, они самые настоящие гномы. Представляешь, если я в школе расскажу, что знаком с самыми настоящими гномами, все ребята от зависти сдохнут...
«Если они тебе поверят...» – подумал я, вспоминая собственный горький опыт, полученный в попытках доказать своим знакомым, в том числе и родителям Данилы, наличие у себя необычных способностей. И сколько усилий мне стоило потом убедить их всех, что я их просто разыгрывал. Но вслух я только пробормотал:
– Значит, ты за то, чтобы дальше идти вместе?
– Конечно!
Видимо, для него другого ответа не существовало.
– И мама мне сказала, что мы друзей повстречаем. Я же не зря просил тебя самострел собрать.
Ага! Значит, это опять проявились его способности к предвидению. Прекрасно. Похоже, они у него явно прогрессируют.
В этот момент раздававшееся за моей спиной пыхтение стало значительно громче, а по мягкому топоту и шуршанию я понял, что гномы что-то поволокли по краю поляны к болоту. Я оглянулся и понял, что эти два молодца ободрали убитого мной зверя.
Через полчаса шкура была выскоблена, промыта, туго свернута и увязана. Опин дал команду подниматься и отправляться в путь.
Гномы бодро вскинули на плечи свои мешки, их топоры были засунуты за пояса, а физиономии излучали довольство собой. Мы тоже поднялись, и, поскольку поклажи у нас было немного, я взял свернутую шкуру, повесив разряженный арбалет на пояс. Ванька как-то незаметно с поляны исчез, видимо, отправился на привычную разведку.
Зопин первым вступил на едва заметную тропку, уводящую прочь от полянки, послужившей засадой. За ним двинулся Данила, далее следовал я, а замыкал наш отряд Опин.
Почти сразу же лес сомкнул над нами непроницаемые для солнца кроны деревьев, а переплетенные ветви кустарника настолько плотно охватили тропинку, что двигаться по ней было возможно только гуськом. Порой Зопину приходилось помахивать своей секирой, расчищая проход, но в целом мы продвигались вперед достаточно быстро и практически в полном молчании. Шагать было тяжело, поэтому нам сразу стало не до разговоров.
