Под Бильбао появились более молодые призывные возрасты, обученные уже во время гражданской войны, колоченные, вымуштрованные германскими инструкторами. Части более современные, более боеспособные, настойчивые, пока операция развивается, и совсем рыхлые, нестойкие в случае неудач и малейшего расстройства управления. Наступать или обороняться отдельными группами, как это делали марокканцы и легионеры, они не умеют.
Здесь же действуют, на правом фашистском фланге, итальянские экспедиционные дивизии, растрепанные в свое время на Гвадалахаре и затем приведенные в порядок. Лучше они не стали.
В сравнении со своим противником баскская пехота показала себя с самой лучшей стороны. Это храбрые, стойкие люди, неутомимые в трудных горных условиях, гораздо более организованные и менее впечатлительные, чем, например, кастильцы. В боях сказались национальные качества басков – их уравновешенное упорство, хладнокровие, иногда даже флегматичность – все то, из-за чего их называют здесь англичанами Иберийского полуострова. Вооружение и обученность баскских частей тоже на приличном уровне.
Защитники Бильбао построили так называемый «синтурон», то есть пояс, или укрепленный пояс, или железный пояс, или стальной пояс, или, как его прозвали любители газетных сенсаций, – «бискайская линия Мажино».
Само это увлечение громкими названиями принесло мало пользы обороне города. Оно создало неверное представление о грандиозности укреплений вокруг Бильбао, об их полной и абсолютной, герметической непроницаемости, об их непроходимости. Мятежники охотно содействовали фантастическим описаниям «синтурона», оправдывая ими медленность осады Бильбао и подчеркивая перед всем миром необычайную трудность своей задачи. В случае захвата Бильбао эти рассказы должны служить доказательством безумной храбрости мятежников, справившихся с якобы неприступной крепостью.
В Бильбао, включая некоторую часть бойцов и командиров, вера в магические свойства «синтурона» породила мнение, что бои вблизи города не так важны и что настоящая оборона начнется только с момента отхода на укрепленные позиции. Мнение неверное и глубоко вредное. Нет таких поясов и укреплений, которые могли бы сами по себе служить гарантией обороны. Все зависит от того, как их использует армия в ходе сражения и при каких условиях она начнет обороняться на них.
Если противник нанесет сильный удар хотя бы даже на некотором расстоянии от укреплений, то он может, развивая успех, создать брешь, физическую и моральную, в рядах обороняющихся внутри укрепленного пояса, прежде чем тот начнет свое сопротивление.
Если, с другой стороны, «синтурон» даже будет прорван в одном или нескольких местах, это еще не означает катастрофы и падения Бильбао. Лишь бы не был сломлен дух войск и их стойкость, их воля к борьбе, организованность их управления.
Самый «синтурон» – это более или менее непрерывная цепь отдельных окопов, траншей, блокгаузов, блиндажей и пулеметных гнезд, чередующихся с естественными горными рубежами и хорошо обстреливаемыми ущельями.
На некоторых участках работа проделана отлично и очень догадливо дополняет рельеф местности. В других местах укрепления только повторяют никчемно то, что здесь настроила сама природа: блокгаузы на гребнях могучих скал, к тому же сделанные открыто, напоказ, прямо как приманка для авиации и артиллерии противника. Я облазил по горам все эти устройства, облился при этом семью потами. Есть участки, где укрепления недостаточны или где их совсем нет, – не защищенные ничем проходы, которые надо оборонять только живой силой, в очень невыгодных условиях.
Произошло все это не случайно. Инженер, руководивший устройством пояса, оказался изменником, вредителем и недавно перебежал к фашистам. У мятежников есть все схемы «синтурона» и все объяснения к ним.
После бегства инженера командование очень многое изменило в укреплениях. Целые участки пояса перестроены на новых местах. Но, конечно, всего переделать заново не удалось. Неприятельская авиация следит за работами и разгоняет саперов бомбами.
Все-таки многие тысячи рабочих и крестьян басков с одушевлением трудятся над созданием и переделкой укреплений осажденного Бильбао. Каждую ночь в темноте колонны людей напряженно копошатся в горах – строят, копают, заграждают. Нельзя сказать, что их оборудование богато. Грузовик сюда не перебросишь. Крохотный осел, деревянные носилки, корзины – все пущено в ход, все служит для укреплений, все помогает борьбе. Как и зимой в Мадриде, женщины, подростки, дети помогают строить и обороняться.
Но борьба вокруг Бильбао совершенно не похожа на борьбу вокруг Мадрида. Она вообще ни на что не похожа.
Здесь, на северном фронте, воюет авиация. Притом авиация только фашистская. А республиканской почти нет.
То, что мы видим и переживаем здесь, теперь, не может служить прообразом будущих войн. Если изобразить все это на картине, то под ней надо подписать: «Горе стране, которая не сможет обороняться в воздухе!» Фашистские интервенты используют на бискайском фронте свое полнейшее превосходство в воздухе. Вернее, не превосходство свое, а почти полное отсутствие республиканской авиации, в котором они ясно убедились, обшарив побережье. С наглостью трусов фашистские командиры раскричали в своих сводках, что на севере теснят противника в воздухе. Им почти некого теснить: здесь действует маленькая горсточка самолетов, переброшенная с огромными трудностями и международными осложнениями с центрального фронта. Фашистам же не пришлось почти менять своих авиационных баз. Из одного и того же района Бургоса они летают и на Гвадалахару, и в Каталонию, и на Бильбао, и на Сантандер. Лихорадочное капитальное строительство аэродромов вокруг Сан-Себастьяна – это уже забота о будущем, это первые опорные германские пункты на французской границе.
Авиация интервентов вдесятеро превосходит числом бискайскую республиканскую. Многим ли она после этого рискует? Немцы устроили себе на Бискайе настоящий полигон. Они пробуют здесь свои новейшие марки, как сверхскоростной «Хейнкель-123» или двухмоторный бомбардировочный «Хейнкель-111». Они сбрасывают все виды бомб, от однокилограммовой (пучком по десять штук) до трехсот– и пятисоткилограммовых. Они бросают артиллерийские бризантные снаряды и наблюдают их действие, они ведут массовые опыты с зажигательными термитными бомбами, с теми самыми, которые приготовили еще к концу империалистической войны для Парижа, но тогда не решились применить.
Этими бомбами жгут леса и кустарники, душат зловонным дымом людей и скот, постепенно переходя к химическим средствам борьбы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
