— Ты о чем, Флавус? — с недоумением переспросил Кан. — Прости за глупый вопрос… А что, стигов и Спекторов невозможно отличить?
В принципе, это было бы логично: стигийские камни носят и те, и другие. Но — да, для любого современного жителя Омниса, который застал войну, такой вопрос прозвучал бы глупо.
— На таком расстоянии — нет, — бесстрастно пояснил Флавус, — если только камень не принадлежит твоему знакомому Спектору. А так — нет. Нужно увидеть его еще и обычным зрением, чтобы сказать точно. Хотя бы в бинокль. Или в Глаз винтовки. Это эффект Спектора: когда стигийское и человеческое зрение задействованы вместе, это больше, чем просто сумма того и другого. Сложно объяснить тому, кто сам не видел. Но суть в том, что стига в человечьем облике можно вычислить, только если посмотреть обоими глазами.
— Понял, — хмуро произнес Кан.
— Есть еще вариант, кроме этого и того, со знакомым Спектором, — добавила Грави. — Это чарга. Одна чарга в десять раз лучше целой армии Спекторов… за то чарги и поплатились, — девушка печально вздохнула и бросила краткий взгляд на Эанну, со скучающим видом шагавшую рядом с хозяином. — А твоя не беспокоится, я смотрю, — заметила Грави.
— Значит, все-таки Спектор, — без особого энтузиазма отозвался Флавус. — Но мне все равно не нравится, что этот малый бродит вокруг города, — он поморщился. — Это, по меньшей мере, странно.
— Заговор! — передразнила Грави.
— Флавус… — окликнул друга Кан.
— Что?
— Когда он появился, Спектор этот?
— Два дня назад, — сухо ответил ему Бриан. — Стабильно держится вблизи города, но в поле зрения оптики не суется.
— Проверить бы его… — Грави пожала плечами.
— Не к спеху, — мотнул головой Флавус. — В городе сейчас всего два Спектора, и у меня нет желания оставлять Сайерта или себя любимого дежурить на воротах несколько суток без отдыха, да еще и отсылать часть ополчения на поиски этого бродяги, ослабляя защиту города… Конечно, время Эльма и стигийских подлостей давно прошло, но я еще не стал слишком доверчивым.
— Тоже верно, — согласилась Грави и, хитро прищурившись, напомнила Флавусу: — Однако Спекторов в городе теперь три. Я тебе Спектор или кто?
— «Или кто», — съязвил Флавус, но тут же извинился: — Прости, Грави… Злой я, и шутки у меня злые.
— …Ну, рассказывай, что стряслось, — тихо произнес он, когда все трое уже сидели за кухонным столом в доме Брианов. Голос у него был усталый… другой Охотник на его месте глотнул бы уже красной сальвии; Флавус же, как заметил Кангасск, даже фляжки с ней не носил…
«Ну что? — сказал себе Ученик. Под сердцем при этой мысли шевельнулось что-то колкое и жгучее. — Все-таки решил втянуть друга в это дело? Валяй… Похоже, назад пути уже нет…»
— Я нашел Немаана Ренна, — начал Кангасск. — Это тот самый Немаан, который при мне получил браслеты от Серега. Без сомнений. Но дело в том, что каких-то четыре месяца назад я видел совсем другого Немаана — тот был боевым магом и пользовался магией свободно… Я гадальщик, Флавус, и я чувствую чужую ложь. Так вот: каждый из Немаанов рассказал мне правдивую историю. У каждого эта история начиналась с амнистии для магов, только вот первый, по его словам, принял ее, а второй — отказался. Слова второго подтверждает и документ из архивов Инквизиции. Так вот: первый прошел войну, второй, будучи жрецом Единого, никогда не воевал. Первый — боевой маг, второй — бродячий актер. Внешне эти двое тоже различаются, хотя и похожи.
— Близнецы-братья? — бесхитростно предположила Грави.
— Нет, — отрезал Кан. — У них общая память о многих событиях. Различается лишь выбор: один принял амнистию, другой — нет. И последствия выбора. Но так не может быть — чтобы оба они говорили правду. Это же бред!.. — Кангасск перевел взгляд с Грави на Флавуса. — Что-то темное есть в этом деле, не нравится мне все это. А такое скверное предчувствие в последний раз у меня было перед открытием Провала… Я зашел в тупик. И мне нужен совет.
Флавус хранил молчание минут пять.
— Так… — произнес он, склонившись над столом, и без лишних слов потребовал: — Мне нужно знать больше, Кан. О первом Немаане, который без браслетов.
— Хорошо…
Рассказ о прошлом порой напоминает рассказ о собственном сне: пока ты спишь, все кажется естественным, логичным, закономерным, а в словесном пересказе — предстает во всей нелепости. Так и реальная история, будучи переложена в слова, порой показывает свои острые углы.
Но даже сейчас Кан говорил о том парне как о своем друге и ничего не мог с собой поделать, и за каждый «угол» отчего-то становилось стыдно. С каждой минутой странностей и несостыковок становилось все больше. Они множились, подобно дробящимся каплям ртути, и, казалось, нет им числа.
Флавус случал молча, но мрачнел от минуты к минуте. Лишь про историю с пропавшими торговцами, в которой и сам Кангасск подозревал участие Немаана, расспрашивал очень и очень подробно. Упоминание же об обезумевшем охраннике, единственном оставшемся в живых из всего каравана Виля, словно поставило в этом эпизоде точку: больше Флавус об этом не расспрашивал и велел вести историю дальше.
Грави, переживавшая за них обоих, занялась завариванием чая по какому-то хитрому рецепту. Похоже, выбрала она его единственно из-за того, что приготовление было долгим и позволяло надолго занять руки и голову, — а значит, отвлечься от тревожной неизвестности.
…Когда-то давно, в эпоху совершенно другого Омниса, Кангасск Дэлэмэр и Флавус Бриан сообща решили загадку тысячелетий, изгнав витряника и сохранив в то же время жизнь донору. Два разума, работающих вместе, — больше, чем просто сумма. Чем дальше заходил разговор, тем яснее Ученик понимал, как самонадеян был, пытаясь решить все в одиночку, и как был прав, обратившись за советом именно к Флавусу: чувство уверенности росло в душе Ученика, подобно упрямому северному первоцвету, не взирающему на снег и холод.
— …Кан, Грави, — обратился к ним Флавус, поднимаясь из-за стола. — Подождите здесь.
— Ты куда? — удивилась Грави, так и застыв с ковшиком горячего чаю в руках.
— Позову Сильвию, — сухо ответил Бриан. — У меня есть объяснение всему этому, но я предпочту сомневаться до конца. За сестрой последнее слово.
Сказав так, он вышел за дверь; вскоре осторожные Охотничьи шаги ивенского командира затихли в коридоре.
Перед Кангасском, находившимся в каком-то тревожном оцепенении, Гравианна поставила кружку чая. Вначале тот лишь равнодушно скользнул по ней взглядом, однако тут же, опомнившись, уставился на странного вида варево с неподдельным интересом; принюхался; недоверчиво попробовал на вкус и многозначительно изрек:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
