И т. д., и т. д. Везде и всюду начиналась та же песня. На небольшом посту, затерянном среди девственного леса, где Дельбек находился уже шесть недель, его три товарища сначала возмущались, а потом так привыкли к его хвастовству, что уже не обращали на него никакого внимания. Они просто не слушали Дельбека и, пожимая плечами, продолжали спокойно курить, не мешая ему говорить без конца.
Его красноречие и хвастовство были тем более возмутительными, что лейтенант — в сущности добрый малый — с самого своего приезда из Европы все время оставался в Боме, на берегу, где он занимался в канцелярии, исписывая с утра до вечера целые стопы бумаги и ведя самое прозаическое существование настоящего колониального чиновника, порода которых не только продолжает существовать, но даже процветает.
Однако, после двух лет пребывания в Конго, Дельбек, видевший крокодилов, гиппопотамов и леопардов только в зоологическом саду, в Антверпене, нашел, что это выходит уж слишком глупо, и обратился к начальству с просьбой дать ему возможность провести третий год своего срока в Верхнем или, по крайней мере, в Среднем Конго. Ему, главным образом, хотелось иметь материал, чтобы по возвращении в Европу рассказывать разные невероятные истории.
Его ходатайство было уважено, и он был назначен на довольно хороший пост Касуку, в двух месяцах пути от берега; лейтенант прибыл туда, совершив это путешествие, по сравнению с которым, судя по его рассказам, путешествия Ливингстона и Стэнли были не более, как увеселительными прогулками. Это был целый ряд опаснейших переходов в местностях, населенных людоедами, несчастные случаи с пирогами, стычки и сражения. На самом же деле все сводилось к двум дням езды по железной дороге, трем неделям пути караваном и месяцу плавания в пироге, без малейшего инцидента.
Находившиеся на посту его товарищи сами проделали этот путь и, следовательно, хорошо знали, каков он. Но вначале они забавлялись тем, что заставляли его рассказывать про его приключения, причем все его приукрашенные рассказы начинались, разумеется, с неизбежного я — меня, откуда и произошло данное ему прозвище.
Как уже сказано, Дельбек ни разу не покидал Бомы. Однако он провел как-то около недели в районе Майомбе, не дальше, впрочем, ружейного выстрела от столицы. И так как он, конечно, не мог рассказывать, что охотился на буйволов, леопардов и слонов на улицах Бомы, столь же безопасных или, вернее говоря, даже более безопасных, чем улицы Каружа, ибо на них нет автомобилей, он самым широким образом пользовался Майомбой, чтобы обосновывать свои рассказы. Эта местность, уже относительно цивилизованная и часто посещаемая, где можно встретить лишь несколько антилоп, кое-где обезьяну, но никогда леопарда и раз в три года случайно попавшего туда боа, в сенсационных описаниях Дельбека превращалась в настоящий охотничий рай. Слоны, гиппопотамы, буйволы и пантеры, по его словам, водились там в изобилии. Только их там и было видно!
Хвастливый лейтенант попытался даже раз поместить туда гориллу. Но раскатистый взрыв хохота, которым было встречено это сообщение, немного смутил его, что случалось с ним весьма редко. Впрочем, он очень скоро оправился от этого смущения, когда молодой двадцатилетний лейтенант, швейцарец по происхождению, обладавший очень злым язычком, спросил его, не стрелял ли он в Майомбе серн? Дельбек ответил самоуверенным и не допускающим возражения тоном:
— Да, нет же, дорогой мой! Серны живут только на высоте не менее пяти тысяч метров. Следовало бы вам это знать! — Это вызвало новый взрыв смеха.
Раз как-то на пост пришел испуганный старшина соседнего селения и рассказал, что невдалеке от их деревни целое стадо слонов портит их плантации. Слоны появляются каждую ночь и вытаптывают все насаждения.
— Не мог бы ты избавить нас от них, м-сунгу (белый)? — спросил старшина у капитана. Последний, страстный охотник и превосходный стрелок, даже привскочил от радости, что судьба послала ему такую добычу, и охотно обещал свою помощь.
Но на беду сильные приступы желтухи приковали его на некоторое время к кровати. И старшина, видя, что никто не приходит, кроме слонов, снова явился на пост и возобновил свои жалобы.
— Ладно, Н’Гула! Я пошлю к тебе кого-нибудь другого! — обещал ему капитан, лежавший в кровати и желтый, как лимон. При этом он подумал о хвастуне Дельбеке. И вечером, в офицерском собрании, внезапно сказал ему:
— Вы ведь уже охотились на слонов в Майомбе, Дельбек? Вам приходилось их убивать?
— Я, капитан, я? — ответил Дельбек. — Разумеется, я знаком с этим делом, черт возьми!..
— Ну, вот и хорошо!.. Тогда отправляйтесь завтра к Н’Гуле. Он каждый день надоедает мне со слонами, которые вытаптывают его сахарный тростник и маниок. Постарайтесь убить этих подлых зверей. Гинан пойдет с вами. Ведь вы пойдете? — обратился он к молодому швейцарцу, который, поняв в чем дело и иронически улыбаясь, утвердительно кивнул головой.
Захваченный таким образом врасплох, Дельбек сначала сильно покраснел, потом побледнел, дыхание у него сперлось в горле и язык стал совсем сухим. Но так как все на него глядели, он ответил не особенно, впрочем, убежденным тоном: «Прекрасно! Дело решенное, капитан!» И после непродолжительного молчания небрежно добавил: «Надеюсь, что они здесь не хуже, чем в Майомбе… Впрочем, там будет видно…»
Затем с важным видом отправился спать, но всю ночь не сомкнул глаз. Остальные же, оставшись одни, торжествовали и поздравляли капитана с его выдумкой.
На следующий день, около двух часов пополудни, под палящим солнцем, швейцарец и два солдата, командированные в распоряжение лейтенанта по приказанию капитана, к великому его сожалению не имевшему возможности принять участия в экспедиции, постучались в дверь Дельбека, который в нервном состоянии рассматривал свой маузер.
— Ах, это вы, дорогой мой? — сказал он, здороваясь со швейцарцем с покровительственным видом. — Уже четыре часа? Через минуту я буду готов! Между прочим, далеко это до этого Н’Гула?
— Порядочно! По меньшей мере добрых три часа ходьбы! — ответил сухо Гинан. — Нужно ведь идти пешком. Вьючных ослов у нас нет! — добавил он, искоса поглядывая на толстый живот своего сотоварища.
— Ну, что ж, поделать, пойдем! — ответил Дельбек, тяжело вздыхая.
Минуту спустя маленькая кучка людей, покинув пост, пересекла непосредственно прилегавшие к нему плантации и углубилась в заросли. Узкая тропинка, след которой нередко терялся, шла между двух стен злаковых растений, высотой от трех до четырех метров с крепкими стволами. Приблизительно после трех часов утомительной ходьбы оба белых очутились в туземной деревне, где Н’Гула угостил их малафу (пальмовое вино), после чего, размахивая руками, с бесконечными объяснениями, показал им причиненные слонами повреждения.
