...К середине марта погода резко ухудшилась. Низкие хмурые тучи в течение нескольких дней непрерывно сеяли снег. На горных дорогах появились завалы. Огромные сугробы сделали дороги непроезжими. Даже пешком стало трудно спускаться с гор. Партизаны были вынуждены резко сократить активность боевых действий.
А успешные операции в последние дни февраля и в начале марта многим вскружили голову. Еще бы! В боях с карателями группа Яна Улеглы возле деревни Липа уничтожила семнадцать эсэсманов и двух офицеров. Подрывники партизана Гоуфека сожгли тридцать цистерн с бензином в деревне Московице. А партизаны отряда «Ольга» разоружили в деревне Льгота под городом Кромериж восемнадцать венгерских солдат, которые пошли сражаться вместе с партизанами против немцев. И в этом не было ничего удивительного.
Крах третьего рейха надвигался стремительно. Советская Армия, закончив Нижне-Силезскую операцию, вышла к реке Нейсе на широком фронте. И хотя немцы все еще упорно сопротивлялись, исход войны был уже предрешен. Не понимали этого лишь те, кто не хотел ничего понимать, да те, у кого руки были в крови и кому, кроме бессмысленного отчаянного сопротивления, ничего больше не оставалось делать.
Одним из таких оказался и власовец Нечипуренко. Около недели провел он в партизанском лагере, вошел в доверие к добродушному, отзывчивому парню — лейтенанту Долинову, которому поручили его охранять. Он сумел убедить Долинова в том, что многие из его друзей, находящиеся во власовском батальоне, расположенном неподалеку, с радостью перейдут на сторону партизан.
Привести целый батальон раскаявшихся власовцев в партизанский лагерь было очень заманчиво. С этим предложением Долинов и явился к Мурзину в бункер.
Командир бригады уже отбросил палку и твердо стоял на окрепших ногах.
— Товарищ майор! Разрешите мне пойти с Нечипуренко в долину. Там, возле Всетина, власовский батальон стоит. Нечипуренко говорит, что они запросто перейдут на нашу сторону.
— Та-ак! А если не перейдут? Если твой Нечипуренко все это придумал для того, чтобы от нас убежать? А потом приведет сюда карателей. Тогда что? Ты подумал, чем рискуешь? Ладно, своей жизнью не дорожишь. Но ведь рядом село. Жители нас пригрели, последним куском делятся. Мы уйти можем от карателей, а они как?
— Да вы его просто не знаете, товарищ майор! Он парень наш. К власовцам случайно попал. Вот и хочет вину свою искупить. И других от позора избавить.
— Нашел надежных друзей среди власовцев, — укоризненно проговорил Мурзин. — А я им не верю. Они и наших ребят загубили немало. Словом, запрещаю я тебе эту необдуманную операцию.
— Товарищ майор! Он же честно хочет, — взмолился Долинов.
— Нет! Не проси. Не могу я на такой риск пойти. Это мое решение твердое. И Нечипуренко выход из лагеря пока запрещен. Ступай!
Долинов виновато опустил голову и вышел из командирской землянки. Несмотря на запрет командира бригады, он решил еще переговорить с комиссаром Степановым. Но и тот был против рискованного похода во власовский батальон.
Тогда Долинов решился на отчаянный шаг.
Рано утром, когда все еще спали, он воспользовался своим положением командира группы и, зная установленный пароль, ушел вместе с Нечипуренко из лагеря. С собой он прихватил еще двух партизан, с которыми всегда ходил на боевые задания. Ни Мурзин, ни Степанов не ожидали от лейтенанта Долинова такой вопиющей недисциплинированности. Поэтому и командир, и комиссар бригады, узнав о его исчезновении, были буквально потрясены случившимся. Необходимо было принять срочные меры предосторожности.
Мурзин приказал готовить батальон Степанова к перебазированию. С наступлением темноты он намеревался увести людей на заранее подготовленную запасную базу. Но к вечеру вернулись в лагерь разведчики, которых посылали по свежим следам Долинова. Взволнованно доложили они Мурзину и Степанову о том, что Нечипуренко сбежал.
— А где Долинов? — спросил Мурзин.
— Сейчас придет. Он позади с ребятами тащится. Боится вам на глаза показываться, — сказал один из разведчиков.
Вскоре и сам Долинов предстал перед командиром и комиссаром. Нет, он не смог стоять. Подойдя к Мурзину, он упал на колени, бил себя кулаком в грудь, размазывал по лицу слезы.
— Встань, гадина! — приказал Мурзин.
Долинов поднялся. Из толпы партизан, сгрудившихся вокруг, слышались укоризненные возгласы. Долинов покаянно склонил голову, ссутулил плечи, исподлобья поглядывал на своих боевых соратников.
— Товарищ майор! Расстреляйте меня. Я заслужил ваше презрение, — глухо выдавил он из себя.
Мурзин подошел к нему.
— По суду военного времени его расстрелять мало. По партизанскому закону на первой осине вздернуть надо бы. Но жалко же стервеца. Он же фашистов лютой злобой ненавидит, сколько славных подвигов совершил... Расскажи хоть, черт, как ты этого гада упустил? — почти закричал Мурзин.
— Он меня с ребятами на опушке леса попросил остаться, — начал Долинов. — А сам пошел к бараку, где власовский батальон стоит. Нам из леса-то всю местность видно. Отошел он от нас подальше — да как кинется бежать к воротам. Я даже не сообразил, что к чему. Скрылся он за воротами, а вскорости, смотрим, оттуда человек тридцать выбежало — и в цепь. Стали нас в клещи брать. Дали мы по ним несколько очередей и скорей в горы.
— Хитрая бестия, — проговорил Степанов. — Ведь он ради своего спасения прикончил одного власовца, когда в той хате свалка началась.
— Расстреляйте меня, товарищ майор! — вновь тихо попросил Долинов. — Струсил я там. Хотел сам застрелиться. Только подумал: «Мертвым к врагам попаду». Решил, уж лучше пусть свои похоронят. Вот и пришел.
Партизаны умолкли. Свежий мартовский ветерок холодил их обветренные, загорелые лица.
— Расстрелять тебя еще успеем. Скажи лучше, что теперь делать? Ведь этот карателей сюда приведет, — сказал Степанов.
— Та-ак! Обязательно приведет, — согласился с ним Мурзин.
Долинов поднял голову.
— Товарищ майор! Просить вас не смею. Но если бы вы разрешили, этот батальон начисто уничтожить можно. У них барак на отшибе стоит, почти возле самого леса. Дайте мне людей. Я этой ночью власовцев навсегда спать уложу!
— Да кто же теперь с тобой пойдет? — с презрением спросил Мурзин.
Долинов с мольбой оглядел хмурые лица партизан.
— А что? Я пойду, — неожиданно сказал один из них.
— И я!
— И я!
— И я тоже!
Вызвалось сразу несколько человек.
— Как думаешь, комиссар? — обратился Мурзин к Степанову.
— Надо рискнуть. Нам с этими власовцами по соседству теперь не жить. Да и селян выручать надо.
— Тогда объявляйте сбор! Всем батальоном по ним ударим!
В полночь партизанский батальон Степанова внезапно обрушился на спящих власовцев. Над крышей барака взметнулось пламя. Предатели Родины в одних подштанниках выскакивали из горящих окон. Шквальным огнем встречали их партизаны. Спаслись бегством немногие.
В этом коротком ночном бою погиб лейтенант Долинов. Рискуя жизнью, он первым подкрался к бараку и снял часового, стоявшего у ворот. Потом бросился в казарму предателей. По единодушному мнению партизан, он кровью искупил свою вину перед ними.
Все длиннее становились дни, все сильнее припекало весеннее солнце. Как только растаял снег, вновь участились диверсии партизан на железных дорогах Моравии.
Подрывники первого батальона пустили под откос немецкий эшелон с бронемашинами и грузовиками на участке Говези — Всетин.
На линии Границе — Моравская Острава Карел Вертронек со своей группой уничтожил семнадцать вагонов с боеприпасами и продовольствием. От взрыва возле станции Белотин пути были выведены из строя на двое суток.
А у города Валашский Клобоук партизаны атаковали из засады немецкую автоколонну. В результате скоротечного боя больше сотни гитлеровских солдат остались лежать на дороге.
И все это только отдельные эпизоды из целой серии смелых и решительных операций, проведенных в ту пору партизанами бригады имени Яна Жижки. Они действовали в обширном районе. То тут, то там раскатывалось эхо взрывов, поднимавших на воздух склады и воинские эшелоны. Партизаны совершали налеты на небольшие гарнизоны врага в мелких селениях.
Гестапо и полиция СД городов Злина, Всетина, Брно, Моравской Остравы буквально сбились с ног, отыскивая в горах партизанские становища. Терпению Карла Германа Франка пришел конец, когда он узнал о нападении партизан на воинский эшелон с живой силой возле деревни Полична. В этом дневном бою партизаны убили около пятидесяти солдат и тридцать двух немецких офицеров.
Статс-секретарь протектората приказал связать его по прямому проводу с начальником службы безопасности Злина. Но вскоре ему доложили, что секретный подземный кабель на линиях Прага — Злин, Брно — Злин, Голешов — Злин и Злин — Визовицы нарушен партизанами во многих местах. Карл Герман Франк приказал немедленно, как только будет восстановлена прямая связь, соединить его с замком Визовицы, где с недавнего времени обосновался оберштурмбанфюрер СС Отто Скорцени.
